Мой пробный бросок в сторону современной литературы вышел неудачным. Поначалу все шло довольно неплохо. Детство в Кабуле, запуски воздушных змеев, иная культурная среда, общая ностальгия. Правда, у меня последнее чувство не сработало, потому что сложно скучать по стране, в которой ты никогда не был. Тем не менее в этой части книги автору удалось создать особые атмосферу и ощущение места, правдоподобно прописать образ и психологию главного героя, пусть и неприятного. Прочие персонажи, хорошо выписанные сами по себе, лишаются своих живости и сочности, показанные сквозь мутную призму восприятия главного героя, хотя по началу это не бросалось в глаза.

С момента отъезда из Афганистана описываемый мир начинает бледнеть и выцветать. Жизнь Амира становится одномерной, возникает острое ощущение, что кроме описываемых событий, в его жизни больше не происходит ничего. Даже о своем писательстве он говорит так, будто торгует фруктами за углом. То есть никак. Не припомню других литературных произведений, где бы столь мало и сухо говорилось о занятии персонажа-романиста. «Игра ангела» Карлоса Руиса Сафона, «Мешок с костями» Стивена Кинга - в них сочинительство приравнивается чуть ли не к мистерии, ему с готовностью посвящаются время и душевные силы. Но не в этом случае. И это человек, который все детство провел за книгами и написанием рассказов.

Дальше - больше. Повзрослев, Амир перестает развиваться как персонаж. Что в 18, что в 38 лет перед нами все тот же малодушный трусоватый бедолага, преследуемый все теми же демонами из прошлого. Благодаря чему автор легко перескакивает на 15 лет вперед по времени, нисколько не потрудившись над описанием прошедших событий и перемен. Так живой главный герой оборачивается марионеткой, во всем послушной авторской воле.

Но самое скверное начинается по возвращении в Афганистан. Если первое знакомство с Кабулом живое и приятное явно благодаря собственным воспоминаниям автора, то повторная встреча не освящается подобным присутствием. Поскольку Халед Хоссейни посетил родину уже после публикации романа, то военный Афганистан он мог описывать исключительно с чужих слов, если не газетных статей. Автор старательно живописует хаос и разрушение, страшные приметы времени, но разрозненные локации так и не складываются в общую картину. А апофеоз этой части в виде прямого знакомства с талибами просто сказочный. Упорно не могу отделаться от аллюзии, что Амир прямо как рыцарь является в логово чудовища, дерется со страшным драконом и победно укатывает в свой замок с принцессой наперевес. На этом анекдот не заканчивается. Далее мальчик, только что сокрушавшийся о своем грехе, пытается совершить еще больший грех самоубийства (причем непонятно, откуда человек, выросший в информационно обособленной среде знает о разрезании вен в теплой ванне), проезжает в солнечную страну радости без визы, после чего автор решает вовсе не утомлять читателя хотя бы упоминанием юридических разборок, и, наконец, замкнувшегося в себе ребенка приемные родители лечат покупкой игрушек и запуском воздушных змеев, как-будто психологов и органов опеки в мире не существует. Как-то все это до неприличия походит на не раз поминаемые по тексту индийские фильмы.

Среди же общих черт, тянущихся через всю книгу, первым в очереди стоит настойчивое желание автора вызвать у читателя строго определенные эмоции. Занимается он этим столь старательно, что проходит в опасной близости от черты, за которой начинается прямое манипулирование, чего лично я очень не люблю. Поначалу непрерывные грусть-тоска-печаль вполне органично сочетались с общим ностальгическим настроением. Но вот повествование идет, время и место меняются, а автор упорно гнет свою линию, практически не делая попыток внести хоть какое-то разнообразие. В моем случае результат получился ровно обратным от желаемого: вскоре надоело жалеть если не одного, так другого персонажа, и мне стали абсолютно безразличны они все.

Манеру изложения портит не только безостановочное напрашивание на эмоциональное участие. Следующим по значимости недостатком является потоком льющаяся чернуха. Изнасилования, с обязательным упоминанием крови на брюках, разрушенные здания, голодные дети, трупы, трупы, трупы... Своим обилием они превращаются из предмета ужаса и сочувствия во внешний не вызывающий отклика антураж.

Замыкают череду неудачных литературных приемов разнообразные украшательства в духе «О, если бы я только знал, что ожидает меня впереди!..» и постмодернисткие шуточки а-ля «На курсах писательского мастерства нас предупреждали об этом, но я все равно сделаю по-своему.» Во-первых, автор ими несколько злоупотребляет, во-вторых, просто пишет не на столько хорошо, чтобы эти безделушки смотрелись в тексте надлежащим образом. Эта книга вообще по большей части создана просто по правилам, а не от сердца. Швы и различные приемы, используемые для достижения конкретных целей, видны невооруженным глазом.

В общем, я искренне не понимаю, почему данный роман собрал столь много восторженных отзывов. Возможно, для Америки или Европы восточный колорит действительно является чем-то новым и необычным, но в нашей стране достаточно азиатского влияния, чтобы это не являлось такой уж экзотикой. Покрытый дымкой детских воспоминаний Кабул хорош, бытописание беженцев в новой стране тоже достаточно любопытно, однако в остальном реальная страна заменена на сложившееся у американцев представление о ней. Своеобразным культурным особенностям Афганистана уделено слишком мало места, чтобы ради них можно было простить не вызывающий интереса предсказуемый сюжет, героев-болванчиков и непрерывное давление на жалость.

Оценка: 5

Роман познакомил меня с миром Афганистана.Роман автобиографический и это придаёт серьезность написанного.

Крепкая дружба друзей,предательство.Боль и отчаяние за содеянное,раскаяние и попытка всё изменить.

Афганистан который мы никогда не знали.

Оценка: 10

Довольно бойко написанный, но в общем-то вполне себе ученический романчик (читается относительно легко, но на некоторых малоубедительных сценах просто «залипаешь») некоего афганского беженца, натурализовавшегося в Штатах, о давным-давно утерянных родине и невинности. Однако бойкость письма и некоторая почти что оригинальность некоторых сюжетных ходов не может объяснить 10 миллионов распроданных экземпляров (такими тиражами могут похвастаться не всякие американские писатели, чего уж говорить об эмигрантах в первом поколении). Но если посмотреть на дату выхода романа, всё становится ясно - американцы вошли в Афганистан осенью 2001 года, типа прогнали Талибан и стали делать из этой богом забытой страны демократический город-сад. Что сада никакого там не вырастет, всем интересующимся было понятно уже тогда. Однако зайдя туда, американцы стали терять людей и ресурсы, и им кровь из носу нужно было оправдать своё вторжение - а для этого нужно было во что бы то ни стало демонизировать предыдущих правителей зачищаемой страны. И книга Хоссейни как будто специально была для этого написана: несмотря на все сложные «психологические» ходы и сюжетные навороты главной, центральной сценой всего романа является, безусловно, довольно красочно написанная сцена забивания камнями двух прелюбодеев на кабульском стадионе. Люди, которые не смотрят телевизор (а не смотрят его, как известно, в основном интеллектуалы), прочитав роман (а книги интеллектуалы как раз почитывают), уж точно убедятся в том, что талибы - дьявольское отродье. Это же только черти из ада могут через полвека после сексуальной революции всерьёз относиться к походу налево!..

Г-н Хоссейни, выполнив (скорее всего бессознательно) столь специфический «спецзаказ», был раскручен спецпропагандой по полной программе и поймал удачу за хвост. Если бы он выпустил свой роман хотя бы на несколько лет раньше, никакой удачи не было бы - распродал бы пару десятков тысяч экземпляров любителям литературной экзотики, и всё... Именно на столько мог рассчитывать дебютант с его уровнем литературного мастерства.

Оценка: 7

Можно, конечно, говорить, что Халед Хоссейни спекулирует на темах, которые у любого читателя вызовут сопереживание. Ведь только совсем бесчувственный чурбан не проникнется жалостью к голодающим детям, которые при живых матерях обитают в приюте, потому что последним не на что их прокормить. Не ужаснётся резкому контрасту между процветающим Кабулом и этим же городом, лежащим в руинах годы спустя. Не возмутится жестокостью талибов, религиозными распрями и вооружёнными переворотами, от которых страдают обыкновенные люди. И хотя в «Бегущем за ветром» присутствует определённая доля сентиментальности, без которой, пожалуй, нельзя было рассказать о трагических судьбах героев и целой страны, однако она не уходит за ту грань, когда заканчивается диалог с читателем и начинается «слёзовыжимание». Поэтому Хоссейни веришь, за его персонажей переживаешь, и книга преподносит множество горьких и печальных моментов.

«Бегущий за ветром» - история одного трусливого и эгоистичного человека, который на протяжении многих лет ставит собственное «я» во главу угла. Ради сомнительного душевного спокойствия Амир идёт на чудовищный поступок, который оставляет в его душе незаживающий нарыв. Впечатляет тот факт, что большую часть книги герой преподносит свои чувства и переживания открыто и честно, без пафосной рефлексии и биения себя в грудь. Он живёт светлыми воспоминаниями о детстве, о сыне старого слуги – верном Хасане, вскормленном той же кормилицей, что и сам Амир; и надеждами на счастье в совсем другой стране. Двадцать шесть лет побега от прошлого разрешаются несколько надуманной, но очень правильной и жизнеутверждающей возможностью пусть и не искупить вину (всё-таки давние события, повлиявшие на жизнь дорогих герою людей, нельзя ни изменить, ни полностью стереть из памяти), но хотя бы попытаться простить самого себя.

Амир редко вызывает положительные чувства, потому что его поступки или, наоборот, бездеятельность, приносят окружающим куда больше бед, чем ему самому. Конечно, его судьбе не позавидуешь, но жуткий эгоцентризм и способность не замечать очевидного не добавляют ему привлекательности. Куда больше эмоций вызывают второстепенные персонажи. Отец Амира, Баба́ – истинный афганец, открытый, честный и смелый, но и он носит в сердце тайну, влияющую на его отношение к сыну. Красавица Сорая, дерзкая и импульсивная – черты характера, являющиеся чуть ли не приговором мусульманской девушке из хорошей семьи. И Хасан, которого мы увидим только в воспоминаниях тех, кто его знал – отважный друг и верный соратник. У каждого здесь своя история, свои достоинства и недостатки. У Хоссейни нет идеальных людей, есть просто жизнь, в которой рука об руку идут радости и горести.

Непростые судьбы героев разворачиваются параллельно жесточайшим конфликтам, сотрясающим Афганистан. И опять автор занимает нейтральную позицию. Он осуждает (а как иначе?) ввод советских войск в Кабул, но не менее жестко критикует и последующую борьбу за власть различных политических движений, нелицеприятно отзывается о группировке «Талибан». Все эти события показаны через призму восприятия главного героя, для которого разрушенные дома и голодные оборванцы на улицах попросту дикость. «Когда-то деревья росли за каждой стеной, в каждом дворе, голубое небо простиралось широко, выстиранное бельё слепило своей белизной. Крики торговцев фруктами…были слышны даже здесь, на холме… А когда день клонился к вечеру, до наших ушей долетал призыв муэдзина с минаретов мечети Шаринау». По возвращении Кабул встречает Амира испуганной тишиной, перемежающейся редкими автоматными очередями. Некогда процветающий город превратился в призрак самого себя.

«Бегущий за ветром» - по-человечески хороший роман. Трогательный, с живыми персонажами, верными своему характеру и принципам. О любви и предательстве, о хрупкости человеческого счастья и глубине родственных связей. И о том, как трудно сбежать от прошлого и простить самого себя.

Оценка: 10

Ждала большего, как по содержанию, так и стилистически. Готова была к прозападности и русофобии американского автора, но не к тому, что уже на четверти книги афганский колорит превратился в американскую мечту.

Повествование слишком разорвано: счастливое детство мгновенно сменяется страшной эвакуацией, которая в свою очередь сменяется уже готовой американской мечтой. А дальше – любимый американский сюжет: человек, за всю свою жизнь не совершивший ни одного благородного поступка, вдруг лезет в самое пекло и живёхонький выходит из него с нимбом супермена.

Оценка: 6

«Воровство – основа всех прочих грехов. Убийца крадет жизнь, похищает у жены право на мужа, отбирает у детей отца. Лгун отнимает у других право на правду. Жулик забирает право на справедливость. Нет ничего презреннее воровства.»

«Дети – не книжки-раскраски. Их не выкрасишь в любимый цвет.»

«Отступать, не ввязавшись в битву, значит обосраться.»

«Пустынная колючка благоденствует, а весенний цветок скоро увядает.»

Одна ошибка может полностью перевернуть жизнь не только вашу, но и близких вам людей. И абсолютно не важно, по какой причине ты совершил эту ошибка - по неопытности, из-за ревности, душевной слабости или какие-то жизненные обстоятельства вынудили тебя. Отныне, ты - как воздушный змей на привязи у судьбы, которая не дает тебе свободу от постоянного чувства вины, от неспособности развиваться и жить дальше. Единственное,что тебе остается - принять свою вину и искать путь для ее искупления. Пусть по прошествии многих лет это кажется невозможным, но все-таки всегда есть маленькая надежда, пусть крохотная, но есть.

Амир и Хасан. Два мальчика. Два абсолютно разных образа. Две судьбы, прочно переплетенные между собой. Безграничная преданность и предательство, любовь и унижение, взлеты и падения, богатство и бедность - все это едко впиталось в жизни двух детей, которые были самыми близкими людьми друг для друга на всем белом свете. Судьба, словно двух бумажных змеев, сильными порывами ветра разбросала их в разные стороны. У каждого своя жизнь и своя трагедия. Однако, от ошибок прошлого не уйти, и по прошествии многих лет, Амир и Хасан как в и детстве по-прежнему связаны между собой самыми прочными узами.

Знакомство с творчеством писателя у меня началось с романа «Тысяча сияющих солнц». Роман «Бегущий за ветром» нисколько ему не уступает. Я бы даже сказала, что он произвел на меня еще большее впечатление! Хоссейни остается верен теме Афганистана. Однако, если предыдущий роман затрагивал тему афганских женщин, то этот роман посвящен детям, чьи судьбы пришлись на страшные для Афганистана 1970-2000 годы. Не смотря на тяжелые темы, затронутые автором, книга читается легко, более того, от нее невозможно оторваться, здесь каждая фраза - афоризм, а каждая глава - новый поворот в судьбе героев. Хочу выразить восхищение слогом автора, он просто завораживает, умело переплетая в повествовании прошлое и настоящее. Надолго в памяти остается потрясающее описание турнира воздушных змеев. Несколько десятков разноцветных бумажных змеев парят в воздухе, восторг мальчишек, кровоточащие раны от порезов на руках, ветер, скорость и бег в попытке найти первым упавшего на землю змея и победить! Это было потрясающе! И именно такой турнир стал точкой невозврата в судьбах двух мальчишек. Поражает, с какой любовь и грустью одновременно автор описывает родной ему Кабул, где и происходят основные события романа. Мастерски задета важная тема войны. Однако, не стоит беспокоиться, что эта книга полна военного насилия, на страницах романа вы не встретите описания военных действий, здесь они неуместны. Автор и без них очень умело передает атмосферу Афганистана, проводя параллели до войны, во время войны и после. Резонно возникает вопрос: кому вся эта война нужна, для чего так уродовать красивые города и разрушать жизни ни в чем не повинных людей?

В книге прекрасные персонажи, не только главные, но и второстепенные. Каждый со своей тайной, которую необходимо хранить в себе и тяжесть которой обязан нести через всю жизнь. Есть персонажи, которые полюбились с первого появления, а есть те, кто были ненавистны. Отдельная благодарность автору за образ Хасана. Он восхищает. Какой мальчишка!!! Сколько в нем безграничной преданности, любви и невероятной мудрости! Как стойко он переносит все удары судьбы и учит всех нас быть милосердными и уметь прощать. Амир произвел на меня двойственное впечатление. Каждый раз какой-то внутренний барьер не давал ему поступить по совести, за что он и будет расплачиваться. Это тот случай, когда презираешь героя в начале произведения и восторгаешься - в финале. Финал же романа - прекрасен, он пробирает до слез, просто выворачивает твою душу наизнанку, проникает в самое сердце. Хоссейни умеет финалить и многим авторам у него стоит поучиться! Финал говорит нам о том, как важна борьба за свое счастье, что рано или поздно твои старания увенчаются успехом и на лице любимого человека ты увидишь улыбку. Всего-навсего улыбку, мимолетную, как вздрогнувший листок на ветке, с которого вспорхнула испуганная птица. Но для тебя это будет знак. Для тебя это будет первая растаявшая снежинка – предвестник весны. Как обещание судьбы, что счастье снова с тобой!

Советую эту книгу всем любителям хорошей литературы! Ведь, эта книга о том, что надо любить и прощать, что надо не бояться смотреть судьбе в лицо, бороться за счастье своих любимых, стараться искупить грехи и жить с высоко поднятой головой без гнета ошибок прошлого. Эта книга о том, что важно беречь, как самое ценное, дорогого вам человека. Того, кто бескорыстно готов отдать себя, свою жизнь, свою честь, свою гордость за Вас, кто, как ангел-хранитель всегда сопутствует вам, кто прощает вам ваши трусливые ошибки и кто способен просто, глядя вам в глаза, сказать: «Для тебя хоть тысячу раз подряд!»

Глава 1
Чрезвычайное происшествие

Генка и Славка сидели на берегу Утчи.

Штаны у Генки были закатаны выше колен, рукава полосатой тельняшки – выше локтей, рыжие волосы торчали в разные стороны. Он презрительно посматривал на крохотную будку лодочной станции и, болтая ногами в воде, говорил:

– Подумаешь, станция! Прицепили на курятник спасательный круг и вообразили, что станция!

Славка молчал. Его бледное, едва тронутое розоватым загаром лицо было задумчиво. Меланхолически жуя травинку, он размышлял о некоторых горестных происшествиях лагерной жизни…

И надо было всему случиться именно тогда, когда он, Славка, остался в лагере за старшего! Правда, вместе с Генкой. Но ведь Генке на все наплевать. Вот и сейчас он как ни в чем не бывало сидит и болтает ногами в воде.

Генка действительно болтал ногами и рассуждал про лодочную станцию:

– Станция! Три разбитые лоханки! Терпеть не могу, когда люди из себя что-то выстраивают! И нечего фасонить! Написали бы просто: «прокат лодок» – скромно, хорошо, по существу. А то «станция»!

– Не знаю, что мы Коле скажем, – вздохнул Славка.

– Без кого – без них?

– Без происшествий.

Вглядываясь в дорогу, идущую к железнодорожной станции, Славка сказал:

– Ты лишен чувства ответственности.

Генка презрительно покрутил в воздухе рукой:

– «Чувство», «ответственность»!.. Красивые слова… Фразеология… Каждый отвечает за себя. А я еще в Москве предупреждал: «Не надо брать в лагерь пионеров». Ведь предупреждал, правда? Не послушались.

– Нечего с тобой говорить, – равнодушно ответил Славка.

Некоторое время они сидели молча, Генка – болтая ногами в воде, Славка – жуя травинку.

Июльское солнце пекло неимоверно. В траве неутомимо стрекотал кузнечик. Речка, узкая и глубокая, прикрытая нависшими с берегов кустами, извивалась меж полей, прижималась к подножиям холмов, осторожно обходила деревни и пряталась в лесах, тихая, темная, студеная…

Из приютившейся под горой деревни ветер доносил отдаленные звуки сельской улицы. Но сама деревня казалась на этом расстоянии беспорядочным нагромождением железных, деревянных, соломенных крыш, утопающих в зелени садов. И только возле реки, у съезда к парому, чернела густая паутинка тропинок.

Славка продолжал вглядываться в дорогу. Поезд из Москвы уже, наверно, пришел. Значит, сейчас Коля Севостьянов и Миша Поляков будут здесь… Славка вздохнул.

Генка усмехнулся:

– Вздыхаешь? Типично интеллигентские охи-вздохи!.. Эх, Славка, Славка! Сколько раз я тебе говорил…

Славка встал, приставил ладонь козырьком ко лбу:

Генка перестал болтать ногами и вылез на берег.

– Где? Гм!. Действительно, идут. Впереди – Миша. За ним… Нет, не Коля… Мальчишка какой-то… Коровин! Честное слово, Коровин, беспризорник бывший! И мешки тащат на плечах…

– Книги, наверно…

Мальчики вглядывались в маленькие фигурки, двигавшиеся по узкой полевой тропинке. И, хотя они были еще далеко, Генка зашептал:

– Только имей в виду, Славка, я сам объясню. Ты в разговор не вмешивайся, а то все испортишь. А я, будь здоров, я сумею… Тем более – Коля не приехал. А Миша что? Подумаешь! Помощник вожатого…

Но как ни храбрился Генка, ему стало не по себе. Предстояло неприятное объяснение.

Глава 2
Неприятное объяснение

Миша и Коровин опустили на землю мешки.

– Почему вы здесь? – спросил Миша.

Он был в синей кепке и кожаной куртке, которую не снимал даже летом – ведь в ней он выглядел заправским комсомольским активистом.

– Так просто. – Генка ощупал мешки: – Книги?

– А где Коля?

– Коля больше не приедет. Его мобилизовали во флот…

– Вот оно что… – протянул Генка. – А кого пришлют вместо него?

Миша медлил с ответом. Он снял кепку и пригладил свои черные волосы, которые частым смачиванием превратил из курчавых в гладкие.

– Кого же пришлют? – переспросил Генка.

Миша медлил с ответом потому, что вожатым отряда назначили его самого. И он не знал, как сообщить эту новость ребятам, чтобы они не подумали, что он задается, но и чтобы сразу признали его вожатым… Сложная задача – командовать товарищами, с которыми сидишь на одной парте. Но по дороге Миша придумал два спасительных словечка. Скромно, с подчеркнутым безразличием он сказал:

– Пока меня назначили.

«Пока» и было первым спасительным словом. Действительно, кто должен временно заменить вожатого, как не его помощник?

Но скромное и учтивое «пока» не произвело ожидаемого действия. Генка вытаращил глаза:

Тогда Миша произнес второе спасительное слово:

– Я отказывался, но райком утвердил. – И, почувствовав за собой авторитет райкома, строго спросил: – Как же вы бросили лагерь?

– Там Зина Круглова осталась, – поспешно ответил Генка.

Вот что значит спросить построже… А Славка и вовсе каким-то извиняющимся тоном начал:

– Видишь ли, Миша…

Но Генка перебил его:

– Ну как, Коровин, в гости к нам приехал?

– По делу, – ответил Коровин и шумно втянул носом воздух. Плотный, коренастый, он в форменной одежде трудколониста выглядел совсем толстым и неуклюжим. Лицо его лоснилось от пота, и он все время отмахивался от мух.

Часть первая
Беглецы

Глава 1
Чрезвычайное происшествие

Генка и Славка сидели на берегу Утчи.

Штаны у Генки были закатаны выше колен, рукава полосатой тельняшки – выше локтей, рыжие волосы торчали в разные стороны. Он презрительно посматривал на крохотную будку лодочной станции и, болтая ногами в воде, говорил:

– Подумаешь, станция! Прицепили на курятник спасательный круг и вообразили, что станция!

Славка молчал. Его бледное, едва тронутое розоватым загаром лицо было задумчиво. Меланхолически жуя травинку, он размышлял о некоторых горестных происшествиях лагерной жизни…

И надо было всему случиться именно тогда, когда он, Славка, остался в лагере за старшего! Правда, вместе с Генкой. Но ведь Генке на все наплевать. Вот и сейчас он как ни в чем не бывало сидит и болтает ногами в воде.

Генка действительно болтал ногами и рассуждал про лодочную станцию:

– Станция! Три разбитые лоханки! Терпеть не могу, когда люди из себя что-то выстраивают! И нечего фасонить! Написали бы просто: «прокат лодок» – скромно, хорошо, по существу. А то «станция»!

– Не знаю, что мы Коле скажем, – вздохнул Славка.

– Без кого – без них?

– Без происшествий.

Вглядываясь в дорогу, идущую к железнодорожной станции, Славка сказал:

– Ты лишен чувства ответственности.

Генка презрительно покрутил в воздухе рукой:

– «Чувство», «ответственность»!.. Красивые слова… Фразеология… Каждый отвечает за себя. А я еще в Москве предупреждал: «Не надо брать в лагерь пионеров». Ведь предупреждал, правда? Не послушались.

– Нечего с тобой говорить, – равнодушно ответил Славка.

Некоторое время они сидели молча, Генка – болтая ногами в воде, Славка – жуя травинку.

Июльское солнце пекло неимоверно. В траве неутомимо стрекотал кузнечик. Речка, узкая и глубокая, прикрытая нависшими с берегов кустами, извивалась меж полей, прижималась к подножиям холмов, осторожно обходила деревни и пряталась в лесах, тихая, темная, студеная…

Из приютившейся под горой деревни ветер доносил отдаленные звуки сельской улицы. Но сама деревня казалась на этом расстоянии беспорядочным нагромождением железных, деревянных, соломенных крыш, утопающих в зелени садов. И только возле реки, у съезда к парому, чернела густая паутинка тропинок.

Славка продолжал вглядываться в дорогу. Поезд из Москвы уже, наверно, пришел. Значит, сейчас Коля Севостьянов и Миша Поляков будут здесь… Славка вздохнул.

Генка усмехнулся:

– Вздыхаешь? Типично интеллигентские охи-вздохи!.. Эх, Славка, Славка! Сколько раз я тебе говорил…

Славка встал, приставил ладонь козырьком ко лбу:

Генка перестал болтать ногами и вылез на берег.

– Где? Гм!. Действительно, идут. Впереди – Миша. За ним… Нет, не Коля… Мальчишка какой-то… Коровин! Честное слово, Коровин, беспризорник бывший! И мешки тащат на плечах…

– Книги, наверно…

Мальчики вглядывались в маленькие фигурки, двигавшиеся по узкой полевой тропинке. И, хотя они были еще далеко, Генка зашептал:

– Только имей в виду, Славка, я сам объясню. Ты в разговор не вмешивайся, а то все испортишь. А я, будь здоров, я сумею… Тем более – Коля не приехал. А Миша что? Подумаешь! Помощник вожатого…

Но как ни храбрился Генка, ему стало не по себе. Предстояло неприятное объяснение.

Глава 2
Неприятное объяснение

Миша и Коровин опустили на землю мешки.

– Почему вы здесь? – спросил Миша.

Он был в синей кепке и кожаной куртке, которую не снимал даже летом – ведь в ней он выглядел заправским комсомольским активистом.

– Так просто. – Генка ощупал мешки: – Книги?

– А где Коля?

– Коля больше не приедет. Его мобилизовали во флот…

– Вот оно что… – протянул Генка. – А кого пришлют вместо него?

Миша медлил с ответом. Он снял кепку и пригладил свои черные волосы, которые частым смачиванием превратил из курчавых в гладкие.

– Кого же пришлют? – переспросил Генка.

Миша медлил с ответом потому, что вожатым отряда назначили его самого. И он не знал, как сообщить эту новость ребятам, чтобы они не подумали, что он задается, но и чтобы сразу признали его вожатым… Сложная задача – командовать товарищами, с которыми сидишь на одной парте. Но по дороге Миша придумал два спасительных словечка. Скромно, с подчеркнутым безразличием он сказал:

– Пока меня назначили.

«Пока» и было первым спасительным словом. Действительно, кто должен временно заменить вожатого, как не его помощник?

Но скромное и учтивое «пока» не произвело ожидаемого действия. Генка вытаращил глаза:

Тогда Миша произнес второе спасительное слово:

– Я отказывался, но райком утвердил. – И, почувствовав за собой авторитет райкома, строго спросил: – Как же вы бросили лагерь?

– Там Зина Круглова осталась, – поспешно ответил Генка.

Вот что значит спросить построже… А Славка и вовсе каким-то извиняющимся тоном начал:

– Видишь ли, Миша…

Но Генка перебил его:

– Ну как, Коровин, в гости к нам приехал?

– По делу, – ответил Коровин и шумно втянул носом воздух. Плотный, коренастый, он в форменной одежде трудколониста выглядел совсем толстым и неуклюжим. Лицо его лоснилось от пота, и он все время отмахивался от мух.

– Раздобрел ты на колонистских хлебах, – заметил Генка.

– Кормят подходяще, – ответил простодушный Коровин.

– А по какому делу ты приехал?

Миша объяснил, что детдом, в котором живет Коровин, превращается в трудовую коммуну. И разместится трудкоммуна здесь, в усадьбе. Завтра сюда приедет директор. А Коровина вперед послали. Узнать, что к чему.

Из скромности Миша умолчал о том, что это, собственно говоря, его идея. Вчера он встретил Коровина на улице и узнал от него, что детдом ищет под Москвой место для трудовой коммуны. Миша объявил, что знает такое место. Их лагерь размещен в бывшей помещичьей усадьбе Карагаево. Правда, это Рязанская губерния, но и от Москвы недалеко. Усадьба пуста. В огромном помещичьем доме никто не живет. Отличное место. Ничего лучшего для коммуны не придумаешь… Коровин рассказал об этом своему директору. Директор велел ему ехать с Мишей, а сам обещал приехать на другой день.

Вот как было на самом деле. Но Миша не рассказал этого, чтобы ребята не подумали, что он хвастается. Он им только сообщил, что здесь будет трудкоммуна.

– Фью! – засвистел Генка. – Так и пустит их графиня в усадьбу!

Коровин вопросительно посмотрел на Мишу:

– Кто такая?

Размахивая руками, Генка начал объяснять:

– В усадьбе раньше жил помещик, граф Карагаев. После революции он удрал за границу. Все с собой увез, а дом, конечно, оставил. И тут живет теперь одна старуха, родственница графа или приживалка. В общем, мы ее зовем графиней. Она охраняет усадьбу. И никого туда не пускает. И вас не пустит.

Коровин опять втянул носом воздух, но уже с некоторым оттенком обиды:

– Как – не пустит? Ведь усадьба государственная.

Миша поспешил его успокоить:

– Вот именно. Правда, у графини есть охранная грамота на дом как на историческую ценность. Не то царица Елизавета здесь жила, не то Екатерина Вторая. И графиня всем тычет в нос этой грамотой. Но ты сам пойми: если будут пустовать все дома, в которых веселились цари и царицы, то где, спрашивается, народ будет жить? – И, считая вопрос исчерпанным, Миша сказал: – Пошли, ребята! Мы с Коровиным от самой станции мешки тащили. Теперь понесете вы.

Генка с готовностью ухватился за мешок. Но Слава, не двигаясь с места, сказал:

– Видишь ли, Миша… Вчера Игорь и Сева…

– Ах да, – перебил его Генка, опуская мешок, – я только хотел сказать, а Славка вперед вылез. Всегда ты, Славка, вперед лезешь!

Потом он заканючил:

– Понимаешь, какое дело, Миша… Такое, понимаешь, дело… Как бы тебе сказать…

Миша рассердился:

– Что ты тянешь? Тянет, тянет… «Как бы», «что бы»!

– Сейчас, сейчас… Так вот… Игорь и Сева убежали.

– Куда убежали?

– Фашистов бить.

– Каких фашистов?

– Итальянских.

– Глупости ты болтаешь!

– Почитай сам.

Генка протянул Мише записку. Она была очень короткой: «Ребята, до свиданья, мы уезжаем бить фашистов. Игорь, Сева».

Миша прочитал записку раз, потом другой, пожал плечами:

– Чепуха какая-то!.. Когда это случилось?

Генка начал путано объяснять:

– Вчера, то есть сегодня. Вчера они легли спать вместе со всеми, а утром просыпаемся – их нет. Только вот эта записка. Мне, правда, они еще вчера показались очень подозрительными. Вздумали ботинки чистить! Никакого праздника нет, а они вдруг ботинки чистить… Смешно…

И он неестественно засмеялся, приглашая Мишу тоже посмеяться над тем, что Игорь и Сева вздумали чистить ботинки.

Но Мише было не до смеха.

– Где вы их искали?

– Всюду. И в лесу, и в деревне…

– Может, они с жиганами связались? – сказал Коровин. – У нас как кто убежит – значит, ищи жигана поблизости. Он подбил. И обязательно в Крым бегут. Сейчас все в Крым бегут.

Миша махнул рукой.

– Какие здесь жиганы! Просто эти вот помощнички всех распустили. – И он смерил Генку и Славку взглядом, исполненным глубочайшего презрения.

– При том! Раньше не бегали, вот при чем!

Генка прижал руки к груди:

– Честное благородное слово…

– Не нужно твоего благородного слова! – оборвал его Миша. – Пошли в лагерь!

Генка и Славка взвалили на плечи мешки. Мальчики двинулись к лагерю.

Глава 3
Усадьба

Тропинка, по которой шли мальчики, вилась полями.

Генка болтал без умолку. Но разговаривать он умел, только размахивая руками. Мешок с книгами как-то незаметно, сам собой перекочевал обратно на плечи Коровина.

– Если вам даже удастся перебороть графиню, – разглагольствовал Генка, – то все равно организовать здесь коммуну, наладить хозяйство будет очень трудно. Прямо скажем – невозможно. В усадьбе ничего нет. Только один дом. Инвентаря никакого. Ни живого, ни мертвого. Ни бороны, ни сохи, ни плуга, ни телеги. И думаешь, все крестьянам досталось? Ничего подобного. Кулаки растащили. Честное слово! Тут, брат Коровин, такие кулаки, каких, может быть, больше нигде и нет. Ты себе представить не можешь, что они вытворяют.

– Ах ты, чудак! Ведь мы сюда приехали, чтобы организовать пионерский отряд. А все против нас. Во-первых, кулаки. Во-вторых, религия. В-третьих, несознательность родителей: не пускают ребят в отряд. Даем спектакль – битком набито. Объявим после спектакля собрание – все разбегаются.

– Дело известное, – глубокомысленно заметил Коровин.

– Вот именно, – подхватил Генка. – А сами ребята деревенские… Сколько у них предрассудков! Только и рассуждают о леших и чертях. Поработай с ними!

– Трудно, значит?

Миша ничего не ответил. Он молча шагал по дороге и думал о том, как неудачно начинается его работа в качестве вожатого отряда. В первый же день пропали два пионера. Куда они делись? Без денег, без продуктов они далеко не убегут. Но мало ли что может случиться с ними в дороге. Могут и в лесу заблудиться, и в реке утонуть, и под поезд попасть… Такая неприятность!

Поставить в известность их родителей или нет? Пожалуй, не стоит. Зачем зря волновать? Ведь все равно беглецы найдутся. А родители всех взбудоражат. Подымут на ноги всю Москву. Неприятностей не оберешься. В школе, в райкоме только и будут говорить об этом происшествии. А в деревне уже, наверно, сплетничают, что пионеры разбегаются и, значит, не надо отдавать ребят в отряд. Вот что наделали Игорь и Сева… Подорвали авторитет отряда. Отряд целый месяц работал в таких трудных условиях, и на тебе!

Эти мрачные размышления прервал Генкин выкрик:

– А вот и усадьба!

Мальчики остановились.

Перед ними, высоко на горе, в гуще деревьев, стоял двухэтажный помещичий дом. Казалось, что у него несколько крыш и много дымовых труб. Большая полукруглая веранда, огороженная барьером из белых каменных столбиков, разделяла дом на две равные части. Над верандой возвышался мезонин с двумя окнами по бокам и нишей посередине. К дому, пересекая сад, вела широкая аллея, вначале ровная, земляная, затем в виде отлогих каменных ступеней, постепенно образующих каменную лестницу, двумя крыльями огибающую веранду.

Генка прищелкнул языком:

– Красиво?

Коровин с шумом втянул воздух:

– Хозяйство – вот что важно.

– А хозяйства там никакого нет, – заверил его Генка.

Действительно, усадьба казалась заброшенной. Сад зарос. Скамейки вдоль аллей были сломаны, большая гипсовая ваза на клумбе разбита, пруд затянулся ядовито-зеленой тиной. Все было мертво, безжизненно, мрачно.

И только когда мальчики углубились в сад, звонкие ребячьи голоса нарушили эту угнетающую тишину…

За сломанной оградой на лужайке белели палатки. Это и был лагерь. Ребята бежали навстречу мальчикам. Впереди – Зина Круглова. На своих толстых, коротких ногах она бегала быстрее всех.

Глава 4
Отряд

Собственно говоря, здесь был не весь отряд, а только пятнадцать ребят, самых старших. Из них девять комсомольцев. Остальные будут вступать в комсомол этой осенью. Но называли они себя отрядом – а как же еще?

Три палатки стояли под деревьями по окружности лужайки. В середине высилась мачта с развевающимся в воздухе вымпелом. В стороне горел костер. На двух треногах лежала палка, порядком обгоревшая. Возле костра хлопотали дежурные, варили обед. Сильно пахло подгоревшим молоком.

– Все в порядке, – быстрой скороговоркой докладывала Зина, – письмо краснофлотцам отправили, занятия в ликбезе вчера провели. Пришло восемь человек вместо двенадцати. А насчет Игоря и Севы они, – Зина кивнула на Генку и Славку, – наверно, уже тебе рассказали.

При упоминании об Игоре и Севе ребята загалдели. Всех перекричал Борька Баранов. Он совсем не рос, и его по-прежнему звали Бяшкой. Но он стал ужасным борцом за правду. Ему казалось, что если бы не он, Бяшка, то в мире воцарились бы ложь и несправедливость. И он громче всех закричал:

– Они убежали из-за Генки!

– Что ты врешь, Бяшка несчастная! – возмутился Генка.

Но Миша велел Бяшке рассказывать.

Как всегда, когда он боролся за правду, Бяшка начал очень торжественно:

– Я расскажу всю правду. Мне незачем прибавлять и выдумывать.

– Ближе к делу, – поторопил его Миша: Бяшкино предисловие могло затянуться на добрых полчаса.

– Так вот, – продолжал Бяшка, – когда мы легли спать, то начали разговаривать. Это было после спектакля «Смерть фашизму». Игорь и Сева сказали, что надо не спектакли ставить, а фашистов громить, чтобы не убивали коммунистов. Тогда Генка начал над ними смеяться: «Поезжайте, поезжайте бить фашистов, а мы посмотрим». Игорь разозлился и сказал: «Захотим – и поедем». Тогда Генка говорит: «Захотите, захотите!» Такой был разговор. А утром Генка проснулся и спрашивает: «Вы еще здесь? А я думал, что вы убежали фашистов бить». И потом каждое утро Генка как проснется, так и спрашивает их: «Вы сколько сегодня фашистов побили?» Так их задразнил, что они в конце концов и убежали. Вот как было. А врать мне незачем. Я никогда не вру.

– Генка, это правда? – спросил Миша.

– Правда, правда! – закричали ребята из Генкиного звена.

– Он все время дразнится! – проворчал Филя Китов, по прозвищу «Кит». Как и раньше, он любил поесть, всегда жевал что-нибудь и еще больше растолстел.

– Генка, это правда?

Генка пожал плечами:

– Какое это имеет отношение? Верно. Я их немного подразнил. Но для чего? Для того, чтобы они эту чепуху выбросили из головы. А они, дурачки, взяли да убежали. Пошутить нельзя! Смешно, честное слово!

– Ах, смешно! – закричал Миша.

Не в силах сдержать свое возмущение, он вдруг сорвал с головы кепку, бросил ее на землю, повернулся вокруг себя один раз, потом другой и, застыв на месте, уставился на Генку.

Пораженный Генка ошалело вытаращил глаза. Все ребята, остолбенев, смотрели на Мишу.

Миша вспомнил, что он теперь вожатый отряда и должен сдерживать себя. Он поднял кепку, натянул ее на голову.

– Ладно! Мы их сначала найдем, а потом разберемся, кто виноват. Быстро обедайте, и начнем искать.

Генка сразу оживился:

– Правильно! Мы их враз найдем. Вот увидишь, Миша…

За обедом Миша опросил дежурных. Но они клялись, что ничего не видели. А ведь Игорь и Сева забрали все свои вещи, вплоть до кружек и ложек. И никто этого не заметил.

Конечно, они могли уехать домой. Но, прежде чем ехать за ними в Москву, надо как следует поискать здесь.

Наиболее вероятным местом, где могли спрятаться мальчики, представлялась Мише усадьба. Он пойдет туда сам вместе с Коровиным. А остальные ребята пусть прочешут лес.

– Прочешете лес, – сказал Миша. – Генка со своим звеном – со стороны деревни, звено Славки – от реки, звено Зины – из парка. Идите цепью и все время перекликайтесь. К семи часам возвращайтесь в лагерь.

Выстроив свои звенья, Генка, Славка и Зина побежали к ближнему лесу, каждый со своей стороны.

Миша и Коровин пошли в усадьбу.

В лагере остался только Кит. Он всегда охотно дежурил за других на кухне. Облизнув губы, Кит начал готовить ужин.

Глава 5
Помещичий дом и его обитатели

Чтобы не попасться на глаза «графине», Миша пошел не по главной аллее, а по боковой.

– Посмотрим сначала, дома ли хозяйка, – сказал он Коровину.

– Как ты узнаешь?

– Увидишь, – загадочно ответил Миша.

Продираясь сквозь кусты, они дошли до центральной аллеи и отогнули ветви деревьев.

Старый дом стоял прямо перед ними. Штукатурка на нем местами облупилась, оттуда торчали полосы дранки и клочья пакли. Разбитые стекла в окнах были заменены фанерой, обрезанной простой пилой, с неровными краями и кое-как прибитой. Иные окна и вовсе были заколочены досками, разными по размеру и толщине.

– Дома, – с досадой прошептал Миша.

В ответ на вопросительный взгляд Коровина Миша глазами показал ему на мезонин.

В нише, широко распластав крылья, стояла большая бронзовая птица с непомерно длинной шеей и загнутым книзу хищным клювом. Острыми когтями она цеплялась за толстый сук. Глаза, огромные, круглые, под длинными, как у человека, бровями, придавали птице странное и жуткое выражение.

– Видел, – прошептал Коровин, ошеломленный зловещим видом бронзового истукана.

Коровин с сомнением качнул головой:

– Какой же это орел? Видал я на Волге орлов.

– Орлы бывают разные, – зашептал Миша, – на Волге одни, здесь другие. Но не в этом дело. Посмотри внимательно. За птицей ставни? Они открыты, видишь?

– Ну вот, раз ставни открыты – значит, графиня дома. Как только она уезжает в город, то закрывает ставни, а приезжает – открывает. Понял? Только имей в виду: это секрет, никому не рассказывай.

– А мне и ни к чему, – равнодушно ответил Коровин, – все равно мы дом отберем. Ребят двести можно разместить, а она одна живет. Разве правильно?

– Конечно, неправильно, – согласился Миша. – И забирайте усадьбу поскорее… Вот что! Поищем ребят в сараях. Может быть, они там спрятались. Сидят и посмеиваются над нами.

Прячась за кустами, мальчики обогнули дом, подошли к задней стене конюшни и через маленькое разбитое оконце проникли в нее.

Затхлый запах трухлявых бревен, сгнивших досок, старого навоза ударил им в нос. Перегородки между стойлами были разобраны; там, где лежали опорные бревна, чернели провалы земли. Мальчики вздрогнули: не замеченная ими стая воробьев поднялась и с шумом вылетела из конюшни. Осторожно ступая по разбитому деревянному полу, Миша и Коровин перебрались из конюшни в сарай.

Здесь было темнее. Окон не было, а ворота, снятые с петель, были прислонены к проему и не пропускали света.

Пахло мышами, прелой соломой, протухшей мучной пылью.

Миша ухватился за стропила, подтянулся и вскарабкался на сеновал. Затем помог подняться и неуклюжему Коровину. Сгнившее перекрытие подгибалось под ногами. Крыша изнутри была усеяна комками осиных гнезд. Сквозь прорехи крыши синело небо.

Друзья обошли сеновал, через слуховое окно перебрались в соседний сарай. Тех, кого они искали, не было. Впрочем, искал один Миша. Коровин пробовал крепость бревен, сокрушенно причмокивал губами в знак того, что все здесь очень старое.

Тем же путем мальчики спустились обратно. Теперь предстояло осмотреть сарай, который назывался машинным: раньше в нем хранился сельскохозяйственный инвентарь. Он стоял на отшибе. Чтобы попасть в него, надо было перебежать кусок площадки, прямо на виду у дома.

Миша уже собирался выскользнуть из сарая, как вдруг отпрянул назад, чуть не опрокинув стоявшего за ним Коровина. Коровин хотел посмотреть, что так взволновало приятеля. Но Миша крепко стиснул его руку и головой показал на дом.

На верхней ступеньке лестницы стояла высокая, худая старуха в черном платье и с черным платком на голове. Ее седая голова была опущена, лицо изборождено длинными морщинами, острый крючковатый нос загнут книзу, как у птицы. Эта черная, неподвижная фигура казалась мрачной и зловещей в пустынном молчании заброшенной усадьбы.

Мальчики стояли не шевелясь.

Потом старуха повернулась, сделала несколько шагов, медленных, прямых, точно шла она, не сгибая колен, и исчезла за дверью.

– Видал? – прошептал Миша.

– Прямо сердце захолонуло, – тяжело отдуваясь, ответил Коровин.

Анатолий Наумович Рыбаков

«Бронзовая птица»

Часть первая. Беглецы

Пионерский отряд стоял лагерем возле усадьбы графа Карагаева. Комсомолец, руководивший отрядом, ушёл служить в армию, и на его место назначили Мишу Полякова. Его руководящая работа началась с чрезвычайного происшествия: двое ребят удрали в Испанию бить фашистов. Об этом Миша узнал, вернувшись из Москвы, куда ездил по делам. Вместе с ним приехал Михаил Коровин, бывший беспризорник, а ныне трудколонист. Директор их детского дома, Борис Сергеевич, решил основать в усадьбе трудовую коммуну, и послал Коровина осмотреть дом. Миша, однако, считал, что туда беспризорников не пустят. В огромном запущенном доме с украшением в виде большой бронзовой птицы на фронтоне, жила смотрительница, высокая худая старуха с длинным крючковатым носом, которую называли графиней. У неё имелась охранная грамота на усадьбу, и в дом старуха никого не пускала.

В лагере Миша узнал, что ребята сбежали из-за Генки Петрова, который их задразнил. Оставалась надежда, что беглецы просто уехали домой. Миша послал Генку в Москву с поручением разжиться провизией и разузнать о сбежавших пионерах.

У Мишиного отряда была важная задача — создать в близлежащей деревне пионерское звено и ликвидировать безграмотность. Деревенские ребята, однако, в пионеры не рвались, были пугливы и суеверны. Ближе всех с ребятами сошёлся Васька Рыбалин по кличке Жердяй. Его старший брат Николай помогал пионерам обустраивать деревенский клуб. От Жердяя ребята узнавали последние новости. Он же рассказывал пионерам истории и небылицы, в том числе легенду о Голыгинской гати, под которой якобы был похоронен один из графов Карагаевых вместе с сыном. Местные верили, что по ночам старый граф выходит на гать, держа в руках свою голову, и утаскивает в болото припозднившихся путников.

Утром Миша встретил у реки Николая, который вместе с соседом Кузминым собирался ехать в лодке на Халзин луг. Немного позже мальчик узнал, что Кузмина застрелили, а в убийстве обвиняется Николай, которого уже арестовали. В виновность Николая Поляков не верил, да и тот отрицал причастность к убийству.

Из Москвы вместе с Генкой приехал Борис Сергеевич. Хранительница усадьбы надменно предъявила ему охранный документ за подписью зам. зав. губернским отделом народного образования Серова и покидать дом отказалась.

Задание узнать о беглецах Генка провалил, только встревожил их родителей. В деревне Мише рассказали, что у сына местного кулака Ерофеева угнали самодельный плот. Мальчик догадался, что беглецы уплыли на плоту примерно сутки назад и решил их догнать. Взяв лодку у местного художника-анархиста, Миша, Генка, Слава и Жердяй отправились вниз по реке.

Часть вторая. Погоня

Выехали мальчики ранним утром. Подплывая к лодочной станции, они заметили графиню, кулака Ерофеева и лодочника. Те погрузили на лодку какие-то мешки, и лодочник отплыл вниз по реке. Ребята увидели его через несколько часов. Лодочник остановился у начала тропы, ведущей на Голыгинскую гать, с помощью двух дюжих парней перетащил мешки в лес и уплыл. Притворившись, что просто прогуливаются, ребята поплыли ему навстречу. Увидев пионеров, тот попытался их задержать, но ребята сумели ускользнуть. Миша решил, что непонятное поведение лодочника имеет отношение к убийству, свидетелями которого могли оказаться сбежавшие пионеры.

Сломанный плот, лежащий на берегу, ребята заметили под вечер. В ближайшей деревне Поляков узнал, что два мальчика проплывали здесь на лодке вчера.

Пустая лодка нашлась у мельничной плотины. К всеобщему удивлению, это оказалась лодка Кузмина. Беглецов друзья обнаружили в соседней деревне — их задержал местный милиционер, подозревавший мальчиков в соучастии в убийстве, поскольку они плыли на лодке убитого. На самом деле ребята взяли её, беспризорную, на Песчаной косе. Пионеров отпустили только после того, как они дали показания городскому следователю.

Часть третья. Голыгинская гать

Лагерь жил обычной жизнью, но Миша не мог забыть о лодочнике и графине. Николая не оправдали, но следователь начинал сомневаться в его виновности. От художника-анархиста Кондратия Степановича, который взялся украшать сельский клуб, ребята узнали, что графиня, оказавшаяся графской экономкой Софьей Павловной, и лодочник ищут клад, оставленный отцом сбежавшего за границу графа. Убитый Кузмин был графским лесником. Миша решил, что убили его из-за клада, который зарыт где-то в лесу. Именно его и ищет лодочник со своими дюжими помощниками.

Клуб Кондратий Степанович испортил, расписав стены сюрреалистическими линиями и кляксами. За пустую трату общественных средств ребятам досталось от председателя сельсовета, который находился под влиянием кулака Ерофеева. Через несколько дней в лагерь явился следователь. Миша рассказал ему о лодочнике, «графине» и своих подозрениях, однако действовать следователь не спешил. Он знал, что старый граф, богач и чудак, добывал драгоценные камни на Урале, но в существование клада не верил. Лодочник оказался известным вором-рецидивистом, специалистом по валюте и драгоценностям. Следователь был уверен, что убивать он не станет.

По мнению Миши, «такому следователю заниматься делами о похищении кур, а не искать убийцу». Мальчик решил сам найти улики и спасти Николая. Отправив Славу в библиотеку за сведениями о графах Карагаевых, мальчик уговорил Жердяя отвести его ночью к Голыгинской гати. Вернувшийся из библиотеки Слава поведал, что Карагаевы были дальними родственниками знаменитых Демидовых и могли, удирая за границу, оставить здесь клад из драгоценных камней.

Ночью у Голыгинской гати ребята наткнулись на свежевырытые ямы. Со стороны гати доносились глухие равномерные удары. Подобравшись ближе, друзья увидели помощников лодочника, которые выкапывали очередную яму.

Часть четвёртая. Краеведческий музей

Зайдя как-то к матери Жердяя, Миша застал там Ерофеева. Тот хотел, чтобы вдова уговорила старшего сына признать свою вину. Миша попросил женщину не делать этого и пообещал помощь своего отряда. На следующий день обнаружилось, что кто-то сломал четыре яблони в бывшем помещичьем саду. Об этом и других провинностях пионеров написали в местной газете. Несколько дней спустя Мише вручили бумагу за подписью Серова, в которой отряду предлагалось покинуть усадьбу из-за систематической порчи имущества. Сдаваться Миша не собирался. Взяв с собой Славку, он отправился в губернский центр отстаивать свои права. В поезде ребята увидели «графиню» и лодочника, который за ней следил. Мальчики наблюдали за ними до краеведческого музея — «графиня» вошла внутрь, а лодочник дожидался её снаружи.

Оставив Славу караулить, Миша отправился к Серову. Тот заявил, что с трудом потушил скандал, разгоревшийся из-за статьи. Он посоветовал Мише срочно найти отряду другую стоянку, а затем попытался его запугать, грозил отчислением из комсомола. Мальчик не дрогнул и отправился в губком комсомола. Секретарь губкома сказал, что комсомольские дела Серова не касаются, и велел отряду оставаться в усадьбе.

Разобравшись с делами, Миша встретился со Славой, и мальчики вошли в музей. Слава рассказал, что в отделе «Быт помещика», где выставлялись предметы из усадьбы, «графиня» несколько минут возилась возле бронзовой птицы — уменьшенной копии той, что украшала дом. Что именно она делала, Слава не увидел, но в птице явно был тайник. Миша попытался открыть его, но мальчику помешали посетители музея и сторож.

В лагере заболел один из пионеров. Прибывший к больному доктор оказался давним знакомым «графини». Он уговорил Софью Павловну пустить больного в бывшую людскую. Через пару дней Миша и Генка снова отправились в краеведческий музей. Они решили остаться там на ночь и попытаться открыть тайник. Мальчики промучились всю ночь, но тайну птицы не разгадали. Следующим днём был вторник, единственный выходной в музее. Миша этого не учёл, и мальчикам пришлось остаться там ещё на сутки. Утром в среду в зал «Быт помещика» вошёл высокий, чуть прихрамывающий человек. Спрятавшись за портьерой, друзья видели, как тот открыл тайник, нажав птице на глаза, и оставил в нём записку. Когда незнакомец ушёл, ребята открыли птицу и узнали, что он приедет в усадьбу в будущую среду.

Часть пятая. Тайна бронзовой птицы

«Если есть тайник в маленькой птице, то почему не быть ему и в большой, той, что стоит в усадьбе?» Ребята решили это проверить, но им не повезло: больной выздоровел, и «графиня» велела покинуть людскую. Вскоре, однако, появился новый больной — очень прожорливый мальчик по кличке Кит. Он объелся и теперь мучился несварением желудка. Миша убедил приехавшего доктора, что Кита следует изолировать, иначе он снова объестся. К неудовольствию графини людскую опять заняли.

Улучив момент, когда Софья Павловна уехала, ребята подобрались к бронзовой птице. В её голове действительно был тайник, где лежал чертёж. Друзья решили, что с его помощью они найдут графские драгоценности, но их разочаровал доктор, приехавший навестить больного. Он рассказал, что перед самой революцией Карагаев-младший, которого за лёгкую хромоту прозвали Рупь Двадцать, попытался объявить отца сумасшедшим и завладеть наследством. У него ничего не вышло, старый граф уехал за границу, а перед отъездом наказал сына, спрятав оставшиеся богатства. Место, где они хранятся, должен указать родовой герб. Карта, доставшаяся ребятам, была фальшивой. Даже «графиня» не знала, где спрятан клад. Поляков вспомнил, что человек, которого они видели в музее, тоже прихрамывал, как молодой Карагаев.

Мише пришлось разочаровать друзей, но Слава уже успел сделать три копии плана. Разглядывая их, Поляков обратил внимание на герб в углу листа. Это был орёл с чёрной головой, заштрихованным туловищем и белыми лапами. Возможно, разгадка крылась именно в нём. После долгих споров ребята решили, что на гербе изображён беркут-халзан, или степной орёл, он же орёл-курганник. Мише сразу вспомнился Халзин луг, где убили Кузмина. Выходило, что сокровища спрятаны в степи на кургане у речки Халзан.

Ребята немедленно отправились на поиски, но кургана не нашли. Тем временем в лагерь приехал Коровин. Беспризорникам всё же отдали усадьбу: выяснилось, что «графиня» дала взятку Серову за охранную грамоту. Софья Павловна согласилась уступить дом, но попросила подождать до четверга. Директор детдома тоже интересовался бронзовой птицей и считал, что это орёл-ягнятник, вьющий гнёзда на высоких скалах. Как раз такая скала и возвышалась у речушки Халзан.

В среду ребята увидели, как «графиня» встречается с прихрамывающим незнакомцем. Из разговора друзья поняли, что этот человек — граф Алексей Карагаев. Именно он убил Кузмина за то, что тот знал, где лежат сокровища, но графу не говорил. «Графиня» назначила Карагаеву новую встречу через три часа у скалы возле Халзана.

Ребята обратились за помощью к директору детдома, а тот позвал с собой председателя сельсовета и позвонил следователю. У скалы собрались не только пионеры, но и жители деревни. На её вершине, под валунами, обнаружилась могильная плита. В углублении под плитой лежала чёрная металлическая шкатулка, а в ней — усыпанная камнями брошь с огромным бриллиантом в центре. В этот момент появился Карагаев. Он выхватил шкатулку из рук директора детдома и начал отступать, угрожая толпе револьвером. Уйти ему не удалось.

К осени трудколонисты заселили усадьбу, а пионеры, устроив прощальный костёр, разъехались по домам.

Беглецы (1часть)

Пионеротряд возле усадьбы графа Карагаева. Руководит им Миша Поляков. Директор детдома Борис Сергеевич. Решено основать в усадьбе коммуну. На доме украшение - большой бронзовой птицей на крыше. В нем живет старуха, которую называют графиней. У неё есть охранная грамота, и в дом она никого не пускает. Двое ребят убежали из лагеря. Надеялись, что беглецы отправились домой. Миша послал в Москву Генку, чтобы он разжился провизией и разузнал что-нибудь о сбежавших. Задача отряда - ликвидация безграмотности в деревне. Из местных ближе всех сошёлся с отрядом Васька Жердяй. Николай, его старший брат, помогал создавать клуб. Жердяй рассказывал легенду о Голыгинской гати: там якобы похоронен один из графов Карагаевых. По ночам он выходит, держа свою голову в руках, и тащит в болото путников. Николай с Кузминым поехал на Халзин луг. Кузмина застрелили, и в этом обвиняется арестованный Николай. Поляков не верит обвинениям. Генка ничего не узнал о беглецах. У кулака Ерофеева угнали плот. Это беглецы – решили в отряде. Миша, Генка, Слава и Жердяй отправились в погоню на лодке.

Погоня (2 часть)

У лодочной станции они заметили графиню, Ерофеева и лодочника, которые грузили в лодку мешки, потом лодочник поплыл по реке вниз. Они встретились позже. Лодочник остановился у тропы наГолыгинскую гать и с парнями перетащил мешки в лес. Миша решил, что странное поведение лодочника связано с убийством, а сбежавшие пионеры могли быть свидетелями. Под вечер они увидели на берегу сломанный плот. Мальчики вчера проплывали на лодке. Лодка нашлась у мельницы. И это была лодка Кузмина. В деревне нашлись и беглецы. Их задержали, так как плыли они на лодке убитого. Но ребята взяли её, бесхозную. Пионеров отпустили.

Голыгинская гать. 3 часть

Миша услышал от художника, что графская экономка и лодочник ищут клад графа, а Кузмин был лесником. Миша рассказал об этом следователю. Но тот в клад не верил. А лодочник был рецидивистом и спецом по драгоценностям, так что убивать он не будет. Миша решает искать улики и спасать Николая. Слава узнал в библиотеке, что Карагаевы родственники Демидовых и могли оставить драгоценные камни. Жердяй ведет Мишу ночью на гать и там они видят свежевырытые ямы и помощников лодочника.

Краеведческий музей. 4 часть

Кто-то сломал 4 яблони. О провинностях пионеров пишет газета. Отряду велят покинуть усадьбу. Миша не сдается, едет отстаивать права. В поезде «графиня», за ней следит лодочник. Женщина вошла в краеведческий музей. Она возилась возле копии бронзовой птицы. Там был тайник. Открыть его Мише мешали посетители и сторож. Через 2 дня Миша и Генка остались в музее на ночь, но тайну птицы не открыли. Следующий день был выходным, и ребята сидели ещё сутки, а утром в зал зашел прихрамывающий человек и, нажав на глаза птицы, открыл ее. Ребята узнали из записки, которую оставил человек, о встрече в усадьбе.

Тайна бронзовой птицы. 5 часть

Ребята решили проверить, есть ли тайник в большой птице на доме. Когда Софья Павловна уехала, ребята обнаружили в тайнике чертёж. Но это не был план клада. Доктор поведал, что хромой Карагаев-младший пытался объявить отца сумасшедшим, чтобы завладеть наследством. И граф наказал сына, спрятав богатство. На место должен указать герб. Карта же - фальшивка. Поляков увидел герб в углу листа – орёл. Миша вспомнил про Халзин луг, где убит Кузмина. Сокровища там. Но они не нашли кургана. Директор интересовался птицей и считал, что это орёл-ягнятник, живущий на скалах. Такая скала была у речки Халзан.

«Графиня» встречается с прихрамывающим младшим Карагаевым. Это он убил Кузмина, который знал, где лежит сокровище, но ему не говорил. У скалы собрались все. На её вершине была могильная плита. Под ней в шкатулке нашли брошь с огромным бриллиантом. Карагаев выхватил шкатулку и отступал, угрожая револьвером, но уйти не удалось. Колонисты заселили усадьбу, а пионеры разъехались.