Начало средневековья на Северном Кавказе ознаменовалось большими переменами в области социально-экономических отношений, что нашло свое выражение в падении рабовладельческого способа производства в городах Боспора, возникновении в степной полосе крупных союзов кочевых племен и зарождении у них феодальных отношений. Эти процессы сопровождались значительными изменениями этнического состава -и этнических границ населения Северного Кавказа, вызванными вторжениями из Средней Азии крупных масс кочевников, преимущественно тюркоязычных племен. Развивавшийся феодализм уже не удовлетворялся старыми формами идеологии. В самом начале средневековья на Северном Кавказе появляется христианство. Одновременно наблюдается изменение художественных вкусов, о чем свидетельствует распространение полихромных инкрустированных украшений в погребениях этого времени. Все это вместе взятое позволяет рассматривать переход к средневековью как исторический рубеж, с которого началась новая полоса в жизни народов Северного Кавказа.
Пришедшие из Азии полчища кочевников-гуннов около 370 г. разбили на Дону алан. После этого одна часть гуннов пошла на запад от Дона, а другая ворвалась в степи Северного Кавказа, разгромила проживавшие здесь племена, овладела боспорскимй городами Таманского полуострова, форсировала Керченский пролив и предала опустошению Крым. Села и города Северного Кавказа превратились в развалины и пожарища. Масса населения подверглась физическому истреблению или уводу в рабство. Боспорское царство прекратило свое существование. Степная полоса, принадлежавшая до этого меотам, сиракам, аорсам и другим народам, превратилась в место гуннских кочевий, и с этого времени имена этих народов навсегда исчезли. Уцелевшие остатки прежнего населения степей частично смешались с завоевателями, а частично ушли за Кубань и Терек и тем сохранили свою самостоятельность. Это прежде всего относится к аланам, которые, несмотря на гуннское разорение, через некоторое время снова стали играть видную роль в истории народов Северного Кавказа. Отступление алан в IV в. в северокавказские горы, где, возможно, и прежде имелось аланское население, положило начало формированию нынешнего коренного населения Северной и Южной Осетии - осетин, язык которых происходит от аланского. Появление после гуннского нашествия значительного аланского населения в горах Центрального Кавказа разделило родственные по языку и культуре аборигенные племена Северного Кавказа на две территориально обособленные группы: адыгов - на западе, ингушей, чеченцев и народов Дагестана - на востоке. С этого времени между обеими группами оказалось ираноязычное аланское население.
По всем данным, аланы не вытеснили из ущелий Центрального Кавказа прежнее население, говорившее на собственно кавказских языках, а смешались с ним. Об этом прежде всего говорит тот факт, что названия отдельных племенных групп осетинского народа («ир», «дигор», «туал») восходят к доиранскому населению Северного Кавказа, принявшему, следовательно, важное участие.в этногенезе осетин. О взаимодействии в процессе образования осетинской народности двух этнических элементов (пришлого аланского и местного кавказского) свидетельствуют и существенные изменения, которые претерпел иранский язык алан под воздействием языка местных аборигенов. Как показывают лингвистические исследования осетинского языка, в его звуковую систему широко проникли типично кавказские смычно-гортанные и придыхательные согласные, перестройлось по кавказскому образцу осетинское склонение, подверглась изменениям и лексика, которая в ряде случаев была заменена или пополнена кав~ казской терминологией. Слияние с пришельц"ами аланами аборигенных племен центральной части Северного Кавказа подтверждается и полной преемственностью в развитии материальной и духовной культуры местного населения, которая и в аланский период сохранила свои традиционные кавказские формы, восходящие к так называемой кобанской культуре.
Гуннское нашествие пережили и савиры, степной народ, упоминавшийся в восточной части Северного Кавказа еще во II в., под именем, «савары». Этническая принадлежность их неясна, но скорее всего они являются одним из тюркских племен, которые еще до гуннов просочились из Азии в Восточную Европу. В V в. они воевали с гуннскими племенами - сарагурами, урогами и оногурами. В V и VI вв. они воевали также с аварами, а в 515-516 гг., вместе с утургурами, вторглись б Армению и опустошили Каппадокию. В течение VI-VII вв. савиры, часто вторгаясь с другими народами Северного Кавказа в Закавказье, принимали участие в войнах Византии с Ираном, поддерживая то одну, то другую державу. Позже они подчинялись хазарам и жили в степной части Северного Дагестана. Дальнейшая судьба савиров неизвестна. Имя их, возможно, сохранилось в слове «савьяр», которым сваны называют карачаевцев.
В конце V и первой половине VI в. среди обитателей степей Предкавказья на историческую арену выступают болгары. В это время территория болгар," по сведениям восточных авторов, начиналась непосредственно за Каспийскими (Дербентскими) воротами, далее на северо-запад жили аланы и другие народы Северного Кавказа. Есть основание предполагать, что болгары, подобно савирам, принадлежали к тюркским племенам, проникшим на Северный Кавказ в догуннское время. Сохранились известия о переселении части болгар из Северного Кавказа в Закавказье еще во II в. до н. э. Эти переселения продолжались и позднее. Во время гуннского нашествия болгары испытали общую участь обитателей степей между Каспийским и Черным морями: часть их была уничтожена или подчинена гуннам, другая отступила к горам, а затем снова вернулась в степные просторы, где жила по соседству с аланами и савирами. В середине VI в. болгары подверглись нападению аваров, и часть их, как и во времена гуннского нашествия, была вовлечена в движение на запад, другая часть опять отступила к горам. Может быть, в связи с этим болгары проникли в глубь дагестанских гор, где о них, в частности, напоминает название нынешнего лакского селения Балхар. В первой половине VII в. в Предкавказье образовался сильный союз племен во главе с болгарами, но во второй половине того же века он распался. После этого одна часть болгар, теснимая хазарами, ушли на Волгу, а другая - на Дунай, где смешалась со славянами и передала им свое имя. Оставшиеся на Северном Кавказе болгары вошли в состав позднейшего тюркоязычного населения этого края, приняв, по-видимому, определенное участие в этногенезе балкарцев, карачаевцев и кумыков.
Частая смена этнических названий на Северном Кавказе в раннем средневековье может быть объяснена не столько вытеснением одних народов другими, сколько распространением имени народа, стоявшего во главе того или иного союза племен, на народы, вошедшие в этот союз. Так, под именем хазар, власть которых утвердилась на Северном Кавказе с конца VII в., могли скрываться не только хазары, но и савиры, некоторая часть болгар, остатки гуннов и пр. То же, очевидно, было и с половцами, которые утвердились здесь в XI-XII вв. В состав их, по всей вероятности, вошли не только хазары, но и другие тюркоязычные племена, проникшие в северокавказские степи до хазар и половцев (в том числе, вероятно, и печенеги).
Нужно сказать, что Северный Кавказ являлся важнейшей частью Хазарского каганата и Половецкой орды. Так, город Семендер, находившийся в прикаспийской части Северного Дагестана, являлся первоначальной столицей хазар, а на р. Сунже в XII в. находился один из важных половец’ких центров.
Источники раннего средневековья сообщают некоторые сведения и о народах горной полосы.
На Северо-Западном Кавказе в это время происходил процесс консолидации разрозненных, родственных между собой, племен в единую адыгскую народность. Начиная с V в. наолюдается усиление проживавшего на Черноморском побережье племени зихов, которые постепенно ассимилировали соседние племена и таким путем расширили свою территорию на севере до Таманского полуострова.
Другим племенем, вокруг которого происходила консолидация адыгских племен, были касоги, ставшие известными с рубежа VIII - IX вв. В противоположность Константину Багрянородному (X в.), еще различавшему Зихию и Ка- сахию (т. е. Касогию), его современник Масуди знал на Северо-Западном Кавказе только одних касогов («кашк»), причем он сообщает, что все касоги говорят на одном языке. Русские летописи с конца X в. в связи с походами Святослава тоже знают на Северо-Западном Кавказе только касогов. В дальнейшем в источниках единогласно указывается в этих местах один народ, который одни из них называют зихами, другие - касогами, а третьи - черкезами. Следовательно, можно предполагать, что процесс сложения разрозненных и разноязычных племен Северо-Западного Кавказа в адыгскую народность в основном завершился к X в. Письменные источники, археологические материалы и данные топонимики позволяют определить этническую территорию адыгов в раннем средневековье в следующих границах: на западе - Черноморское побережье до границ абхазских племен, на севере - р. Кубань, и на востоке - р. Лаба.
Горы и предгорья Центрального Кавказа от р. Лабы и далее на восток до Дарьяльского ущелья были заселены аланами. Поселения их известны также и в различных районах степной полосы (в низовьях Дона и Кубани, долине Терека и его притоков - Баксана и Сунжи). В средневековых источниках аланы нередко именуются также^аса- ми, в русских летописях их называют ясами, а в грузинских - овсами или осами. «Армянская география VII в.» среди алан различает ряд племенных групп, в том числе собственно алан, «ашдигоров» или «дигоров» и двалов (т. е. туальцев). Несмотря на частые разорения, которым подвергались аланы со стороны вторгавшихся из Азии кочевых орд, они в VII-IX вв. достигли значительных успехов в социально-экономическом и культурном развитии и сплотились в сильный племенной союз. В начале X в. у алан на основе развития феодальных отношений стало складываться государство с центром в г. Маас (иначе Макас). Византийские, арабские, хазарские и грузинские источники единодушно свидетельствуют о важном политическом значении, которое приобрело Аланское царство в X-XI вв.
Автор «Армянской географии VII в.» знает предков чеченцев и ингушей, которых он называет нахчаматьянами (от «нохчо» -самоназвание чеченцев) и кустами (от «кисты» - грузинское название ингушей и чеченцев). В грузинских летописях эти народы известны под именем ки- стов, глигвов (от «галгай» -самоназвание ингушей) и дурдзуков.
Армянские авторы V в. (Мовсес Хоренаци, Павстос Бузанд и Егише) упоминают в Дагестане леков и таваспаров. Последние являются.нынешними табасаранцами, а имя первых хотя и происходило от имени лакцев, но, судя по всему, являлось собирательным названием дагестанских горцев. В грузинских летописях под леками определенно имелись в виду дагестанцы вообще. Правда, эти же летописи иногда отмечали в Дагестане аварцев и дидойцев. Последних знал и автор «Армянской географии VII в.» (дидоци).У него же упомянуты, кроме леков и таваспаров, также агутаканы и хеноки, которых, кажется, можно сопоставить с современными агулами и хновцами (жителями рутульского сел. Хнов, точнее, Хынад). Арабские авторы IX-X вв. указывают в Дагестане следующие «царства»: Лакз на территории лезгинов, Табарсеран в Табасарани, Джидан с центром в г. Семендере, Кердж в горах недалеко от Джидана, Зарекеран с центром в сел. Кубачи, Хайдак (Кайтаг), Гумик на лакской территории вокруг сел. Кумух и Серир в Аварии. Нужно сказать, что локализация этих «царств» еще не достаточно установлена. Так, в частности, Гумик можно сопоставить с прикаспийским народом «камичик», упоминаемым Мовсесом Каланкатваци (X в.), прикаспийскими «камаками» у Плиния Старшего (II в.) и современными кумыками.
В раннем средневековье население Северного Кавказа занималось кочевым (в степях) или отгонным (в горах) скотоводством. Роль земледелия тто сравнению с предыдущим периодом несколько понизилась, но не упала. В горах и в предгорной полосе известны относящиеся к этому времени находки ручных жерновов, лемехов и других земледельческих орудий. Из ремесел существовали: гончарное, кузнечное, оружейное, ткачество и др. Арабские авторы отмечают высокоразвитое производство тканей у адыгов, оружия в Дагестане у кубачинцев.
Социальный строй народов Северного Кавказа в это время не был одинаковым. В степях, где возникали крупные союзы племен, предпринимавшие большие завоевательные походы, существовали условия для значительного обогащения племенной верхушки, которая у ряда народов стояла уже на грани превращения в феодальную знать. В горах процесс дифференциации населения также имел место, хотя и в меньшей степени. Во всяком случае источники содержат достаточно сведений о богатых «царях» и бесправных рабах, а также о населении, обложенном данью в пользу завоевателей. Эпиграфические материалы из нагорного Дагестана предмонгольского времени рисуют картину несомненно классового общества с весьма сложными общественными отношениями. В них говорится о налогах в пользу отдельных лиц, о существовании носивших пышные титулы «эмиров», по приказу которых возводились общественные здания, о существовании строительных «артелей» во главе с «подрядчиками», которые заключали соглашения с частными лицами на постройку жилых домов, и т. д. Социальный строй всего населения Северного Кавказа в раннем средневековье еще не являлся феодальным, но у адыгов, аланов и некоторых народов Дагестана, входивших, по терминологии источников того времени, в состав «царств», он уже содержал определенные черты, свойственные раннему феодализму.
Развитие феодальных отношений приводит к распространению среди народов Северного Кавказа христианства. Большую роль в этом играла Византия, которая, опираясь на зависимые от нее города Крыма, Таманского полуострова и Черноморско-Кавказского побережья, стремилась в своих политических целях к христианизации адытв и алан.
Раньше всего христианство получило распространение среди причерноморских адыгов. К 519 г. относится первое известие о существовании епископии (Фанагорийской) на Таманском полуострове, к 526 г.- о Зихской епископии и т. д. В X в. была создана особая Аланская епархия, которая формально закрепила начавшуюся еще в VI в. христианизацию аланских племен. В верховьях Кубани до сих пор сохранились монументальные храмы византийской архитектуры X-XII вв., что дает основание предполагать, что именно здесь был центр Аланской епархии.
В западной части Северного Кавказа обнаружены также многочисленные камни с греческими надписями, свидетельствующие о распространении греческого языка и письменности среди, местного населения, что, видимо, было связано с принятием ими христианства из Византии. Имелись попытки создания письменности на местных языках. Так, в Карачае най~ дена плита XI в. с надписями греческими буквами на аланском языке (так называемая Зеленчукская надцись).
Значительное культурное влияние на восточную часть Северного Кавказа оказывали древние закавказские цивилизации - грузинская, армянская и албанская. В Северной Осетии, Чечне и Аварии находятся развалины христианских храмов грузинской постройки. Там же и в Кабар- дино-Балкарии найдены грузинские раинесредневековые надписи. В Аварии известны находки надписей, которые написаны грузинскими буквами на аварском языке.
Источники говорят о распространении христианства в Дагестане армянскими и армяно-албанскими миссионерами, которые занимались и переводом церковных книг на местные языки. В VII-VIII вв., когда Дагестан был завоеван арабами, здесь началось распространение ислама, который вступил,в беспощадную борьбу с христианством и самобытной культурой дагестанских горцев.
С IX в. в жизни народов Северного Кавказа все большую роль начинают играть славяно-русы, которые ведут борьбу с Хазарским каганатом и нередко совершают через его территорию походы в Закавказье. По свидетельству восточных авторов, русы на своих судах в IX-X вв. часто появлялись на Каспийском море и высаживались на побережье Закавказья, проникая иногда и в глубь страны. Масуди (X в.) отмечает, что «никто кроме них (т. е. русов) не плавает по этому морю» 2 , а его современник Абуль-Фарадж Аль-Исфахани (897-967 гг.) указывает, что вместе с ру- сами в этих походах иногда участвовали и народы Северного Кавказа (аланы и дезщ). Особый интерес представляет поход 944-945 гг., когда русские друщины решили обойти с юга владения хазарского кагана и, выйдя по Днепру в Черное море, высадились на побережье Северного Кавказа, а затем пошли сушей к Дербенту и в Азербайджан. Видимо, во время похода русские проходили через земли народов Северного Кавказа, не признавших власти хазар, но дружески расположенных к Руси.
Поход 944-945 гг. дает основание полагать, что древнерусское государство в эти годы уже прочно держало в своих руках Таманский полуостров с городом Тмутараканью (Таматарха), который до этого находился под властью хазар. К этому.времени русские владения имелись также и в восточной части Крыма, о чем говорит Договор 944 г. великого князя Игоря с Византией. Таким образом, в 40-х годах IX в. земли по обеим сторонам Керченского пролива (бывшая территория Боспорского царства) -входили уже в состав Руси.
В 60-х годах X в. русские войска под предводительством князя Святослава окончательно разгромили Хазарский каганат и завоевали земли ясов и касогов. Ликвидация хазарского барьера и соединение Тмутаракани с основной территорией Русского государства чрезвычайно усилили русское влияние на Северном Кавказе и способствовали установлению более тесных связей народов Северного Кавказа не только с Тмутараканским княжеством, но и со всей древней Русью. По свидетельству русских летописей, касоги и ясы, признававшие себя зависимыми от тмутараканских князей, принимали в XI в. активное участие в их военных походах. Наряду с политическими связями растут экономические и культурные. Тмутаракань, являвшаяся крупным городом с хорошей гаванью, играет важную роль в торговле Руси с Кавказом. Из Тмутаракани распространяется на Северном Кавказе и русская культура. Об этом, в частности, свидетельствует найденная у села Преградного Ставропольского края надпись русскими буквами на адыгском языке, датируемая 1041 г.
Однако Тмутараканское княжество недолго сохраняло связь с остальной Русью. Новые волны азиатских кочевников, вторгнувшихся в причерноморские степи, отрезают в конце XI в. это княжество от главных центров Руси и лишают его возможности получить оттуда поддержку в борьбе с внешними врагами. В XII в. половцы, пользуясь феодальной раздробленностью Русской земли, утверждаются в северокавказских степях и окончательно прерывают связь Тмутаракани с Русью.
Лекция №3
1. Гибель Хазарского каганата и образование Аланского государства.
В 965 году киевский князь Святослав совершил свои походы на Волгу, разгромив булгар и буртас, разрушил Итиль - хазарскую столицу. Оттуда, идя вдоль Каспия, он пришел в кавказскую часть Хазарии, где опустошил город Семендер, столкнулся с ясами (аланами), касогами (адыгами), затем поднялся от Азовского моря вверх по Дону к Саркелу (Белая вежа), который также разрушил. Хазары после этого сохранились как этнос, однако государство было сокрушено навсегда. Одним из последствий крушения Хазарии было усиление Кавказской Алании.
10-11 века это было время расцвета Алании, когда на обширной территории Западного и Центрального Кавказа было создано государство, объединявшее западные и восточные аланские племена. Становление и укрепление феодального государства совпало с окончательным разделением общества на господствующий и эксплуатируемый классы. Князья - потомки родоплеменной знати, ведущие происхождение от наиболее сильных родов, эксплуатировали крестьян-общинников и отчасти патриархальных рабов. Развитие общества выразилось в появлении городов - центров ремесла и торговли. В 10-11 веках больших успехов достигает развитие материальной и духовной культуры. Это во многом было связано с христианизацией Алании, проводимой ее сильными соседями: Грузией и Византией. В 10 в. в Алании создается даже архиепископская кафедра, складывается и центр аланской епархии, со второй половины 12 века перешедшей в ранг метрополии, т.е. самой большой церковно-территориальной единицы. Он находился на месте огромного Нижнеархызского городища в 10-13 веках в верховьях Большого Зеленчука. Здесь были возведены три монументальных храма, два из которых были самыми значительными на Северном Кавказе, а также одиннадцать церквушек-капелл. В 11-12 веках церковное строительство охватило всю Аланию. Возникли церкви на городище Адиюх на Малом Зеленчуке, Амгатинском городище близ Карачаевска и др.
Ведущим занятием у алан стало земледелие и домашнее скотоводство. Возделывали просо, пшеницу, ячмень, коноплю. Причем в горной местности использовалась соха, а в равнинной и предгорной тяжелый плуг.
Занимались также аланы охотой и рыболовством. Большое значение имело скотоводство с применением отгонного способа откочевки на высокогорные пастбища. Развивалось овцеводство, культивировался крупный рогатый скот, выращивались лошади низкорослые, крупноголовые и высокие алхан-текинские. На некоторых горных отгонных пастбищах строились летние поселки, имеющие иногда мощные каменные укрепления. Так, хорошо известен укрепленный поселок Узун-кол в Приэльбрусье.
Аланы были хорошими мастерами-ремесленниками, прежде всего гончарами, кузнецами, строителями. Ремесла и искусства совершенствовались ими в течение всей их истории - до середины 13 века. При изготовлении оружия применялась ковка, чеканка цветных металлов. Высоко было развито ювелирное искусство. Это было накладное золочение, гравировка, зернение, инкрустация цветными вставками из стекла, драгоценных и полудрагоценных камней. В Алании было высоко развито гончарное ремесло, использовался гончарный круг. Посуда обжигалась в печах. В западной Алании было высоко развито строительное искусство, главным образом, из камня. Стены аланских крепостей обычно толсты и прочны, они были сложены из крупного, хорошо отесанного камня.
К 10 веку возникают такие большие городища, как Нижне-Архызское (в верховьях Большого Зеленчука), Рим-гора в 16 км к западу от Кисловодска. Они являлись центрами торговли. В больших городищах имелись торговые площади, а после распространения у алан христианства - церкви. Наиболее крупные западно-аланские городища превратились в города. В центре за укреплениями обособлялся господствующий слой населения - знать, за его пределами - простое население. В 11 веке Аланское государство было процветающим и могущественным. Однако во второй половине 12 века Алания, вступает в эпоху феодальной раздробленности и распадается на ряд мелких феодальных владений. Политическая раздробленность сопровождалась не только падением престижа христианской церкви, но и отказом части знати и населения от христианства, возвращением к дохристианским культам и верованиям.
2. Появление новых кочевых народов на Северном Кавказе.
К середине 9 века в южнорусские степи прорвались племена угроязычных мадьяр-венгров, происходивших из Приуралья. Для защиты от них на левом берегу Дона византийскими архитекторами в 834-837 годах была построена хазарская крепость Саркел. Следом за венграми н овые, гораздо более сильные кочевые объединения печенегов и торков прорвались в 889 году из-за Волги, оставив место своего первоначального обитания - степи к северу от Аральского моря. Им удалось проникнуть на территорию Хазарии. Они вклинились между Доном и верхним течением Кубани. Основой их хозяйства было кочевое скотоводство. Племена тюрок кочевников объединялись в грозные для соседей военизированные союзы, возглавляемые ханами и каганами. Печенеги и торки осуществляли нападения на русские земли. Однако разбитые русскими князьями, они к середине 11 века уже не представляли сколько-нибудь значительной силы и угрозы. В середине 11 века в степи восточной Европы и Предкавказья вторглись половцы, которые пришли из-за Каспийского моря. Они вытеснили или ассимилировали печенегов и вплоть до нашествия татаро-монголов, были постоянными врагами Киевской Руси. На Северном Кавказе они отобрали у аланов терско-кумские земли и заселили степи Предкавказья. Русский князь Владимир Мономах в начале 12 века нанес им ряд сокрушительных поражений. После этого часть половцев ушла в Грузию. Половцы пытались создать государство в 80-х годах 12 века, во главе с ханом Кончаком. Однако до появления татаро-монголов, половцы не смогли создать единого мощного государства. Основой их хозяйства было кочевое скотоводство. Они жили в соседстве с аланами. На Северном Кавказе сохранились характерные памятники половецкой культуры так называемые «каменные бабы». Эти каменные статуи были высечены из целого камня, песчаника или ракушечника.
3. Завоевание монголо-татарами Северного Кавказа.
В 1237-1238 годах Северный Кавказ, как и Восточная Европа подверглись опустошительному нашествию татаро-монголов. Территория раздробленной Алании была захвачена, а ее столица город Магас разгромлен. Однако Аланы в высокогорьях оказывали захватчикам яростное сопротивление на протяжении долгих лет. В 13 веке территория Северного Кавказа вошла в состав государства Золотая Орда образованного завоевателями. Подвластными народами оказались половцы, остатки алан, адыги, потомки хазар, булгар и др. Здесь, как и вообще в Золотой Орде, шел процесс тюркизации завоевателей; более многочисленные половцы растворили монголов в своей среде. Среди монголов распространился тюркский или кипчатский язык, который стал литературным. В рамках золотоордынского государства началось культурное возрождение народов Северного Кавказа. Развивались города и села, земледелие и скотоводство, торговля. Самым выдающимся памятником этой эпохи является город Маджар, современный Буденновск. Это был крупный центр ремесла и торговли, поддерживающий связи со всеми европейскими и большинством азиатских городов Золотой Орды. Его население составляли представители многих народов Северного Кавказа, а также русские купцы, ремесленники и священнослужители. Существовали в городе и христианские храмы. Сюда по преданию для церковного отпевания привезли убитого в ставке хана Узбека великого князя Михаила Тверского борца с золотоордынцами. Маджар до конца 14 века был крупнейшим центром всего Северного Кавказа. Район Пятигорья был местом постоянного пребывания золотоордынских ханов и феодальной знати, ведущей полукочевой образ жизни. От них остались развалины кирпичных мавзолеев.
Последнее и самое сильное потрясение народы Северного Кавказа перенесли в связи с походами Тимура или Тамерлана на территорию Золотой Орды. В 1395 году в степях между Тереком и Курой произошла битва армий хана Золотой Орды Тохтамыша и эмира Тимура. Тохтамыш был разгромлен. Тимур, преследуя его, уничтожил столицу Золотой Орды город Сарай и вторгся в пределы Рязанского княжества. Однако далее он не пошел, а направился на юг в низовья Дона, где разгромил город Азак (Азов), Затем направился к Кубани и в Приэльбрусье. В 1396 году аланы получили последний сокрушительный удар, была уничтожена и аланская епархия, после этих событий, постепенно исчезает и само имя алан в исторических документах. Впоследствии аланы, которые были вытеснены в высокогорья Центрального Кавказа, приняли участие в формировании осетинского народа.
4. Начало формирования современных народов населяющих Северный Кавказ их социально-экономические отношения.
Образование ногайского народа связано с распадом Золотой Орды, раздираемой междоусобицами и объединением ногайских племен вокруг наиболее сильных феодалов и военноначальников. В конце 14 века Золотая Орда приходит в упадок, из нее выделилась Ногайская Орда. Ее ядром были тюркизированное монгольское племя мангыты, которые составляли войско темника Золотой Орды Ногая. Кроме него в Ногайскую орду вошли и ряд кипчатский племен. Орда включала в себя племена: кенегес, канглы, аргын, сырын, кыпчак, мангыт, сун. Сами ногайцы долгое время называли свою орду Мангытский юрт. Период окончательного оформления Ногайской Орды в середине 15 века можно считать первым этапом образования ногайской народности. Позднее на основе древненогайской народности сформировались новые этнические группы: верхнекубанские и ачикулакские ногайцы и караногайцы. Во главе Орды стоял князь. Ему подчинялись наследственные правители улусов мурзы. Ниже их стояли мелкие правители, состоявшие во главе племен и родов. У ногайцев долгое время сохранялось родоплеменное деление, но не сохранилась главная особенность рода имущественное равенство. Это было особенностью феодальных отношений у ногайцев. Князья и мурзы владели скотом. Улусные люди и холопы князей и мурз находились в полной зависимости от своих господ. При дворе мурз на положении домашних слуг были пленные и купленные холопы. Труд рабов применялся в хозяйстве при пастьбе скота, сбора топлива. Основой хозяйства ногайцев было экстенсивное овцеводство, а также скотоводство. Скот был главным богатством кочевников. Им собирали дань с подвластных людей, производили расчеты по долгам, платили штрафы и калым. К середине 16 века Ногайская Орда разделилась на две части Большую и Малую Ногайские орды. Со второй половины 16 века степные просторы Предкавказья были заняты кочевьями Малых Ногаев, которые постепенно заселили верховья Кубани и Зеленчуков. В районе Пятигорья в начале 17 века стали заселять кочевья Больших Ногаев. Заселение степного Предкавказья ногайцами продолжалось и в 18 веке. В антропологическом типе современных ногайцев преобладают монголоидные черты, а их язык относится к кыпчакской ветви тюркской языковой семьи.
Соседями кочевников были горские народы черкесы и кабардинцы. Самоназвание этих народов адыгейцы. Они произошли от древних племен неотов, зихов, керкетов, издавна живших на Северо-Западном Кавказе и занимавших всю береговую полосу Черного моря. С 1 в н. э. усилилось племя зихов, вокруг которого стали объединяться другие адыгские племена. В 10 веке закончился 1 этап формирования древнеадыгской народности. В это время у них возникли феодальные отношения, и появилось сознание этнической общности. На рубеже 13-14 веков начинается их переселение на восток в районы современной Черкессии, Пятигорья и Кабардино-Балкарии. К этому времени относится и разделение адыгов. Часть из них поселилась в районе Пятигорья до левобережья Терека, и стали именоваться кабардинцами, а территория, их расселения, получала название Кабарда. Причем, Кабарда делилась Тереком на Малую и Большую. Другие в верховьях Кубани и Зеленчуков стали называться черкесами. К западу от них расселились остальные адыгские племена: хатухаевцы, махошевцы, бжедухи, убыхи и др., которые занимали земли вплоть до Черного моря. По антропологическому типу адыги относятся к европеоидной южной ветви. По языку их относят к адыго-абхазской группе северокавказской языковой семьи .
На рубеже нашей эры на территории современной Абхазии проживало множество родственных племен: апсилы, абазги, саниги. В 8 веке вокруг абазгов объединились остальные племена, и к концу 13 века сформировалась древнеабазинская народность. В 13-14 веках они переселились на северные склоны Кавказского хребта и заселили ущелья по верховьям Лабы, Урупа, Большого и Малого Зеленчуков, а впоследствии и бассейн верхней Кумы. По антропологическому типу абазины европеоиды, их язык относится к адыго-абазинской группе северокавказской языковой семьи.
Во главе феодальной лестнице у адыгов и абазин стояли князья. Они владели скотом, землей, имели право судить своих подданных, и были полновластными и самостоятельными владыками своих княжеств. Единого государства у этих народов не было. Князьям подчинялись дворяне и низшие сословия: свободные крестьяне-общинники, зависимые крестьяне и рабы. Основу их хозяйства составляло отгонное скотоводство. Они разводили овец, коз, лошадей, крупный рогатый скот, имели домашнюю птицу. Помимо отгонного скотоводства, эти народы занимались и земледелием. Возделывали просо, ячмень и рожь. Пахали на волах. Зерно молотили на ручных каменных мельницах. Занимались также пчеловодством и сбором меда диких пчел. Соседями представителей адыго-абазинской группы были формирующиеся балкарский, карачаевский, осетинский, чеченский и ингушский народы.
Часть местных кавказских племен, носителей кобанской культуры, в 4 веке смешалось с аланами. В 7-8 веках к этим племенам присоединись тюркоязычные народы. Именно с этого времени началась языковая тюркизация местного населения, которая усилилась с приходом кипчаков-половцев. Стали формироваться Карачаевский и Балкарские народы. Само название карачаевцы и балкарцы закрепилось за этими народами только в 17 веке. По антропологическим признакам карачаевцы и балкарцы принадлежат к кавкасионскому типу европеоидов. Их язык относится к кипчакско-огузской ветви тюркской языковой семьи.
Основой жизни карачаевцев и балкарцев была соседская община. Землевладение было в основном общинным. У балкарцев и карачаевцев в отличие от адыгов, не было князей. Все сообщество разделялось на роды, делившиеся в свою очередь на тукумы и атаулы. Во главе подразделений стояли бии. Основную массу составляли свободные крестьяне-общинники. Были и рабы из захваченных в плен людей.
В формировании осетинского народа приняли участие аланы и представители Кобанской культуры, издавна проживающие в высокогорьях Центрального Кавказа. Осетины жили в горных и труднодоступных районах по течению левых притоков Терека: Гизельдону - тагаурцы, Фиагдону - куртатинцы, Ардону - алагирцы и Уруху - дигорцы. Занимались скотоводством, разводили крупный рогатый скот и овец. У осетин стали формироваться феодальные отношения. Во главе осетинских обществ стали появляться феодалы алдары и баделята. Феодалы стали постепенно присваивать себе общинные земли и получать от зависимых людей отработочную ренту, существовало и патриархальное рабство из захваченных в плен. По антропологическому типу осетины европеоиды, их язык относится к иранской группе индоевропейской языковой семьи.
На северо-восток от них проживали (вайнахи) чеченские и ингушские общества. Так же как и другие народы Северного Кавказа, они обитали в различных горных ущельях. Вайнахи являются д ревнейшими автохтонами Северного Кавказа. Предки вайнахов упоминаются уже в античной литературе. Предки вайнахов осваивали северные и южные склоны центральной части Главного хребта. В результате золотоордынского нашествия значительная часть вайнахов была оттеснена в горную зону Северного Кавказа. Согласно народным преданиям, образование первых чеченских поселений на равнине выходцами из Аккинских гор (из местности Нашха) относится приблизительно к XIV в, Тайпа (род, фамилия) Парской основал сел. Юрт-аул, тайпа - Цечой Кешен-аул. Спустя некоторое время из местности Нашха вышли и другие тайпы: Беной, Цоторой, Курчадей, которые основали ряд селений с тайповыми названиями. В горной зоне ингуши жили отдельными обществами: Галгаевское (отсюда самоназвание), Цоринское, Джейраховское, Мецхальское. Происходит переселение в равнинную зону. Одним из основных направлений ингушской миграции с гор являлись земли по реке Камбилеевке, где и было основано селение Онгушт (откуда происходит название Ингушетия). В настоящее время село носит название Тарское. Эти союзы сельских обществ были различны по величине занимаемой территории и по численности населения. Занимались скотоводством, разводили овец. Землевладение было общинным. Единого правителя у них не было, внутреннее управление сельских обществ Чечено-Ингушетии осуществляли органы сельской общины. Началось и социальное расслоение в среде свободных общинников, усиливается власть родовых старейшин, появляются рабы из захваченных в плен людей. По антропологическому типу вайнахи европеоиды, их язык относится к нахско-дагестанской группе северо кавказской языковой семьи.
Далее на восток вплоть до Каспийского моря формировались народы современного Дагестана. Коренное население Дагестана формировалось на основе северокавказских, тюркоязычных и ираноязычных групп языков. Большинство дагестанских этносов - автохтоны края. Древнюю политическую историю имеют аварцы. С ними так же, как и с некоторыми другими автохтонными народами Дагестана, связывают известные со второй половины I тыс. до н.э. племена легов, каспиев, утиев и др. С V в. территория, заселенная аварцами, известна как царство Серир - крупнейшее политическое образование в средневековом Дагестане. В VI в. его возглавлял царь Авар. С XIV в. за этой частью Дагестана утвердилось название «Авария». В XV в. окончательно утвердился ислам, а вместе с ним, в следующем веке, письменность на арабской графической основе (аджам).
Даргинцы также автохтоны края древний народ Дагестана. Они входили в состав Хазарского каганата. Затем были завоеваны арабами. В XIV в. монгольскому правителю Тимуру с большим трудом удалось покорить даргинцев. В районах их проживания находились Кайтагское уцмийство и союзы сельских общин. Часть даргинцев входила в состав Тарковского шамхальства.
Лезгины также как и даргинцы - один из наиболее древних народов Кавказа. Однако в отличие от даргинцев этногенез лезгин протекал на территории северо-восточного Закавказья, включая Апшеронский полуостров. В VII в. страна лезгин вошла в состав Арабского халифата. С XIII в. в Лезгистане возникают политические образования - союзы сельских обществ - «вольные общества», объединенные вокруг крупных селений (Ахты-пара, Курах, Кюре и др.). Проникновение на равнинные территории Восточного Закавказья кочевых тюркских племен (предков современных азербайджанцев) привело к «выдавливанию» лезгин и других дагестанских народов в горные районы.
Лакцы автохтоны, процесс образования этого народа также проходил на территории Кавказа. Долгое время лакцев именовали кузикумухцами. Это было связано с возникшим у них политическим образованием - Казикумухским шамхальством. В его состав были включены аварцы, даргинцы и некоторые другие народы.
В XIII XV вв. на большей части территории Дагестана происходило укрепление феодальных отношений.
Дербент. Дербент с прилегающей к нему территорией в начале XIII в., представлял собой самостоятельное владение - эмират. В 1239 г. он подпал под иго татаро-монголов. В середине XIV в., после длительной зависимости от золотоордынских ханов Хулагидов, Дербент обрел независимость. Вскоре он оказался включенным в состав крупного государства Закавказья - Ширваншахов и уже в 1437 г. стал одним из центров этого владения.
Майсумство Табасарана. В начале XIII в. владение Табасарана было одним из наиболее крупных политических объединений на юге Дагестана во главе его стоял наследственный правитель майсум. В период татаро-монгольского ига Табасаран, лишился самостоятельности. В середине XV в. майсумство объединяло всю территорию расселения Табасарана и часть территории лезгин.
Уцмийство Кайтагское. В XIII XV вв. уцмийство занимало довольно обширную территорию предгорья и нагорья в средней части бассейна р. Уллу-чай. Власть уцмия была наследственной. В XV в. столицей уцмийства стал Маджалис. Население уцмийства не было этнически однородным. Здесь, кроме кайтагов (даргинцев), проживали также кумыки, таты, горские евреи.
Аварское нуцальство. Нуцальство Аварское было одним из крупных феодальных владений Дагестана. Во главе этого феодального владения стоял аварский нуцал. Столицей нуцальства был Хунзах. Аварские нуцалы, стремились расширить границы своего владения и вели наступательные войны на соседние аварские и андо-цезские союзы сельских общин. В конце XV в. аварское владение объединяло значительную территорию нагорного Дагестана, где проживали андо-цезские народы. Юго-восточные границы нуцальства проходили по линии современных селений Гоцатль через сел. Голотль до Хочода. На северо-востоке нуцальство граничило с территорией Тарковских владений и Салатавии.
Шамхалъство. Шамхальство занимало огромную по масштабам Северного Кавказа территорию, простирающуюся от р. Терек на юг до границ уцмийства Кайтага и от Каспийского моря на запад до центрального нагорного Дагестана. Столицей владения был Казикумух. Шамхальство объединяло большое число народностей Северо-Восточного Кавказа: ногайцев, часть чеченцев, кумыков, верхнедаргинцев, лакцев, агулов, часть аварцев, лезгин. В сфере влияния шамхалов находился также целый ряд объединений и союзов сельских общин Дагестана. Власть шамхала была наследственной. К правящей верхушке шамхальства относились эмиры и калантары, а также представители высшего местного мусульманского духовенства.
Тюменское княжество. В XV в. па северо-востоке современной территории Дагестана, в низовьях р. Терек, существовало Тюменское княжество. Население данного княжества составляли тюрки. Управление владением осуществлял правитель, власть которого была наследственной и которого источники называют князем, а иногда и шевкалом.
Помимо феодальных владений в Дагестане были вольные общества: Аварское, Даргинское, Кюринское, Табасаранское, Агульское, Рутульское. У них была выборность должностных лиц, и отсутствие классового расслоения. Жили сельскими общинами, которые назывались джамааты. Джамаат представлял собой совокупность малых и больших семей известных под названием тухум. В вольных обществах население делилось на феодализировавшуюся общинную верхушку, мусульманское духовенство и узденей. Постепенно началось имущественное и социальное расслоение вольных обществ. Часть из вольных обществ объединялась в политические союзы, не уступавшие по своему влиянию феодальным владениям.
Населенный множеством племен и народов и в наши дни, горный Кавказ и отчасти предгорья в раннее средневековье представляли из себя еще большее скопление этносов. Можно подумать, что именно сюда после разрушения Вавилонской башни устремились разные племена. Нечто сходное с таким определением действительно есть: горный Кавказ издревле являлся убежищем для многих народов, оттесняемых с юга и севера и ассимилируемых там другими этносами. Однако в историческое время на западном Кавказе обитали в основном адыги, на восток от них аланы (осы, осетины), затем предки вейнахов, о которых реальных известий почти нет, и далее различные дагестанские народы (лезгины, аварцы, лакцы, даргинцы и др.). Этническая карта предгорий и отчасти горных районов менялась и до XIII в.: с приходом тюрко-половцев, а еще ранее хазар и булгар часть местного населения, сливаясь с ними, стала основой для таких народностей, как карачаевцы, балкарцы, кумыки.
Еще древние писатели называли на Кавказе местные царства, например, меотов в Приазовье, однако насколько эти названия соответствовали реалиям - сказать трудно. На восточном Кавказе в Дагестане (термин, кстати, поздний, от тюркского «даг» - гора) наиболее древние политические объединения упоминаются с первых веков нашей эры. Так, армянские источники называют «царей лезгин» применительно к IV-V вв. и даже ранее. Однако наибольшее число данных о политической структуре Дагестана связано с периодом иранских шахов Сасанидов (III-VII вв.), с которыми связывают и возникновение местных княжеств, и построение Дербентской крепости.
В центральном Предкавказье, а периодически и на более обширных пространствах уже на рубеже н.э. возник Аланский союз, который был разгромлен гуннами, но возродился после падения Гуннской державы.
Западная часть северного Предкавказья к югу от реки Кубань была издревле населена предками адыгов. Источники называли их либо кашаками (касогами), либо зиками. Термин «черкесы» - поздний, из иранских языков и означает просто воин (чере-кес, где «чери» - войско, а «кес» - человек). Адыгские (кашакские) племена были в раннее средневековье едва ли не самым многочисленным народом Кавказа, уступая, возможно, порой только аланам. Они всегда были раздроблены и враждовали не только с соседями, но и друг с другом. Вот что писал о них ал-Масуди: «За царством алаи находится народ, называемый кашак, живущий между горой Кабх и Румским (Черным) морем. Народ этот исповедует веру магов (т.е. язычников). Среди племен тех мест нет народа более изысканной наружности, с более чистыми лицами, нет более красивых мужчин и более прекрасных женщин, более стройных, более тонких в поясе, с более выпуклой линией бедер и ягодиц. Наедине их женщины, как описывают, отличаются сладостностью… Аланы более сильны, чем кашаки… Причина их слабости по сравнению с аланами в том, что они не позволяют поставить над собой царя, который объединил бы их. В таком случае ни аланы, ни какой другой народ не смогли бы их покорить».
Известия о кашаках X в. говорят об оживленной торговле их с Малой Азией через Трапезунд.
В X в. кашаки столкнулись с русами в районе Тамани. Это случилось при Святославе, который, готовясь к борьбе с Византией, разгромил союзников последней - хазар и закрепился на Таманском полуострове, где русским опорным пунктом надолго стала старая крепость Матарха, которую русские называли Тмутаракань. Владимир, сын Святослава, передал Тмутаракань одному из своих сыновей - Мстиславу, который позже в борьбе с братом Ярославом подчинил себе все русские земли по левую сторону Днепра. На Руси существовали сказания о войнах Мстислава, по своим нравам напоминавшего своего деда Святослава, с касогами и единоборстве русского князя с касожским богатырем Редедей, которого Мстислав зарезал перед рядами касожскими. Очевидно, Мстиславу удалось подчинить себе еще какую-то часть кашакских племен, поставлявших ему храбрых воинов.
Затем степь заполонили половцы, отрезав Северный Кавказ от Руси. Тмутараканское княжество как-то незаметно исчезло в начале XII в. Усилились аланы и Грузия. Часть кашаков вынуждена была признать власть алан, и последние даже в XII в. закрепились в некоторых причерноморских крепостях на территории нынешнего Краснодарского края. Прибрежные кашаки, очевидно, признавали и власть грузинских царей, в XI-XII вв. тесно связанных с аланами.
Внесло изменение и появление на восточном берегу Черного моря итальянских (в основном генуэзских) торговых факторий, которые стали возникать по договорам с Византией уже в середине XII в. В это время в районе Керчинского пролива известен и город Росия, очевидно, связанный с какой-то уцелевшей русской колонией в этих местах.
На Центральном Кавказе доминировали аланы или осы (осетины). О вейнахах (предках чеченцев и ингушей) мы почти ничего не знаем. Они упоминаются в «Армянской географии» VII в., а также под названием «дурдзуки» в грузинских летописях.
Аланы же упоминаются на Кавказе с начала н.э, хотя пришли они сюда, несомненно, раньше, вместе с прочими сарматскими племенами. Аланский союз был разгромлен гуннами, но возродился после распада империи Аттилы. Долгое время аланы были верными союзниками хазар в их борьбе за гегемонию на Кавказе. Уже в силу этого они являлись врагами арабов и союзниками Византии. От Византии к аланам рано проникло христианство, хотя официально аланский царь стал христианином где-то в начале X в., после чего возникла и Аланская митрополия. Это, однако, вызвало недовольство хазар, и после неудачной войны с последними аланы вынуждены были официально отречься от христианства. После разгрома хазар Святославом ситуация изменилась, аланская знать вернулась в лоно христианской церкви. Когда это случилось, точно неизвестно, но поскольку в конце X в. Аланская епархия занимала в списке подчиненных Константинополю епископств 61-е место вслед за Русью, это, очевидно, произошло где-то в 90-х годах X в.
В XI-XII вв. Алания находилась в тесных отношениях с Грузией. Грузинские и аланские правители часто роднились друг с другом. Известно, что вторым мужем царицы Тамар был аланский царевич Давид Сослан, мать которого была грузинка. Поэтому в XI-XII вв. в Алании переплетаются и византийское, и грузинское влияние, особенно в архитектуре сохранившихся церквей. Возникло на греческой основе и аланское письмо, от которого до наших дней дошли лишь жалкие остатки. Однако ареал сношений правителей Алании был еще шире и доходил до Северо-Восточной Руси - жена Всеволода Большое Гнездо была аланка.
Алания XI-XII вв. выглядит как довольно сильное, хотя и не вполне централизованное государство. Власть царей была ограничена знатью или ос-богатарами, как их называют источники. Столицей Алании был город Магас (буквально Большой, Великий). Его точное местоположение неизвестно, хотя он упоминается даже китайскими источниками в связи с походами монголов.
Больше всего мы знаем о народах и ранних политических объединениях на территории Дагестана, который издавна был тесно связан через Закавказье с Ираном и семитскими цивилизациями Передней Азии. Здесь же в самом узком месте, где горы ближе всего подходят к Каспийскому морю, находился наиболее удобный проход на север в Предкавказье, известный под иранским названием Чола или Чора (узкое ущелье). Контроль над ним издревле был важен не только для небольших государств Восточного Закавказья, но и для мощных ближневосточных империй, типа Ахеменидской, Парфянской и Сасанидской. Заинтересованы были в укреплении этого прохода и Рим, а затем Византия, которые в период их мирных отношений с Ираном даже вкладывали средства для возведения и поддержания здесь в должном порядке укреплений. Археологические изыскания показывают, что древнейшие оборонительные сооружения здесь появились еще в VIII-VII вв. до н.э., т.е. были, очевидно, воздвигнуты местным населением против двигавшихся с севера скифов. Особое внимание этому району уделяли иранские Сасаниды (III-VII вв.), при которых в V-VI вв. и были воздвигнуты те мощные крепость и стены, что в основе сохранились до наших дней, получив уже тогда иранское название Дербент (Закрытые ворота). В период арабо-хазарских войн Дербент обычно находился под арабской властью и халифы уделяли огромное внимание поддержанию и ремонту его укреплений. Сюда с VII-VIII вв. переселялись и арабы, даже в XII в. их потомки сохраняли свой язык. Естественно, сюда в первую очередь проникал и ислам. Однако проникновение ислама в горные районы шло очень медленно. и население горного Дагестана исповедовало либо местные языческие культы, связанные с поклонением силам природы, либо христианство. Последнее проникло в Дагестан из Кавказской Албании и Грузии и еще в IX-X вв. и даже позже занимало прочные позиции у аварцев, лезгин и других дагестанских аборигенов. Вместе с тем о глубоком проникновении христианства в народную среду здесь, как и на остальном Северном Кавказе, вряд ли можно говорить. К примеру, крупнейшим политическим объединением Дагестана в IX-XII вв. была так называемая страна владетеля золотого трона («сахиб сарир аз-захаб»), чаще всего именуемая, не совсем верно, в литературе Сарир. Мнения о ее пределах расходятся. Большинство исследователей считает, что это область аварцев, которые известны и под последним названием и как хундзы (в грузинских источниках). Однако можно предполагать, что под властью «владетеля золотого трона» находились и другие части горного Дагестана (области лакцев и, возможно, частично, даргинцев и даже лезгин). Сам титул «сахиб сарир аз-захаб» происходит от легенды, по которой некий сасанидский правитель пожаловал или подарил этот трон одному из владетелей Дагестана. В IX-X вв. глава этого государства и его окружение были христиане, а остальное население - язычники.
Кроме Сарира известны и другие политические объединения (Гумык, Хайтак и т.д.). Заметим, что и в древности, и в средние века Дагестан, особенно южный, был органически связан с северо-восточной частью нынешнего Азербайджана (Ширвана). Последний населяли родственные лезгинам и аварцам племена, которые очень поздно (в XVI-XVII вв.) были тюркизированы. Эту органическую связь Дагестана с Ширваном отчетливо видел местный историк Бакиханов (XIX в.), написавший исторический труд, посвященный именно прошлому Ширвана и южного Дагестана (одно из первоначальных его названий и было «История Дагестана»). Труд был написан Бакихановым на двух языках - персидском и русском. Хотя Бакиханов был потомком бакинских ханов, рассматривать его как историка только азербайджанского нет оснований.
До X в. значительная часть северного Дагестана находилась под хазарской властью, против которой боролись местные племена и арабы. Уже в середине X в. здесь отмечается определенное влияние Руси (поход на Бердаа совместно с лезгинами и аланами). Позже, с возникновением русского владения на Тамани, контакты русов с народами Кавказа еще более усиливаются, очевидно, нося разное содержание. В 80-х годах отмечается присутствие русов в качестве союзников одной из борющихся групп в Дербенте, где, судя по остаткам местных летописей, русы были хорошо известны. А в 30-х годах XI в. русы совершают походы в Восточное Закавказье и даже овладевают крупнейшим там городом Байлаканом (опять-таки в союзе с определенными местными силами). Это, несомненно, было связано с деятельностью Мстислава Владимировича (см. ниже). В XII в. с усилением Грузии укрепляется и ее престиж в Восточном Закавказье, куда грузинские цари совершают походы до Дербента. Однако о закреплении их там на сколько-нибудь продолжительное время известий нет. Тем не менее лозунг «Грузия от Никопсы до Дербента» (Никопса находилась приблизительно в районе нынешней границы Грузии и Российской Федерации) возник именно в XII-XIII вв. и позже был весьма популярен в определенных политических кругах Грузии (в частности, в период меньшевистского правительства 1918-1921 гг.).
Вопросы хозяйства племен Центрального Кавказа эпохи бронзы не были еще предметом специального исследования, хотя ученые, занимавшиеся археологическими памятниками северного и южного склонов Главного Кавказского хребта, всегда затрагивали такие аспекты хозяйственной деятельности древних жителей этого региона, как скотоводство, земледелие, металлургия, гончарное производство и т. д. Об основах хозяйства населения северного склона Кавказского хребта говорилось в трудах А. А. Иессена , Е. И. Крупнова , Р. М. Мунчаева , В. И. Марковина , В. М. и В. Г. Котовичей и других исследователей, южного склона-в работах Г. Ф. Гобеджишвили , О. М. Джапаридзе , Г. С. Читая и ряда других ученых. Несмотря на это, интересующие нас вопросы остаются по сей день сравнительно слабо изученными.
Возникновение скотоводства восходит к эпохе неолита и является одним из крупнейших достижений древнейшего периода человеческой истории. Начиная с эпохи ранней бронзы скотоводческое хозяйство племен Центрального Кавказа развивается очень активно, в результате чего процесс освоения горных районов, богатых субальпийскими лугами, происходит быстрыми темпами. Следует отметить, что этот процесс не охватил сразу все ущелья Центрального Кавказа, и отдельные районы оказались освоенными лишь в эпоху средней бронзы . Об этом свидетельствует то обстоятельство, что в горных районах нынешней Юго-Осетинской автономной области памятники раньше эпохи средней бронзы не выявлены, в то время как в Западной Грузии (в частности, в Сачхери) высокогорные районы осваиваются с эпохи ранней бронзы. Это было связано с отделением скотоводства от земледелия и с увеличением поголовья скота, для содержания которого понадобились более широкие просторы или места, богатые лугами. Данное обстоятельство было, на наш взгляд, одной из основных причин освоения гор, хотя, по мнению некоторых исследователей, освоение горных районов путем переселения туда в III-II тысячелетиях до н. э. пастушеских овцеводческих племен с равнины не подтверждается имеющимися материалами .
Письменных источников, указывающих на развитие скотоводства у племен Центрального Кавказа в эпоху бронзы, у нас нет, и мы можем судить об этом только по тем материалам, которые выявлены при раскопках древних поселении, могильников, курганных захоронений и т. д. Дореволюционные исследователи бронзовой культуры Центрального Кавказа не дают почти никаких сведений об остеологических материалах. Лишь В. И. Долбежев, исследовавший Кобанский могильник в Северной Осетии, отмечал, что оставившие этот памятник племена были пастушескими. Это тем более вероятно, что, по мнению В. И. Долбежева, древние кобанцы почти не занимались земледелием, ибо в их захоронениях не найдено земледельческих орудий. Далее он отмечает, что древние кобанцы не владели и крупным рогатым скотом, необходимым для пахоты, а имели только горных коней, да и то в небольшом количестве {127, с. 72-73]. С этим утверждением В. И. Долбежева, однако, согласиться нельзя. Древние племена Центрального Кавказа вообще и Кобанского района в частности действительно разводили в основном овец, так как овечьи отары можно было перегонять в зимнее время в места с умеренно теплым климатом, где в течение зимних месяцев они выпасались на соответствующих пастбищах. Крупный рогатый скот требовал большего ухода. Для него на зиму нужно было приготовить сено, а косить примитивными серпами в горных условиях было слишком трудоемко. Поэтому главным занятием кобанцев должно было быть овцеводство. Вместе с тем они занимались и разведением крупного рогатого скота, в частности коров. Об этом свидетельствуют не только находимые в памятниках эпохи бронзы костные останки, но также бронзовые статуэтки низкорослой горской коровы, выявленные в Кобани, Тли и в других могильниках.
Во II тысячелетии до н. э. у племен Центрального Кавказа уже существовала яйлажная форма скотоводства, которая давала значительно больше прибавочного продукта, чем земледелие с его примитивными орудиями для обработки почвы . Отгонным скотоводством были заняты отдельные члены большой патриархальной семьи, а большая часть семьи оставалась дома. Для их пропитания нужны были как мясные, так и молочные продукты, а последние в необходимом количестве мог дать только крупный рогатый скот, разведение которого было связано с оседлым образом жизни. Правда, до недавнего времени в кавказоведческой литературе можно было встретить утверждение, что кавказские племена вели кочевую жизнь не только в степях, но и в предгорных зонах . Однако изучение многочисленных бытовых и погребальных памятников северного склона Главного Кавказского хребта позволило Е. И. Крупнову подтвердить оседлый характер быта древнего населения Северного Кавказа в I тысячелетии до н. э., причем не только в высокогорных и предгорных районах, но и на прилегающих пространствах степи . Оседлый характер древнего скотоводства на Северо-Восточном Кавказе, в частности в Дагестане, подтверждается В. Г. Котовичем . Наконец, в нашем распоряжении имеются центральнокавказские памятники, которые существовали в течение целых тысячелетий. Кочевые же племена оставляли после себя остатки временного, непродолжительного поселения или небольшое, функционировавшее недолго, кладбище. В этой связи весьма показательными являются Гебский и Тлий-ский могильники, давшие огромное количество материалов, характеризующих быт и хозяйственную деятельность древних племен с эпохи средней бронзы и до раннеантичного времени. Эти памятники дали остеологический материал, свидетельствующий, что здесь разводили крупный рогатый скот, хотя главную роль в скотоводческом хозяйстве играло овцеводство .
В тлийских погребальных комплексах выделялись детские захоронения, содержавшие бараньи альчики-астрагалы. В отдельных захоро-
нениях их количество доходило до 30 и более. Многие альчики оказались обработанными и просверленными. По определению А. Цицишвили, среди них наличествуют экземпляры, принадлежащие не только барану, но и козе. Выясняется, таким образом, что древние жители района Тли разводили как овец, так и коз.
Наряду с культом барана у горцев Центрального Кавказа, видимо, существовал и культ козла. Интересно отметить, что этот культ зафиксирован в этнографическом быту абхазцев. С ним же связывались и некоторые древние обычаи, сохранившиеся в пережиточной форме у абхазцев до конца XIX в. Отражением этого культа является изображение домашнего козла с тремя полумесяцами на древнем абхазском знамени .
Если в горных районах на первом месте в скотоводческом хозяйстве стояло овцеводство, то в равнинных зонах, наоборот, ведущее значение имело разведение крупного рогатого скота. Анализируя остеологический материал, выявленный в памятниках северного склона Главного Кавказского хребта, в частности Чечено-Ингушетии и Северной Осетии (Луговое, Алхастинское, Нестеровское и Змейское поселения), Е. И. Крупное пришел к выводу, что в древности в этих районах наиболее распространенным видом домашних животных был крупный рогатый скот, затем мелкий (овца, коза) и только третье место занимала лошадь . В эпоху же средней и поздней бронзы ведущую роль в скотоводческом хозяйстве местных племен занял мелкий рогатый скот . По мнению некоторых исследователей, этот процесс не получил развития в горном Дагестане, где в отдельных памятниках на протяжении II тысячелетия до н. э. наблюдается рост поголовья крупного рогатого скота . Однако видеть в этом общую для всего Дагестана тенденцию развития животноводства преждевременно, имея в виду разнообразие его экологических условий, которые могли оказывать значительное и даже определяющее влияние на состав стада в каждом конкретном случае .
В рассматриваемый нами период в горных районах Центрального Кавказа наиболее распространенным видом домашних животных, как мы уже отмечали, был мелкий рогатый скот. За ним шел крупный рогатый скот, и третье место, как и на Северном Кавказе, занимала лошадь. Об этом свидетельствуют не только костные останки, но и бронзовые статуэтки. Так, в тлийских комплексах с XIV в. до н. э. очень много изображений бараньих и значительно меньше изображений бычьих рогов. В могилах XII-X вв. до н. э. помимо привесок появляются бронзовые скульптурные изображения животных. Здесь та же картина: статуэтки барана представлены в нескольких экземплярах, а таких животных, как бык и корова, только в двух экземплярах (одна статуэтка быка и одна - коровы). В этих же материалах достаточно много статуэток собак. Выше, при анализе вещевых находок, мы связывали статуэтки собак с культом этого животного.
Конской узды в тлийских захоронениях XII-X вв. до н. э. не оказалось, зато в каменных выкладках погребений часто попадались отдельные зубы лошади крупной породы. Кроме того, в комплексах эпохи поздней бронзы как южного, так и северного склона Главного Кавказского хребта имеются прекрасные бронзовые статуэтки лошади, свидетельствующие о ее применении в хозяйстве в конце II тысячелетия до н. э. Использование лошади на Кавказе было связано главным образом с развитием пастушеского овцеводства. Исходя из этого, некоторые исследователи полагают, что древние племена Кавказа разводили лошадей со второй половины II тысячелетия до н. э. .
С этого периода в Закавказье мы видим не только вьючных и верховых коней, но и коней, запряженных в боевые колесницы . Другие ученые считают, что на Северном Кавказе лошадь стала основным средством передвижения не ранее IX-VIII вв. до н. э. , допуская при этом, что в Закавказье лошадь должна была быть приручена значительно раньше , хотя и не в эпоху неолита, как считает С. А. Сардарян .
Что же касается конкретно Грузии, то здесь, по-видимому, лошадь была одним из основных средств передвижения с XII в. до н. э. Об этом свидетельствуют бронзовые статуэтки, выявленные в мцхетских, тлийских, брильских и других памятниках. Они дают определенное представление о существовавших в то время породах лошадей и в то же время говорят о возросшей роли лошади в эпоху поздней бронзы, что было связано с ростом скотоводческого хозяйства и появлением отгонной его формы. Множество типов древних бронзовых удил и трензелей или псалий в памятниках Центрального Кавказа эпохи поздней бронзы и раннего железа - свидетельство того, что в конце II и начале I тысячелетия до н. э. население Кавказа не только использовало лошадь в хозяйстве и для верховой езды, но и занималось коневодством .
Племена Центрального Кавказа эпохи бронзы, по-видимому, разводили также свиней, мулов, домашнюю птицу и т. д., но мы лишены возможности судить об этом, так как не имеем соответствующих данных. Единственное, что можно отметить,- это графические изображения на поясах из листовой бронзы Тлийского могильника. Среди них мы видим и кабана, и мула, и птиц, в частности гусей и цесарок. Имеются также бронзовые фигурки, которые изображают гуся. Большая часть этих фигурок настолько стилизована, что по ним трудно определить, являются ли эти птицы домашними или нет. Можно предполагать, что в эпоху поздней бронзы у племен Центрального Кавказа уже были домашние куры, ведущие свое происхождение от местной дикой курицы .
Богатые комплексы и широкий ассортимент металлических изделий, выявленных в памятниках южного и северного склонов Главного Кавказского хребта, свидетельствуют о том, что Кавказ во второй половине II тысячелетия до н. э. являлся одним из крупных очагов металлопроизводства. Именно поэтому еще в XIX в. некоторые зарубежные археологи отмечали ведущую роль Кавказа в деле создания европейской бронзовой культуры. Так, французский археолог А. Бертран полагал, что новые явления, приведшие к формированию западной бронзовой культуры, имели единый источник, который следует искать в областях, «как бы головою которых является Кавказ». Он отмечал, что Кавказ надо рассматривать как центральный для Европы очаг этого большого движения . После открытия Кобанского могильника многие зарубежные и отечественные исследователи стали признавать местное производство кобанских бронзовых изделий. Г. Д. Филимонов, например, уверенно говорил о существовании в Осетии самостоятельного очага изготовления бронзовых изделий . Однако в XIX в. «местное кавказское производство» бронзы имело больше противников, чем сторонников. Такие исследователи, как Р. Вирхов , Г. Вильке , М. Гернес и другие, считали бронзовую металлургию Кавказа привнесенной извне. Другие ученые, например М. И. Ростовцев и А. М. Тальгрен, рассматривали этот вопрос иначе. М, И. Ростовцев отмечал, что как Северный Кавказ, так и Месопотамия снабжались медью и серебром из рудников Закавказья . А. М. Тальгрен также считал, что Кавказ и Армения снабжали медью ассирийцев и хеттов, а позже греков . По его же мнению, кубанская культура медного века получала металл из Закавказья . Действительно, хотя носители этой культуры (т. е. майкопской) проживали в рудной зоне, они, как подтверждает археология, металлургией не занимались. Им известна была только металлообработка . Металл II майкопской группы изготовлен из медно-мышьяковистого сплава, который нельзя связать по набору примесей с медными рудами Северного Кавказа. В то же время устанавливается чрезвычайная близость майкопского металла по набору примесей к Кафанскому рудному полю в Армении, а также к Кедабекскому и Белоканскому (Азербайджан) местонахождениям меди .
Вопросы древней металлургии и металлообработки Кавказа были рассмотрены в фундаментальной работе А. А. Иессена, вышедшей еще в 1935 г. Ему удалось обобщить все наличные к тому времени данные и на основе глубокого их анализа подтвердить самостоятельность развития металлургии и металлообработки Кавказа . Несмотря на то, что за последние годы появилось много исследований и ряд монографий по древней металлургии Восточной Европы и Кавказа, работа А. А. Иессена по сей день остается важнейшим трудом на данную тему.
В указанной книге А. А. Иессена подвергнуты суровой критике взгляды тех исследователей, которые отрицали автохтонность кавказской металлургии, связывая ее либо с Передней Азией, либо с Дунайским бассейном и Уралом. Следы древних выработок меди, отмечает А. А. Иессен, зафиксированы как на северном склоне Главного Кавказского хребта (Баксанское и Чегемское ущелья в верховьях р. Черека Балкарского в Кабардино-Балкарии, бассейны Ардона и Фиагдона, верховья Терека в Северной Осетии, Джераховское ущелье в Чечено-Ингушетии), так и на южном (ущелье Хабюа в Абхазии, Сва-нети, Лечхуми, ущелья рек Риони и Цхенисцкали, бассейн р. Джо-джоры вблизи селения Кевсельта и т. д.) . Древние выработки медной руды были обнаружены на горе Пастуховой в Карачаево-Черкесской автономной области. Датируются они концом или второй половиной II тысячелетия до н. э. . На территории центральной части северного склона древние рудные разработки представлены шахтами на Тырныаузе в Эльбрусском районе, у с. Хабаз, вблизи с. Верхняя Малка, в Дигории (Северная Осетия) и т. д. Выявленные горизонтальные шахты и вертикальные штольни свидетельствуют о достаточно высоком для эпохи поздней бронзы техническом уровне горного дела. Обнаруженные материалы свидетельствуют, что кавказские металлурги того времени были хорошо знакомы с основными технологическими процессами выработки меди .
Таким образом, на территории Центрального Кавказа выявлено много пунктов, в которых еще в III-II тысячелетиях до н. э. добывали медь. Этим объясняется и то обстоятельство, что с данной территории (как на южном, так и на северном склонах) получены наиболее многочисленные серии бронзовых изделий, в то время как западнее Эльбруса и восточнее верхнего Терека густота находок значительно падает . Хотя имеются сведения о том, что на северном склоне Центрального Кавказа добывалась медь, тем не менее определенная часть металла, в том числе и готовых изделий, в течение всего II тысячелетия до н. э. попадала на северные склоны Центрального Кавказа с южных склонов . Нельзя, однако, забывать, что с развитием кавказской бронзовой металлургии помимо основного центра стали появляться периферийные центры. Одним из таких важнейших периферийных центров должен быть Кобанский район, в материалах которого имеются фрагменты каменных и глиняных литейных форм , свидетельствующих о местном изготовлении отдельных категорий бронзовых изделий. Половинка каменной формы для отливки наконечника копья была найдена в Кумбултском могильнике Верхняя Рутха ; сопла, тигли и льячки выявлены на Змейском поселении .
Еще в 1911 г. в окрестностях Боржоми в Грузии были найдены литейные формы, глиняные сопла, льячки и т. д. . На территории Грузии случаи находок каменных форм для литья все более учащаются (Тагилони, Нацаргора и т. д.), а в горной Раче исследованы первостепенные памятники древнерудного производства и бронзовой металлургии . Имеющиеся материалы позволяют заключить, что основной центр производства бронзовых изделий II тысячелетия до н.э. должен был находиться в бассейнах рек Риони, Цхенисцкали и т. д. Кроме того, в эту производственную область были включены и некоторые соседние районы как на южном, так и на северном склоне Главного Кавказского хребта. Что же касается горных районов современной Южной Осетии, то в эпоху бронзы они составляли, вероятно, самостоятельный локальный центр производства бронзовых предметов вооружения, украшений и утвари. Мы располагаем большим числом высококачественных бронз из горных районов, главным образом из тлийских погребений, но лишены возможности говорить о древней металлургии, так как не имеем ни литейных форм, ни льячек, ни сопл. Однако большинство захоронений содержало небольшие бронзовые слитки, что, безусловно, свидетельствует о местном производстве встречаемой в комплексах бронзы.
О местном производстве говорят и результаты химических исследований целой серии бронзовых изделий. Как показал химический анализу горной зоне Южной Осетии уже в середине II тысячелетия дон. э. помимо мышьяковистой меди и сурьмяно-мышьяковистой бронзы применялась и оловянистая бронза . Исследователи допускают, что в районе Тли олово было более доступно, чем в других районах, и поэтому мышьяковистую медь без специальных добавлений применяли редко . В настоящее время мы располагаем анализами более 130 предметов, причем 35 из них относятся к группе памятников XVI-XIII вв. до н. э. Самые ранние предметы, например кинжальный клинок и наконечник копья из погребения 29, как правило, олова почти не содержат. Так, в сплаве наконечника копья нет и 0,5% олова, зато присутствуют 3% мышьяка и 0,17% сурьмы. То же самое прослеживается по изделиям из погребений 45 и 46. Трубчатообушный топор из погребения 46 состоит из мышьяковистого сплава: мышьяк составляет 7%, а олово - лишь 0,0005%. Сплав, из которого сделаны два предмета из погребения 58, содержит 4% мышьяка, а сплав булавы из погребения 116 - 5,5% мышьяка и 8,25% сурьмы.
Отмеченный топор из погребения 46 датируется нами концом XVI в. до н. э., т. е. концом среднебронзовой эпохи. Как видно, в середине II тысячелетия до н. э. олово постепенно появляется в сплавах, однако древние жители Тли еще изготовляют оружие из мышьяковистого сплава. В отличие от раннебронзового века в эпоху средней бронзы применяется металл различного состава. Мышьяковистая медь еще не теряет своего значения, но уже начинает применяться сурьмяно-мышьяковистая и оловянистая бронзы. Интересно отметить, что если сплав булавы из погребения 116 содержит 8,25% сурьмы и 5,5% мышьяка, то в сплаве булавки из того же комплекса уже 8,5% олова, 0,3% сурьмы и 0,5% мышьяка.
В переходный период от средней бронзы к раннему этапу позднебронзового периода металлические предметы изготовлялись уже из оловянистой бронзы, но в некоторых из них прослеживается старая традиция, т. е. в них по-прежнему содержится определенный процент мышьяка.
В сплаве металлических изделий XIV-XIII вв. до н. э. уже, как правило, довольно много олова, однако некоторые булавки с изображением бычьей головы содержат до 4% мышьяка. Все же нельзя не отметить, что в это время в районе Тли преимущественно применяли оловянистую бронзу. Количество олова в сплавах варьирует от 2 до 10%, и только четыре предмета из тридцати пяти содержат олова от 11 до 15%.
В материалах из погребения 28 имеется фигурка птицы, которая содержит 6,5% олова, 2,3% свинца, 13% сурьмы и 1% железа. Следует отметить, что некоторые привески в виде бараньей головы, а также статуэтки оленя, козла, лошади в XII-X вв. до н. э. изготовлялись из оловянисто-сурьмянистой бронзы. Так, крестовидная привеска из погребения 98 наряду с 2,5% олова содержит 4,65% сурьмы, фигурка козла содержит 1,5% олова и 7,5% сурьмы, статуэтка лошади из погребения 105 - 2% олова и 4,3% сурьмы, а статуэтка оленя - 2% олова и 8,3% сурьмы.
Таким образом, если в составе бронзовых предметов XVI- XIII вв. до н. э. преобладал"приплав из мышьяка, то в составе сплава XII-X вв. до н. э. он сменяется приплавом сурьмы. Выясняется, что население района Тли в XVI-XIII вв. до н. э. добывало руду в одном месте, а население последующего периода - в другом. Возможно, месторождение медной руды, которой пользовалось население в течение трех с лишним веков, истощилось, и последующим поколениям пришлось выявлять новые месторождения, которые должны были находиться недалеко от первых.
Анализ тлийских материалов XII-X вв. до и. э. показывает, что древние мастера отливали металлические изделия из сплава с большим содержанием олова. Только несколько предметов (привески в виде бараньей головы, катушки и т. д.) оказались с низким содержанием олова. В то же время четыре слитка, которые были химически изучены, оказались медными и содержали совершенно незначительный процент олова (0,01, 0,012, 0,2 и 0,007).
В специальной литературе неоднократно отмечалось, что бронзовые предметы Кобанского могильника изготовлены преимущественно из бронзы с большим содержанием олова . Следовательно, они сходны с тлийскими изделиями не только по форме и орнаментальным мотивам, но и по составу сплава. По-видимому, в отмеченных местах олово было более доступно, чем в других районах Центрального Кавказа, и поэтому древние мастера-литейщики добавляли его к меди в столь высокой пропорции .
Во второй половине II тысячелетия до н. э. бронзовая металлургия Центрального Кавказа была настолько развита, что ее продукция проникала не только в соседние, но и в весьма отдаленные области. Географическое положение Центрального Кавказа способствовало распространению продукции его металлургических и металлообрабатывающих мастерских в эпоху бронзы в двух направлениях: на север, в степи Подонья и Поволжья и дальше, и на юг, в Малую Азию, Месопотамию и Иран . В свою очередь, предметы металлообработки этих стран проникали на Кавказ, в бронзовой культуре которого известны такие импортные изделия, как бронзовые кинжалы переднеазиатского типа, ассирийская бусина XIV в. до н. э. и другие украшения .
В последнее время была высказана точка зрения, согласно которой в эпоху поздней бронзы доминирующее влияние Кавказа в качестве металлургического центра для юга Восточной Европы прекращается . Это, конечно, не означает, что металлические изделия с Кавказа в эту обширную область уже не поступали. Имеются данные о проникновении кавказских бронзовых изделий в Северное Причерноморье .
В эпоху поздней бронзы в связи с усиленной разработкой местных руд значительно увеличивается производство бронзовых изделий. Качество этих изделий зависело от процента олова, который прибавлялся к меди. В этом отношении металлурги Северного Кавказа в конце II тысячелетия до н. э. зависели от Закавказья. Это подтверждается тем обстоятельством, что на Северном Кавказе оловянистые бронзы распространились не ранее конца II - начала I тысячелетия до н. э. , в то время как на южном склоне Главного Кавказского хребта они были известны в середине II тысячелетия до и. э. . В овладении новым процессом изготовления бронзовых "изделий, видимо, сыграло роль влияние некоторых стран Ближнего Востока (Северный Иран, Месопотамия и т. д.), где бронзы с высоким содержанием олова (до 11% и выше) были известны уже в первой половине III тысячелетия до н. э. . Это тем более вероятно, что Кавказ в целом не имел своей оловорудной базы , хотя не следует забывать, что в конце II тысячелетия до н. э. племена, проживавшие на южном склоне Главного Кавказского хребта (в верховьях рек Риони, Квирилы, Джоджоры, Большой Лиахвп), использовали, как мы уже отмечали, собственное олово . С южного склона Главного Кавказского хребта это важное сырье, по-видимому, шло и на север и обеспечивало потребности населения верховьев рек Ардона и Гизельдона, а также некоторых соседних с ними территорий. Поскольку, однако, олово поступало в незначительном количестве, оно не могло обеспечить население более обширной территории. Нехваткой олова следует объяснить тот факт, что в прикубанской культуре эпохи поздней бронзы по-прежнему преобладали медно-мышьяковистые сплавы . В эпоху поздней бронзы в Грузии и Осетии была широко распространена полуда, а в синхронных изделиях Прикубанья она неизвестна . Не были известны носителям прикубанской культуры и некоторые другие процессы бронзоли-тейного производства. Так, племена Прикубанья не овладели технологическими приемами инкрустации бронзы другими металлами, хорошо знакомыми племенам Центрального Кавказа в конце II - начале I тысячелетия до н. э.
Со второй половины II тысячелетия до н. э. бронза уже не только применяется для изготовления орудий труда, оружия и украшений, но и становится эквивалентом в межплеменном обмене. В это время в обращении уже находятся массивные бронзовые кольца разного веса, указывающего на различную их меновую стоимость . Многочисленные клады литейщиков-металлургов, обнаруженные на территории Кавказа, особенно Центрального, свидетельствуют о том, что к концу II тысячелетия до н. э. здесь завершается процесс перерастания первобытного обмена в торговлю . Важным признаком перерастания обмена в торговлю и является возникновение первых Вариантов всеобщей эквивалентной формы стоимости - денег. Функции и сущность древнейших денег во многом отличны от денег классовых обществ . Первобытными деньгами могли служить различные предметы и украшения, а в эпоху бронзы ими служили как упомянутые массивные бронзовые кольца, так и кинжалы, наконечники копий, слитки и т. д. .
Многочисленные археологические находки показывают, что в горной и предгорной полосе Северного Кавказа также существовало местное металлообрабатывающее производство , и что здесь в конце II тысячелетия до н. э. началась разработка местных сульфидных полиметаллических руд . За последние годы весьма ценные материалы, свидетельствующие о древней металлургии края, были выявлены при раскопках поселения Сержень-Юрт (Чечено-Ингушетия). В одной из мастерских этого поселения обнаружены обломки медеплавильных тиглей, литейная форма для производства наконечников стрел, глиняные льячки, полуфабрикаты бронзового ножа, шила, наконечников стрел. Отходы плавки в виде бесформенных застывших кусков и капель бронзы, а также обломки девяти медеплавильных тиглей были найдены за пределами мастерской . В 1969 г. в одном из погребений Сержень-Юртовского могильника был обнаружен прекрасный образец двусторонне изогнутого бронзового топора, украшенного елочным узором и изображением собаки . По характеру узора сержень-юртовский топор близок к топору из погребения 160 Тлийского могильника.
Безусловно, бронзолитейное производство первой половины I тысячелетия до н. э. развивалось на основе более ранних традиций, существовавших еще в XII-X вв. до и. э. у носителей кобанской культуры. В этой связи нельзя не отметить литейную форму из Зильги , литейные формы для булавки, топора и кинжала из собрания В. И. Долбежева , каменную литейную форму для копья из могильника Верхняя Рутха , круглые и овальные формочки для отливки украшений из поселения позднебронзового века в окрестностях с. Бамут и др. В районе Тли литейные формы и другие предметы, имеющие непосредственное отношение к древней металлургии, еще не обнаружены. Однако мы не сомневаемся в том, что еще в конце II тысячелетия до н. э. и даже раньше здесь существовал очаг бронзолитейного производства. Это подтверждается не только разнообразным ассортиментом бронзовых изделий, но и находками бронзовых слитков во многих погребениях XII-X вв. до н. э.
Во II тысячелетии до н. э. наряду с развитием скотоводства значительный, хотя и менее заметный прогресс наблюдался и в земледелии. Б течение II тысячелетия до н. э. оно превратилось в одну из важнейших отраслей хозяйства племен Центрального Кавказа. В равнинных районах земледелие было более развито и являлось пашенно-плужным. Что же касается гор, то здесь оно развивалось менее интенсивно из-за отсутствия соответствующих условий. Правда, некоторые исследователи высказывают предположение, что в позднебронзовую эпоху в результате общего развития производительных сил и большего использования тягловой силы и в горах должны были появиться зачатки пашенного земледелия с применением первобытной горской деревянной сохи, известной в кавказской этнографии . Однако подтвердить это предположение археологическими данными пока невозможно.
Возникнув еще в неолите, земледелие в V-IV тысячелетиях до н. э. становится ведущей отраслью древнего хозяйства закавказских племен. На Кавказе в целом и в Закавказье в частности имелись чрезвычайно благоприятные условия для возникновения и развития земледелия и скотоводства (304, с. 2]. Эти отрасли хозяйства усиленно развиваются здесь с III тысячелетия до и. э., когда на обширной территории Закавказья появляются поселения племен куро-аракской культуры, основными занятиями которых были скотоводство и земледелие. При раскопках Квацхелебского поселения в Урбниси было зафиксировано древнейшее пахотное орудие . Этот факт указывает на то, что племена куро-аракской культуры уже были знакомы не только с мотыжным, но и с пашенным земледелием.
Имея богатые земледельческие традиции еще с III тысячелетия до н. э., племена Закавказья и Северного Кавказа, особенно Центрального, еще более интенсивно развивали эту основную отрасль хозяйства в последующую эпоху, когда культурно-историческое развитие всего Кавказа вступает на более высокую ступень. Если в эпоху энеолита и ранней бронзы земледельческие работы велись с помощью сравнительно примитивных приспособлений (в частности, жатва производилась деревянными или костяными серпами с вставляемыми в них кремневыми вкладышами), то во второй половине II тысячелетия до н. э., особенно к его концу, появляются целые серии бронзовых серпов, мотыг и других земледельческих орудий. В это же время, видимо, распространяется пашенное земледелие. Древность этого вида земледелия подтверждается исключительным многообразием типов пахотных орудий, засвидетельствованных этнографией и приспособленных к местным структурам почв и различным системам земледелия, практиковавшимся в разных районах в те или иные исторические эпохи . В этнографическом быту абхазцев, например, засвидетельствованы некоторые пахотные орудия, восходящие к шу-мерийским формам IV тысячелетия до н. э. . То же самое можно заметить при ознакомлении с этнографическими материалами некоторых других народов Кавказа, которые, вероятно, познакомились с применением пахотных орудий в III тысячелетии до н.э. , когда у племен Закавказья земледелие уже было одной из важнейших отраслей хозяйства.
В горных районах, как мы уже отмечали, земледелие развивалось не столь интенсивно. Тем не менее ни в одном ущелье Центрального Кавказа древние жители не обходили вниманием эту отрасль хозяйства. Земледельческая культура так глубоко укоренилась в народном быту, что отдельные ее элементы даже стали объектами почитания . Этим объясняется то положение, что у кавказских народов почитались божества и святые, связанные с земледелием. У осетин, например, особенно почитался Уацилла (св. Илья)-покровитель земледелия и скотоводства, посылающий дождь и грозу , с именем которого связаны и определённые праздники. Земледельческие праздники справлялись главным образом весной, с началом пахоты и других земледельческих работ.
Возможно, что в конце II тысячелетия до н. э. в горных районах Центрального Кавказа применялась деревянная соха, в которую в качестве тягловой силы впрягался бык. Соха эта, видимо, была весьма примитивной и по своей конструкции была близка к деревянному плугу, о котором упоминает Страбон при описании Кавказской Албании . В низменных же районах Грузии уже с эпохи энеолита, вероятно, существовало примитивное земледельческое орудие, с помощью которого обрабатывались большие площади земли. В качестве тягловой силы использовался бык .
Так как природно-географические условия Центрального Кавказа не способствовали интенсивному развитию земледелия, в горных его районах, по-видимому, плужное земледелие в эпоху бронзы практиковалось мало. Здесь было больше развито мотыжное земледелие, которое, в свою очередь, было тесно связано с созданием искусственных террас. Следы искусственных земледельческих террас эпохи бронзы обнаружены в Южной Грузии, на Армянском нагорье , в Дагестане и т. д. Нет сомнения в том, что террасное земледелие практиковали в древности племена и других районов, однако террасы мало где сохранились до наших дней.
В памятниках Центрального Кавказа эпохи бронзы очень мало данных для суждения о древних земледельческих культурах. Все же некоторые исследователи полагают, что, за исключением кукурузы, основные современные злаки - ячмень, пшеница и просо - были распространены на Кавказе в этот период . В горных районах Кавказа ведущей культурой был, несомненно, ячмень. Так как в горах поздно наступала весна и рано начинались холода, кроме ячменя, здесь ничто не созревало. Кроме того, сравнительно неприхотливый к почвенным и климатическим условиям ячмень не требовал особого ухода и, видимо, давал хороший урожай .
Ячмень был ведущей культурой не только на Кавказе, но и в древней Месопотамии, да и, пожалуй, на всем древнем Востоке. Ячменный хлеб (лепешки), ячменная каша и, наконец, ячменное пиво неоднократно упоминаются в источниках. Золотые колосья ячменя изображены на головном уборе одной из шумерских цариц III тысячелетия до н. э. . Культура ячменя была широко распространена в эпоху бронзы и раннего железа и во многих районах Закавказья, причем не только в горных, но и в равнинно-предгорных. В некоторых кавказских археологических памятниках остатки ячменя наблюдаются с еще более раннего периода. Так, при раскопках Шенга-витского поселения эпохи ранней бронзы были обнаружены остатки зерен ячменя. Среди урартских зерновых культур ячмень также занимал одно из основных мест . Так, при раскопках Кармир-блу-ра в больших глиняных сосудах оказались зерна ячменя . Последние обнаруживались также в колодцеобразных кладовках, специально устраивавшихся для хранения зерна . Ячмень упоминается и в урартских клинообразных надписях .
Как мы уже отмечали, из ячменя в древности приготавливали не только муку для выпечки хлеба, но и хмельной напиток. При раскопках Кармир-блура в некоторых помещениях обнаружены высокие глиняные сосуды, которые, по мнению Б. Б. Пиотровского, были предназначены для хранения пива из ячменя и проса . По-видимому, в конце II тысячелетия до н. э. племена Цент-
рального Кавказа также были знакомы с приготовлением пива из мч-меня. Возможно, об этом свидетельствуют многочисленные остатки пленок ячменя в бронзовых кружках тлийских погребений. Что же касается других бронзовых сосудов, то выявленные в них пленки ячменя, видимо, остались от какой-то поминальной пищи.
С развитием пашенного земледелия - в эпоху поздней бронзы - как в Закавказье, так и на Северном Кавказе появляются бронзовые серпы. Односторонние литые праворучные серпы характерны для позд-небронзовой культуры Западной Грузии. Отсюда они распространились и в некоторые районы Восточной Грузии. Мы имеем в виду два бронзовых серпа из Цоисской коллекции, которые должны быть продукцией западногрузинского производственного очага бронзовой металлургии . В то же время в горных районах Центрального Кавказа бронзовые серпы, по-видимому, не получили широкого применения.
Следует отметить, что на Южном Кавказе отсутствуют формы серпов с шипами, как прямыми, так и коленчатыми, крючковатыми, столь характерные для всей Юго-Восточной Европы от Трансильвании до Северного Кавказа, где в кладе станицы Костромской представлены, по-видимому, наиболее ранние их формы . На Северном Кавказе бронзовые серпы выявлены и в других пунктах. В частности, серпы с крючковатыми шипами были найдены в с. Константиновке, в Бекешевском кладе, а при раскопках Змейского поселения был найден серп с прямым шипом .
С земледельческой культурой связано и появление мотыги. Если наиболее древние мотыги изготовлялись из камня, рога и кости, то в эпоху бронзы в Закавказье, главным образом в Грузии, появляются бронзовые мотыги. В горных районах Центрального Кавказа мотыга не получила широкого распространения. На северном склоне Главного Кавказского хребта она почти неизвестна, на южном же склоне распространена в основном в Рача - Лечхуми. Из этого района, как мы думаем, мотыга попала и в Тли, где она представлена единственным экземпляром с поломанной рабочей частью. Она обнаружена в погребении 165 и представляет собой проушную мотыжку западногрузинского типа конца II тысячелетия до н. э. Орудия этого вида в эпоху поздней бронзы были характерны главным образом для равнинных районов. Таким образом, обнаруженные в Тли материалы слишком незначительны, чтобы говорить о земледельческой культуре. Отметим, что не только в Тли, но и в других синхронных памятниках Центрального Кавказа очень мало материала, имеющего непосредственное отношение к земледелию. Это свидетельствует о том, что земледелие в горных районах Центрального Кавказа в эпоху бронзы не было ведущей отраслью хозяйства. Основу экономики здесь составляло скотоводство.
Охота, игравшая наряду со скотоводством немалую роль в обеспечении населения Центрального Кавказа мясной пищей, в эпоху поздней бронзы уже не имела самостоятельного хозяйственного значения. Несмотря на это, охотничий промысел был распространен в интересующих нас районах. Об этом могут свидетельствовать в первую очередь костные остатки диких животных, обнаруживаемые в древних погребениях, поселениях и т. д. Интересно отметить, что среди альчиков, найденных в тлийских погребениях, оказались экземпляры, принадлежащие дикой козе (определение А. Цицишвили). Кроме того, там же выявлены зубы медведя, дикого кабана, основания оленьих рогов, кости птиц и т. д. Весьма ценным источником могут служить и охотничьи сцены на бронзовых поясах из погребений 74 и 76. На них изображены охотники, снабженные луками сложной конструкции. Пеший охотник, изображенный на поясе из погребения 76, пустил стрелу, которая поразила в шею горного тура. Правой рукой он держит лук, а левой достает стрелу из колчана, которая должна поразить следующую жертву. Широкое среднее поле пояса заполнено сценой облавной охоты, объектами которой являются олень, тур, кабан и другие животные. Пояс из погребения 74 сохранился значительно хуже, но на его фрагментах можно выявить такие же изображения, что и на поясе из погребения 76. Так же как и на поясе из погребения 76, мы видим пеших охотников с луками и колчанами, набитыми стрелами. Они охотятся на таких же животных и птиц, что и на первом поясе.
Первой помощницей охотника того периода должна была быть собака, скульптурные изображения которой составляют значительную серию бронзовых изделий Центрального Кавказа. В связи с этим нельзя не вспомнить о бронзовой булавке Кобанского могильника, навер-шие которой изображает сцену охоты - нападение собак сзади и спереди на оленя . Почти все скульптурные фигурки собак имеют лающую пасть и даны в позе нападения. Эти особенности также отчетливо говорят об охотничьей роли собаки.
По имеющимся скульптурным изображениям можно судить и о древней фауне Кавказа. Следует отметить, что почти все виды животных и птиц, встречающиеся на Кавказе в наши дни, переданы в древней графике и скульптуре. В этой связи особо примечательны наскальные изображения, излюбленным сюжетом которых являются олени, туры, козлы, бараны и сцены охоты на них (наскальные изображения Азербайджана, Армении, Дагестана и т. д.).
У племен Центрального Кавказа существовали обряды.и обычаи, связанные с охотой и божествами - покровителями охотников. Божества эти считались одними из главных и одинаково хорошо засвидетельствованы в мифологии почти всех народов Кавказа, особенно Центрального. У сванов это Ажат (мужской образ) и Дали (женский образ), у балкарцев и карачаевцев - Апсате, у черкесов - Мезитх, у абхазов - Айргъ и Ажвейпшаа, у осетин - Афсати . О последнем в осетинском фольклоре сохранилось много различных сказаний, причем показательно, что он считался одним из главных небожителей. Это весьма красочно передано в поэме К. Хетагурова «Афсати»: «Есть ли среди небожителей (кто-нибудь) старше Афсати?» . Один из древних обрядов осетин заключался в том, что охотник, убивший оленя, давал кусок мяса от левого бока туши первому встречному в честь божества Афсати .
Племена Центрального Кавказа в эпоху поздней бронзы занимались, вероятно, и рыболовством. Изображение форели - основной рыбы горных рек - является излюбленным мотивом украшения на бронзовых предметах, в частности на боевых топориках из Кобанского, Брильского и Тлийского могильников. В тлийских материалах изображения рыбы имеются также на поясных пряжках, булавах и других предметах. Особо отметим булаву из погребения 57, на которой имеется 21 изображение рыбы (рис. 90, 2). На бронзовом топоре из погребения 18 имеется 14 изображений рыбы на лезвийной части, а топор из Кобанского могильника украшен по сторонам проуха фигурами 8 рыб . Разумеется, чтобы детально судить о рыболовстве, одних изображений на бронзовых предметах недостаточно. К сожалению, другими данными мы в настоящее время не располагаем.
Изображения рыбы на бронзовых изделиях Центрального Кавказа можно связать и с культом рыбы, прослеживаемым на Кавказе с древнейших времен и нашедшим свое конкретное выражение в представлении о божестве рыбы (Ларса - у имеретин, Донбеттыр - у осетин, Кодес - у черкесов) . Пережитки этого культа засвидетельствованы в этнографическом быту многих народов Кавказа .
Керамическое производство было развито на Центральном Кавказе весьма неравномерно. В предгорьях и на равнинах керамику изготовляли почти в каждом населенном пункте, причем некоторые из этих пунктов в эпоху бронзы были уже своеобразными очагами керамического производства. В горных районах, где широко практиковалось производство металлической и деревянной посуды, керамики было сравнительно мало. В этом аспекте особо выделяются металлопроизводст-венные центры, в частности район Рача - Лечхуми и горная зона нынешней Южной Осетии. Открытые здесь памятники эпохи бронзы дали очень мало керамических изделий и много металлической посуды. В памятниках северного склона металлической посуды значительно меньше, зато в них изобилует керамика. Очень много глиняных изделий оказалось в Кобанском могильнике, в Змейском поселении эпохи поздней бронзы и в других северных памятниках.
В тлийских погребениях глиняные изделия чаще встречались в комплексах до XI в. до н. э. Они представлены мелкими горшками, снабженными иногда одной или двумя ручками, и кружками. В комплексах XI-X вв. до н. э. глиняные сосуды встречаются значительно реже. Только в четырех погребениях были найдены неглубокие миски и кружки с одной маленькой ручкой.
Очень важный материал по истории керамического производства Центрального Кавказа дали раскопки Змейского поселения. Здесь были зафиксированы остатки гончарного горна или малой обжигательной печи, внутри и вокруг которой находилась масса в разной степени обожженной керамики, в том числе много готовых сосудов и полуфабрикатов . Керамика Змейского поселения по основным чертам (форма, размеры, характер обработки поверхности, орнаментация и т. д.) делится на несколько типов . В ней представлены сосуды крупных размеров, но в основном она состоит из маленьких горшков, мисок, кружек и т. д. Формы орнамента на глиняных сосудах различные - зигзаг, треугольник, ромб, штриховка, меандр и т. д.
На Змейском поселении представлена также интересная коллекция глиняных штампов, близких по форме соответствующим предметам из Малой Азии , Европы и Кавказа . Два аналогичных глиняных штампа хранятся в фондах Юго-Осетинского музея краеведения (инв. № 413 и 543). Один из них имеет квадратную форму и происходит из г. Цхинвали, второй- округлой формы и найден в с. Демета Джавского района .
Таким образом, местный характер керамического производства на северном склоне Главного Кавказского хребта вряд ли может быть поставлен под сомнение. О местном производстве глиняных сосудов свидетельствует и состав глины, из которой они лепились. Обжигалась глиняная посуда не только в горнах, но и в ямах, где она подвергалась копчению. После этого наружная поверхность тщательно лощилась, в результате чего сосуды получали черный блестящий цвет (иногда не совсем ровный, что было связано с обжигом). Этим производством занимались главным образом женщины.
В материалах Змейского поселения, описанных выше, среди керамических изделий оказалось очень много глиняных пряслиц (86 экземпляров), которые, безусловно, надо связывать с обработкой шерсти . В эпоху поздней бронзы горцам Центрального Кавказа было хорошо известно ткачество. Они изготовляли шерстяную домашнюю ткань, из которой шили как мужскую, так и женскую и детскую одежду. О форме костюмов того времени судить очень трудно, так как от них сохранились только отдельные обрывки. В тлийских погребениях, в частности, найдены обрывки шерстяных тканей, изготовленных из некрученой нитки. Так, на пряжке из погребения 34 сохранились отпечатки ткани из шерстяного волокна. Нить не скручена в виде пасм, ткань плотная, переплетение определить трудно, так как сохранность ткани очень плохая. Такой же отпечаток шерстяной ткани оказался на лопасти бронзового топора из погребения 190. Нить ткани, по-видимому, скручена, плетение редкое. Весьма своеобразный обрывок шерстяной ткани обнаружен в погребении 254. Ткань, судя по нему, была неплотной, плетение простое, нитка, видимо, крученая.
Помимо шерстяных тканей древние обитатели Центрального Кавказа пользовались и тканями из растительных волокон. Об этом свидетельствует небольшой обрывок ткани, сложенный вдвое и изготовленный из волокна крапивы (?). Нить не скручена в виде пасм. Ткань очень тонкая, редкая (как эта, так и другие ткани из тлийских погребений были определены в отделе тканей Государственного исторического музея в Москве Л. В. Ефимовой). Отпечатки ткани из растительного волокна были обнаружены на фрагментах керамики из Гиль-ярского (III тысячелетие до и. э.) и Джемикентского (начало II тысячелетия до н. э.) поселений в Дагестане и Лугового поселения в Чечено-Ингушетии .
Все сказанное свидетельствует о том, что в эпоху бронзы на Кавказе был уже известен ткацкий станок, без которого нельзя было вырабатывать такие ткани. Занимались этим, вероятно, женщины каждой большой патриархальной семьи. Они же, по-видимому, занимались и изготовлением обуви из кожи или из шерстяной ткани . В погребении 14 Тлийского могильника найден обрывок кожи, вышитый кожаным шнуром. Это фрагмент кожаной обуви, форма которой остается неясной.
Отмеченные обрывки шерстяных тканей имеют значение не только как свидетельство существования ткачества и вязания. Они могут помочь также в определении породы овец, которые разводились племенами Центрального Кавказа в эпоху поздней бронзы и раннего железа.
Племена Центрального Кавказа с древнейших времен занимались обработкой дерева. Из него делались рукоятки копий, дротиков, топоров, кинжалов, домашняя утварь: миски, ложки, тарелки, столы, стулья и т. д. В памятниках эпохи бронзы Центрального Кавказа находки деревянных предметов не зафиксированы, так как дерево в земле сохраняется плохо. В то же время в древних захоронениях Тли иногда попадались незначительные остатки дерева, которые были исследованы в лаборатории Института археологии АН СССР Г. Н. Лисицыной. Удалось выявить такие породы, как дуб, лиственница, тополь, сосна, можжевельник, ива, клен, липа и т. д. Остатки эти в основном сохранились в проухах бронзовых топоров. В одном случае (погребение 264) ручка бронзового топора оказалась из тиса.
Помимо древесины племена Центрального Кавказа пользовались и корой, главным образом березовой. Она применялась в качестве подкладки для широких поясов из листовой бронзы, а также для устройства настила в погребальных ямах.
Такова характеристика видов домашней деятельности жителей Центрального Кавказа во второй половине II тысячелетия до н. э.
Для выяснения общественного устройства и социальных отношений племен Центрального Кавказа эпохи бронзы мы не располагаем письменными источниками и поэтому вынуждены обратиться к памятникам материальной культуры. Эти памятники позволяют судить о таких вопросах, как разделение общества на богатых и бедных, наличие рода, характер семьи и т. д.
Археологические материалы позволяют говорить о том, что в эпоху ранней бронзы племена Центрального Кавказа находились на стадии патриархально-родовых отношений , которые во II тысячелетии переросли в патриархально-семейные отношения . Развитие таких отраслей хозяйства, как скотоводство, металлообработка, домашние промыслы, земледелие, оказывало активное воздействие на структуру самого общества. Оно разделилось на группы, каждая из которых оказалась занятой определенной отраслью хозяйства. Такое разделение общества было вызвано прежде всего развитием скотоводческого хозяйства: стада оказались в руках мужчины-пастуха, который в результате выдвинулся на первое место в семье .
«Увеличение производства во всех отраслях - скотоводстве, земледелии, домашнем ремесле - сделало рабочую силу человека способной производить большее количество продуктов, чем это было необходимо для поддержания ее. Вместе с тем оно увеличивало ежедневное количество труда, приходившееся на каждого члена рода, домашней общины или отдельной семьи» . Это была эпоха появления племенных вождей-воинов, которые постепенно захватывали в свои руки основные источники обогащения и весь избыток получаемых продуктов.
В эпоху поздней бронзы племена Центрального Кавказа оказались в самых оживленных связях не только между собой, но и с соседними племенами, а также с населением более отдаленных областей. В этот период усилился процесс частичной ассимиляции одних племенных групп другими, что приводило к полному исчезновению отдельных этнографических единиц и, наоборот, к образованию более или менее прочных племенных союзов, которые порой играли уже историческую роль . Возникновение союзов племен, в свою очередь, способствовало появлению однородной материальной культуры.
Новые археологические материалы, главным образом из тлийских погребений, дают возможность конкретизировать некоторые наши представления об общественном устройстве и социальном развитии племен Центрального Кавказа в эпоху бронзы. Начиная с конца средней бронзы в горных районах преобладают одиночные захоронения, но изредка попадаются либо парные, либо семейные погребения. Во многих могилах зафиксированы случаи последующих захоронений, в результате чего останки и погребальный инвентарь более ранних погребенных подвергались перемещению. Точно такая же картина была засвидетельствована при раскопках Нестеровского и других могильников на северном склоне Главного Кавказского хребта. Характеризуя подобные захоронения, Е. И. Крупное полагает, что они важны как доказательства отраженного в погребальном обряде и давно установившегося патриархального уклада оставившего их общества .
По отдельным комплексам XIV-X вв. до н. э. Центрального Кавказа, и Тлийского могильника в особенности, четко прослеживается имущественное неравенство. В одних могилах инвентарь, особенно бронзовые предметы, встречен в изобилии (погребения 27, 28, 29, 42, 48, 56, 58, 73, 116, 203, 204, 207, 208, 217 и др.), в других встречается только от одного до трех предметов (погребения 33, 36, 59, 181, 211 и др.). Имеются и такие захоронения, которые не содержали инвентаря (погребения 44, 45, 178 и др.). Аналогичная картина была зафиксирована Е. И. Крупновым в могильнике у с. Каменномостское, где отдельно от богатых могил, компактно расположенных в одном пункте, было вскрыто бедное погребение без всяких вещей .
Раскопки Тлийского могильника показали также, что на родовом кладбище у каждой большой семьи был свой участок. Каждая община состояла из нескольких больших семей, которые впоследствии разделились на мелкие семьи - самостоятельные ячейки, связанные друг с другом .
Мы мало знакомы с конструкцией жилых построек эпохи бронзы. Можно полагать, что большие патриархальные семьи проживали в больших домах. Раскопками В. М. Котович на Верхнегунибском поселении в горном Дагестане установлено, что каждый вскрытый многокамерный комплекс служил жилищем большой патриархальной семьи, имевшей, судя по всему, общее хозяйство. В то же время, полагает исследователь, наличие общих стен и общих выходов из составлявших большое жилище отдельных помещений и другие признаки свидетельствуют о существовании малых семей . В эпоху поздней бронзы роль малых семей все больше возрастает. Это подтверждается обычаем индивидуальных и парных захоронений, который в эпоху бронзы оказался распространенным на всем Кавказе. Начало этого процесса прослеживается в эпоху поздней бронзы, а завершение относится уже к эпохе раннего железа . Большие семьи, впрочем, продолжали сохраняться на Кавказе еще долго (у некоторых народов - до конца XIX в.), даже там, где они уже давно распались, их функциональное значение не терялось со временем. Этим объясняется, в частности, бытование у грузин понятия жилища «сахли» не только как дома, рода, домовой общины Г39. с. 3], но даже как целого государства . То же самое отмечено и в этнографическом быту осетин, у которых до недавнего времени под «хагдзаром» подразумевалось не только главное жилое помещение и весь комплекс жилых и хозяйственных построек, но и хозяйство всей семьи, и вся семейная община. Эти большие «дома» были характерны для патриархального быта и представляли собой жилище для нескольких поколений кровных родственников, объединенных в общем домохозяйстве под главенством старшего брата, старшего поколения агнатов . У горцев Центрального Кавказа в таком доме под одной крышей, составляя одну большую семью, проживало до четырех-пяти поколений кровных родственников по отцу, составляя своего рода домовую общину . Это пережиточная форма той бытовой традиции, которая имела место в эпоху бронзы.
Во второй половине II тысячелетия до н. э. маленькие семейные ячейки, составлявшие большую патриархальную семью, должны были вести одинаковое хозяйство. Они пользовались на равных правах пастбищами, лесными угодьями, рудниками, земельными участками. Малые семьи всегда были связаны узами родства, поскольку считались происходящими от одного предка. Ведя совместную жизнь, они отправляли одинаковые празднества и ритуалы, поклонялись одним и тем же божествам и святым местам, имели общее для всех кладбище. В то же время равенства между этими малыми семьями не было. Это подтверждается уже отмеченными погребальными памятниками Центрального Кавказа, в частности погребениями Тлийского могильника, где рядом с богатыми захоронениями были открыты могилы, не содержавшие никакого инвентаря или содержавшие один-два бронзовых предмета. Такое имущественное неравенство существовало не только между отдельными членами общества и малыми семьями, но и между большими патриархальными семьями и даже родовыми общинами.
Структура общественного устройства племен второй половины II тысячелетия до н. э. хорошо прослеживается по погребальным памятникам всего Кавказа. На Северо-Восточном Кавказе исследованы склеповые могильники эпохи бронзы - Гатын-Кале , Гинчи , Чох , Ирганайский и другие, многие из которых содержали значительное число захоронений и рассматриваются как усыпальницы для отдельных больших патриархальных семей, состоявших из малых семейных ячеек . В этом аспекте весьма примечательным памятником является отмеченное уже нами Верхнегунибское поселение, которое оставлено довольно крупным родом, состоявшим из нескольких патронимии . Последняя представляет группу семей, больших или малых, образовавшихся в результате возрастания и сегментации одной патриархальной семейной общины, сохраняющих в той или иной мере и форме хозяйственное, общественное и идеологические единство .
К концу II тысячелетия до н. э. большинство больших патриархальных семей уже распадается на мелкие единицы, и если в первой половине и середине II тысячелетия до н. э. были распространены коллективные захоронения, то к концу того же тысячелетия господствующей формой погребения становятся индивидуальные могилы. Вместе с тем еще встречаются и семейные захоронения (например, погребения 23, 86, 99 Тлийского могильника), но по сравнению с индивидуальными они составляют незначительную группу.