В марте заведующий онкоцентра Андрей Павленко, который более 16-ти лет спасает людей, узнал о своем диагнозе - . Андрею назначили 4 курса химиотерапии и операцию. Он полон идей и планов, и не собирается опускать руки. О своем пути к выздоровлению и нюансах лечения Андрей рассказывает в своем блоге и в нашей рубрике
Все началось с дискомфорта в желудке, также появились боли натощак. Я начал принимать определенные препараты, а потом пошел на , в ходе которой выявили опухоль. После , а еще через сутки я сделал себе , по данным которой понял, что это уже третья, продвинутая стадия, что ситуация очень серьезная.
У меня рваный график, и мне, как и всем врачам, сложно питаться правильно. И моя диета сделала мне добро: из-за нерегулярных приемов пищи открылась язва, что заставило меня сделать анализы. Благодаря язве и появлению болей опухоль проявила себя.
Я воспринял информацию о своем диагнозе довольно безэмоционально внешне , но внутренне, первое время, было тревожно. Безусловно меня посещали тревожные мысли, был даже тремор. Потом я взял себя в руки, и больше эмоциям волю не давал, так как я точно знаю, что мне надо делать.
У меня совершенно нет сожалений на тему того, что можно было обнаружить болезнь раньше : я же выпадаю из общей статистики по возрасту. Такие люди есть, я их сам оперировал.
"Почему я" - это вопрос эгоиста
Вопрос «почему я» у меня не возник. Это вопрос эгоиста.
Однажды вечером я попросил у ребят машинку для стрижки волос, сказал: «Завтра буду вас удивлять». Они, не дожидаясь моего прихода, собрались в тот же вечер (весь онкоцентр!) и сходили в барбершоп, где их побрили наголо. Я пришел утром на работу, зашел в ординаторскую, смотрю - а они все в шапочках. Я не понял, почему в шапочках. Вдруг они сняли шапки… И это, наверное, второй раз в жизни, когда скупая мужская слеза прокатилась по моей щеке. Это было настолько… ну, я понял, что они меня любят.
Я противник советского подхода - от больного нельзя скрывать информацию , потому что он должен четко понимать то, с чем столкнулся. Он должен точно знать диагноз, прогнозы и вероятность развития негативных последствий, вплоть до возможности летального исхода. Все это должно быть известно по одной простой причине: все мы люди, все мы ставим перед собой цели, у всех есть семьи. Возможно, это знание позволит пациенту принять очень важные решения.
Практически каждый больной, которому ставят диагноз «рак», испытывает одинаковые три чувства - растерянность, страх и апатию . Все боятся слова «рак». Если вовремя не вмешаться, если доктор недостаточно тепло и открыто общается с больным, часто больной остается с этим серьезным диагнозом наедине, замыкается, превращается фактически в «зомби». Чтобы этого избежать, необходимо определенным образом информировать больного. , а есть те, которым лучше постепенно давать информацию.
Я готов ко всему
Я не публичный человек. Я пытался менять что-то в лучшую сторону на своем рабочем месте. Я планировал, для начала, поменять ситуацию в клинике, а уже потом, возможно, рассказать о достигнутых результатах публично, на конференциях. Но болезнь заставила меня сильно ускориться, поэтому, даже при самом пессимистическом сценарии, я попытаюсь составить так называемую «дорожную карту» о том, что необходимо изменить для улучшения ситуации с онкологией.
Блог Андрея Павленко "Жизнь Человека" - Эпизод 1: Второй курс химиотерапии - ничья
Я хочу разработать, и в настоящее время над этим работаю, определенную программу обучения хирургической онкологии. Она будет кардинально отличаться от той программы, которая сейчас принята в Российской Федерации.
Я хочу сделать максимально много для своей семьи , хочу, чтобы они получили какую-то финансовую независимость. Со мной может произойти все что угодно, поэтому я хочу обеспечить их на какое-то время финансово. Пока не знаю, как это сделать, в семье я работаю один.
Я знаю абсолютно все, через что могу пройти : все осложнения, которые могут возникнуть, варианты прогрессирования заболевания. Но я психологически к этому готов.
Больного нельзя лишать веры
Есть много хороших докторов, которые так же, как и я, общаются с больными, но их все же катастрофически не хватает. В основном врачи ведут очень сухую беседу, фактически не смотрят больному в глаза, не видят его эмоции, не наблюдают за ним. Я это делаю интуитивно, меня никто не учил. Я буду говорить в том числе о том, что есть люди, менторы, которые учат общению с больным. Это очень важно.
Я поражен количеством сообщений, которые присылают мне совершенно незнакомые люди. Я никогда в жизни не писал столько сообщений, честно говоря. Сейчас я настолько тронут всеми этими сообщениями, что они дают мне силу, наверное. Я сильный человек, но они дают мне силу дополнительно - все ваши сообщения с поддержкой, с предложениями о помощи.
Я такой человек, что не могу сидеть на месте и вести себя как амеба. Я могу выключить мозг максимум на двое суток. Я также прекрасно осознаю границы, где мне нужно ограничить свою деятельность.
Больного нельзя лишать веры. Если человек верит в нетрадиционную медицину и отказывается от лечения с доказанной эффективностью, это плохо, нужно сделать все, чтобы он передумал. Но если человек, получая основную схему терапии, говорит: «Андрей Николаевич, а как вы смотрите на то, что я, например, начну принимать семена льна?» - я отвечаю, что можно попробовать. Если человек верит в такое дополнительное лечение и это не причинит ему вреда, не нужно отказываться, еще никто не отменял, психосоматику тоже. Веру нужно поддерживать обязательно.
Самокопание - ложный путь
Рак не выбирает себе жертв, он просто появляется в теле - и нужно как-то с ним жить. Самокопание - ложный путь, оно только украдет крупицы времени. Лучше принять ситуацию скорее и действовать.
У россиян слово «рак» вызывает панику - люди думают, что их жизнь заканчивается ровно в ту минуту, когда они узнали о заболевании. Но болезнь не должна ставить человека на колени, он должен достойно проживать свои годы и месяцы. Именно жить - не доживать, не существовать, а именно жить, понимаете? Жить полноценно. Это самое мудрое, что можно сделать в этой ситуации, и единственно верное. Больше всего я, наверное, хотел бы донести именно эту мысль. Я бы хотел, чтобы люди относились к раку как к просто хронической болезни.
Я решил вести публичный блог - обо всем. И о том, что будет со мной происходить, и о проблемах онкологии в целом. Я уверен, что информация для больных должна быть открытой, поэтому я буду рассказывать о том, что чувствую , к чему готовиться во время проведения агрессивной химиотерапии, как бороться с осложнениями.
О его болезни мы знаем больше, чем большинство онкологических пациентов знает о своей. После того, как известному питерскому онкологу Андрею Павленко диагностировали рак желудка, он решил прожить период борьбы с болезнью максимально «в открытую». Его новый проект «Жизнь человека» на сайте «Такие дела» и канал в Telegram быстро набирают популярность. Как заявляется в опубликованном манифесте, он предназначен для максимально открытого разговора о сложных моментах онкологии в России: от препятствий, с которыми сталкивается пациент, до проблем системы онкологической помощи.
Андрей Павленко - руководитель онкологического центра комбинированных методов лечения клинки СПБГУ. В марте этого года ему поставили диагноз рака желудка (низкодифференцированной аденокарциномы) третьей стадии. С его слов, пятилетняя выживаемость в данном случае составляет 35%. В настоящее время 39-летний онколог продолжает работать и заниматься своими новыми проектами. Он проходит лечение в Санкт-Петербургском клиническом научно-практическом онкологическом центре, недавно ему был проведен первый курс химиотерапии.
Бежать в два раза быстрее
В ответ на вопрос ведущего телеканала «Дождь» Михаила Козырева, не было ли его первой мыслью «почему именно со мной?», Андрей , что это было бы вопросом эгоиста, а он не эгоист. «Лучше принять ситуацию скорее и действовать», - добавляет в интервью «Медузе».
Эти установки подчеркивает каждое интервью, каждое заявление хирурга. Среди своих четырех основных целей, которые он назвал в интервью «Медвестнику», две были полностью альтруистичными: развитие своего онкоцентра и медиапроекта «Жизнь человека. Такие дела». В тизере проекта Павленко говорит , что его целью является максимально открытый рассказ о раковых заболеваниях и проблемах, которые могут ожидать пациента. Однако в интервью он раскрывает более широкие планы, включая консолидацию лидеров онкологической отрасли и разработку программы для обучения молодых хирургов-онкологов.
Андрей Павленко продолжает работать: он консультирует и ведет организационную работу в своем центре. И хотя из-за осложнений химиотерапии он в настоящее время не оперирует, нынешний размах его деятельности поражает. Изначально не стремясь к публичности, он старался действовать локально, на уровне своей клиники, постепенно донося свой опыт до медицинской общественности. «Болезнь заставила меня ускориться », - говорит он.
В своем первом подкасте на сайте «Такие дела» Андрей, упоминая возможность негативного результата лечения, также говорит не о личном, а о профессиональных проблемах. По его утверждению, в случае негативного результата «химии» он откажется от паллиативного лечения (которое дает серьезные побочные эффекты) и постарается как можно дольше оставаться в трудоспособном состоянии:
«Я готовлю себе тотальный “бэкап”. Это произойдет, если я пойму, что не смогу выйти на работу уже никогда. Есть несколько человек, которые дали мне согласие прийти в онкоцентр на постоянной основе в качестве руководителей».
Пациент должен быть информирован и правильно использовать свое время
Андрей Павленко заявляет, что хочет прожить этот непростой период «в открытую». Одной из целей этого является максимальное информирование как больных, так и здоровых людей.
«Через несколько дней после того, как я узнал о своей болезни, я принял трех пациентов со своим диагнозом. Они пришли с готовыми справками из специализированных онкологических учреждений. Ни один из них не был информирован, почему лечение начинается с химиотерапии, какие осложнения их ждут, они тоже не понимали», - онколог.
Павленко является противником практики сокрытия онкологами от пациентов реального состояния вещей в духе «у вас тут полипчик, мы часть кишечничка удалим». Он убежден, что человек должен понимать, с чем он столкнулся и каков прогноз.
«Все мы люди, все мы ставим какие-то цели. Это знание может дать человеку возможность сделать важные вещи», - говорит он в интервью «Дождю».
Павленко отмечает, что если врач недостаточно открыто общается с пациентом, тот может замкнуться в своей проблеме, превратиться в апатичного «зомби», который не радуется ничему. Чтобы этого избежать, от специалиста требуется умение общаться с больным.
Сам Павленко, хорошо зная о том, что его может ждать, планирует распоряжаться временем максимально эффективно:
«Даже при самом пессимистическом сценарии я хочу сделать максимум для того, чтобы хотя бы выработать “дорожную карту” того, что необходимо изменить и какие шаги нужно сделать, чтобы изменить ситуацию с онкологией в лучшую сторону».
В разговоре с ведущим «Дождя» Андрей Павленко рассказал о трех шагах , которые он бы предпринял, если бы стал заместителем министра здравоохранения по онкологической помощи.
Учет и контроль
По мнению специалиста, чтобы понять все проблемы отрасли, необходимо провести аудит. Павленко считает, что в настоящее время контроль качества оказания медицинской помощи отсутствует.
«То, что происходит на уровне ОМС, это профанация. Они штрафуют медицинское учреждение за недостаток анализов и дневников в истории болезни и пропущенные запятые. Они не могут контролировать правильность тактических решений в онкологии, потому что они не компетентны. От Минздрава пока нет никаких решений. Происходят разборы только конфликтных ситуаций, а это должно происходить повсеместно. Поэтому в первую очередь нужно разработать механизм аудита и контроля качества именно тактических онкологических решений».
Кадровый голод
Чтобы изменить ситуацию кардинально, нужно поменять систему кадров. Ситуацию с онкологическими специалистами Андрей Павленко характеризует как «колоссальный кадровый голод». Несмотря на то, что все ставки заняты, специалист считает, что при проверке компетенции сотрудников, не менее половины из них можно смело отправлять на доучивание.
Эту идею Андрей развивает и в интервью «Медвестнику». Он отметил, что средства национальной онкологической программы следовало вкладывать и в подготовку специалистов. В реальной жизни оказалось, что многие онкологи не умели правильно использовать оборудование, которым программа обеспечила медицинские учреждения.
Решение финансового вопроса
«Без увеличения финансирования, без увеличения зарплат, никакой мотивационный фактор не заставит докторов заниматься своей прямой обязанностью, лечением больных».
В подкасте на сайте «Такие дела» Павленко упоминает о некоторых московских профессорах, которые никогда не берутся за операцию, не получив от пациента «от 100-200 тысяч до бесконечности», и выражает крайне негативное отношение к этому феномену. К получению благодарности после операции Андрей относится толерантно, как к «неизбежному злу» в сегодняшней ситуации: «Все думают, как заработать деньги и прокормить свою семью, и я не могу осуждать за это».
«Но мало просто заявить о проблемах. Их нужно решать, и делать это лучше сообща» , - один из важнейших посылов Андрея Павленко. Сегодня многие СМИ помогают ему быть услышанным, ряд крупных онкологов заявляет о поддержке. Надеемся, что его начинания будут жить и приносить плоды.
В середине марта петербургскому хирургу-онкологу и руководителю Онкологического центра комбинированных методов лечения Андрею Павленко диагностировали рак желудка третьей стадии. Вместе с изданием «Такие дела» врач запустил блог о своей болезни, в котором рассказывает, что делать тем, кто тоже столкнулся с онкологией, как сообщить о диагнозе близким и что необходимо знать о болезни.
Андрей Павленко рассказал «Бумаге», с какими просьбами обращаются читатели блога, почему он не обратился к иностранным врачам, отчего снижается информированность пациентов о болезнях и какие недостатки лечения в России нужно учитывать.
- Вы узнали о диагнозе больше двух месяцев назад, как за это время изменилось ваше состояние?
Эмоциональное состояние почти не изменилось, а физическое ухудшается: химиотерапия довольно агрессивная. Я чувствую, что она дает о себе знать: слабость, недомогание, головокружения. Второй курс закончен, сегодня состояние позволило мне выйти на работу, следующий курс будет через неделю.
- Сколько всего предусмотрено курсов?
Четыре предоперационных курса химиотерапии, потом сделаю компьютерную томографию. Если мы достигли успеха, то будет сделана операция. После операции тоже будет химиотерапия. Интервал между химиями две недели, и мне нужно его обязательно соблюсти, потому что шанс на хороший эффект есть при строгом соблюдении тайминга.
- Как с началом лечения изменился ваш распорядок дня? От каких дел вам пришлось отказаться?
После первого курса я продолжал оперировать, но потом произошло осложнение - фебрильная нейтропения. Она возникает на фоне отсутствия белых кровяных клеток, и любой микроб, который может попасть в организм, способен вызвать серьезные осложнения, потому что у организма нет сил защититься. В этой ситуации необходимо принимать антибиотики. Я пропил целый курс, поэтому мне удалось с этим осложнением довольно быстро справится. Мне повезло.
Но осложнение заставило меня отказаться от работы в клинике. Теперь [для прихода на работу] я четко выбираю день, когда хорошо себя чувствую.
- Такое осложнение мешает проводить операции?
Планировать операции я перестал, потому что это очень энергозатратно. Понял, что мне необходимо поберечь силы. Чем реже появляюсь в клинике, тем меньше шансов подхватить внутрибольничную флору: в больнице микробы злее, чем «дикие», которые на улице, если говорить грубо.
- Как пришла идея завести блог?
Идея возникла быстро. Фактически на третьи сутки после постановки диагноза я уже говорил с человеком, который помог мне связаться с «Такими делами» и организовать этот проект. Основная его направленность - это наши больные, которые часто недоинформированы о своей ситуации, о том, как себя вести, что делать, куда идти, какие могут быть последствия лечения. Они не знают еще много-много нюансов, которые я собираюсь затронуть.
- После запуска блога что вам пишут, о чем рассказывают и спрашивают?
Я получаю очень много писем. Физически ответить на все у меня не получается. Но стараюсь выделить с просьбой о помощи и пытаюсь на них ответить. Это больные с четвертой стадией, которым уже отказали в проведении специальных методов лечения. Изучая их историю, к сожалению, часто прихожу к такому же выводу, как и остальные доктора: что их, к сожалению, уже нельзя лечить. Такое бывает в онкологии, когда все методы исчерпаны, и состояние больного не позволяет продолжать лечение. Это называется терминальной фазой заболевания, когда уже ничего не сделать. Такие обращение, к сожалению, довольно часты.
Вторая группа - это больные, которые обращаются с вопросом, как поступить в той или иной ситуации. Я пытаюсь помочь советом. Безусловно, проконсультировать всех больных у меня сейчас не хватит ни сил, ни возможностей.
Третья группа - это шарлатаны, которые пишут письма с различными вариантами альтернативных методов лечения. Их колоссальное количество. Причем письма приходят не только из нашей страны, но и из Америки, Германии, Австралии. Люди предлагают лечение, причем такими методами, которые, на мой взгляд, не то что не являются научно доказанными, это просто какая-то профанация.
С учетом обратной связи от читателей, изменилась ли как-то идея блога? Что вы собираетесь дальше записывать?
В принципе, все моменты, которые хотел отразить в блоге, не подверглись никакой коррекции: я и так знаю, чего в нашей ситуации не хватает с онкологической помощью. Это скрининг, то есть ранняя диагностика, которая у нас отсутствует. Нам необходимы программы, составленные группой профессионалов, которые действуют на основании современных исследований.
Второй момент - как вести себя в ходе химиотерапии и настраиваться на лечение: психоэмоциональная поддержка, насколько важно не падать духом, держать себя в руках. У нас нет психологической поддержки онкологических больных. Знаю, что в некоторых онкодиспансерах главные врачи выделили ставку и развили группу психологической поддержки. Пока планирую на территории клиники, где работаю, создать несколько групп, в том числе и психологической поддержки. То есть в штате онкоцентра будет психолог, который будет специализироваться на онкологических проблемах.
У меня будет подробный подкаст про медикаментозное сопровождение больного на химиотерапии, где я буду озвучивать содержание индивидуальной аптечки, которая должна быть у каждого больного. Запишу подкаст для своих молодых коллег-хирургов о том, как пробиться и добиться успехов в хирургическом плане. Буду озвучивать идею создания учебного центра, основанного на новых принципах активного обучения, когда хирург-ментор на операции меняется с ассистентом - и тот выполняет какие-то элементы самостоятельно под наблюдением.
- Что важно знать человеку, чей близкий заболел раком?
Могу оценивать это только по тому, как отреагировала моя семья. Наверное, я для них и есть медицинский психолог, потому что мне этот диагноз принять было, видимо, гораздо проще, чем им. Стараюсь их поддержать и всячески развеять их смутные, мрачные мысли. Сейчас все спокойны, заражены моей уверенностью.
Я не раскисаю, продолжаю шутить, выполнять рутинные обязанности папы. Мы привыкли к активному образу жизни, занимались скалолазанием, гуляли. Сейчас не могу это делать, но играю с детьми в настольные игры, общаюсь, выбираю книги для старшей дочки. Важно не выпасть из жизни - это мой самый главный совет. И продолжать быть собой.
Родственники действительно иногда падают духом, и чаще всего им тоже необходима психологическая поддержка, но я не готов компетентно ответить на этот вопрос. Знаю, что очень хорошая группа создана при детском онкогематологическом центре НИИ Горбачевой: списывался с психологом оттуда. Она поддерживает даже не деток, а родителей, они часто нуждаются в колоссальной психологической поддержке.
- Как вы себя поддерживаете?
У меня есть четкий план, и я верю в его успех: пройти четыре курса химии, выполнить операцию, получив еще один курс, вернуться к своей обязательной деятельности. И я не тешу себя надеждами, а точно знаю, что так и должно быть. И установка на лечение должна быть крайне позитивной, только это позволяет человеку не выбиться из сил.
Есть ли у меня мрачные мысли? Да, иногда возникают. Но важно на них не зацикливаться. Тем не менее как человек практичный я понимаю: я сейчас делаю то, чтобы при самом мрачном сценарии всё было хорошо с моей семьей. И чтобы онкоцентр в своей работе продолжал двигаться вперед и не останавливался в развитии (в интервью «Афише» Павленко рассказал, что уже нанял человека, который сможет заменить его, если у него не получится вернуться на работу - прим. «Бумаги»).
Еще обновляю свой плейлист: хочется слушать больше. Я меломан, вношу в плейлист Guano Apes, «Металлику», Хворостовского, «Реквием» Моцарта. Еще начинаю читать книги, которые давно хотел прочитать.
- Как вас поддерживают коллеги?
Коллеги заставили меня прослезиться, это было колоссально (речь идет о флешмобе, который запустили коллеги Павленко: в конце апреля они записали видео, в котором побрились налысо, и разместили его в соцсетях с хэштегами #pavlenkoteam и #totallyboldoncology - прим. «Бумаги»).
Для них новость о болезни была тяжелым ударом, потому что они молодые. И я фактически привел их в эту клинику полтора года назад, мы только начали развитие. Они уже состоявшиеся хирурги, но еще не владеющие всем спектром операций, которые я им хотел бы дать. Пришлось ускориться: сейчас активнее участвую в их операции в роли ментора. Надеюсь, эта болезнь не заставит их опустить руки.
- Не думали ли вы уехать лечиться за границу?
У меня солидная опухоль, и я уверен, что в Российской Федерации ее можно лечить не хуже, поэтому остался. Знаю, какие препараты использовать, - в принципе, план лечения был понятен сразу. У меня лично сложилось негативное мнение в отношении многих [заграничных] клиник: люди, которые иногда отказывались от лечения у меня, уезжали на лечение туда, и им делали тот же объем процедур, что можно было сделать здесь. Или делали совсем не то, что можно было бы сделать, и получались совсем другие результаты. Здесь лечение было бы вообще бесплатным. Часто клиники расценивают медицинских туристов как мешок с деньгами.
- Можно ли в России получить качественное бесплатное лечение?
По ОМС можно, но есть нюанс - временной фактор. Например, вы пришли к терапевту с анемией, вам сделали колоноскопию, обнаружили рак и отправили в онкологическую поликлинику. Месяц от приема терапевта до колоноскопии, неделя - до получения заключения, две недели - до посещения онколога. Онколог составляет план обследования, этот промежуток затягивается еще на полтора месяца. А с онкодиспансером и ожиданием операции еще две-три недели «бесплатный период» от первичного прихода до момента попадания на лечения затягивается на два с половиной-три месяца. Это данность. И с этим пока ничего нельзя сделать.
- В какой срок в идеале должна укладываться диагностика?
Если мы говорим о третьей стадии, то два месяца уже ни на что не повлияют. Но если мы выявили раннюю опухоль, то вероятность излечения такого больного приближается к 100 %. В этой ситуации срок в два месяца может быть критическим. Из неинвазивного, то есть с блестящими результатами выживаемости, рак может превратиться в инвазивный - операция будет травматичнее, а прогнозы на лечение ухудшатся.
В лечении играет важную роль и информированность. С чего начинать человеку, который вообще не представляет, что делать?
Первое: найти информацию в интернете, хотя не могу сказать, что там всё достоверно. Рекомендовал бы максимально сократить догоспитальный этап, не рассчитывая на бесплатное обследование, - других вариантов не вижу. Мое дообследование и стадирование прошло в три дня. Я понимаю, что у меня приватные условия, которые не у всех есть, но я бы не стал рассчитывать на ОМС.
- Пациенты могут повлиять на лечение и сделать общение с врачом эффективнее?
Нужно попытаться задавать правильные вопросы: «Как можно в такой ситуации поступить?», «Какие возможны варианты?». И нужно все-таки войти в положение доктора, понять, что он находится в жестких условиях. Медики в оглушенном состоянии: СМИ и СК гнетут, в отношении врачей заводится много дел, профессионалов часто пытаются наказывать за осложнения, которые возникают у пациентов. В день могут быть две-три операции, 20 консультаций. Пациенты должны понимать, что доктора такие же люди. Серьезнее проблемы «рак» сложно себе представить, но проблемы есть у всех.
- Теперь, когда вы сами онкопациент, вы стали лучше понимать своих пациентов?
Нет. Я всегда пытался поставить себя на место человека. Пациенты часто рассказывают и о семейных проблемах, я всегда выслушивал и понимал, что нужно скорректировать план лечения, консультацию, операцию. И важно дозированно давать информацию. Если больной в жесточайшей депрессии и в апатии, нужно донести, что серьезность проблемы значимая, что сейчас необходимо сосредоточиться на своем лечении, что есть варианты и какой лучше - всё, для первого раза достаточно….
P.S. Я не знаю что право сказать, человек спасавший жизнь до этого, сам стал пациентом. С таким стальным стержнем и желанием жить и работать, продвигать и передавать свой опыт молодым. Честь ему и хвала.!!!
В рамках конференции TEDxNevaRiver рассказал о своем хирургическом квесте длиною в жизнь: как благодаря произведению Моцарта решил стать врачом, почему долгое время жил без операций (и денег) и как проблемы в российском здравоохранении становятся препятствием для тех, кто мечтает посвятить жизнь медицине.
Мечта стать хирургом появилась у меня при необычных обстоятельствах. Урок музыки, учебный класс с приглушенным светом, где сидят первоклашки (и я среди них). Учитель просит нас закрыть глаза и начинает звучать одна из частей «Реквием» Моцарта. Тихий и вкрадчивый голос учителя вещает: «Представьте себе картину: операционная, на столе тяжелый больной, и хирурги пытаются спасти ему жизнь». В композиции есть моменты, в которых явно прослеживается элементы борьбы добра и зла, темного и светлого, жизни и смерти – назовите, как хотите. Так как это был реквием, в конце концов учительница подытожила: смерть победила, а хирурги проиграли. До сих пор помню свои смешанные чувства – как же так, почему они могли проиграть? Неужели смерть существует? Именно после того урока я твердо решил стать хирургом и доказать, что смерть тоже умеет проигрывать. А эту музыкальную композицию недолюбливаю до сих пор.
Когда я впервые оказался в операционной, почувствовал себя крайне неуверенно. Это было на втором курсе Военно-медицинской академии, где я учился. Приехал на ночное дежурство в НИИ Скорой помощи им. Джанелидзе, хирурги проводили банальную аппендэктомия - удаление аппендикса. Я заглянул в рану пациента… Все было таким красным, бесформенным и непонятным. Появилась мысль: а как они вообще в этом разбираются?
В жизни очень важно встретить правильного человека, учителя. Особенно важно это для хирурга. Настоящий учитель развеет твои сомнения и поможет в становлении. Плохой - лишь усилит твою неуверенность. Мне повезло. На кафедре военно-полевой хирургии работал Валерий Бояринцев. Он стал для меня мне не просто хирургическим наставником, но примером для подражания и учителем по жизни.
И в компьютерных играх, и в жизни есть чит-коды. Они могут значительно облегчить вам задачу. В нашем жизненном квесте такие коды - это, например, влиятельные знакомства или, грубо говоря, блат. Наверное, я воспользовался им единственный раз в жизни. Мне, как военному медику, очень хотелось распределиться в один из городов, где оказывали медпомощь раненым военнослужащим (тогда активно шла вторая чеченская компания). А меня планировали отправить в обычную больницу Волгограда. Благодаря знакомствам, я все же попал в 135-й медицинский батальон в городе Владикавказ. Это позволило мне погрузиться в настоящую работу неотложного хирурга.
Даже верные решение могут завести вас практически в тупик. Так произошло и со мной, когда я после работы в медицинском батальоне решил поступить в аспирантуру на родную для меня кафедру военно-полевой хирургии. В тот момент начались реформы в медицине, внедрялась система обязательного медицинского страхования (ОМС). А мою Военно-медицинскую академию в эту систему пока не пускали. Из-за этого операций у нас не было неделями - на кафедру просто никто не поступал. Всех больных с тяжелыми травмами, ранениями и острыми хирургическими заболеваниями развозили по другим больницам. Так что на мою мизерную зарплату мне удалось лишь снимать маленькую комнатку в пригороде, а почти все оставшиеся деньги мы с супругой тратили на содержание нашей дочки Софьи. Нам частенько приходилось ездить зайцами в электричках, и меня (на тот момент капитана медицинской службы) не один раз оттуда высаживали. Бывало, я перелезал через забор Финляндского вокзала, потому что в кармане было лишь десять рублей.
Я был капитаном медицинской службы, а в электричках приходилось ездить зайцем
Во многом на мою судьбу повлияла тема моей диссертации. Она звучала так: «Клеточные механизмы раневого процесса при современной боевой травме». Работа предполагала экспериментальную часть: я должен был понять закономерности развития сепсиса в зависимости от тяжести нанесенного ранения, а моделью для эксперимента были свинки. В моем распоряжении на месяц оказалась вет-лаб (и я даже придумал там новый и безболезненный способ введения в наркоз свиней перед экспериментом). Через месяц, получив необходимое количество проб и посчитав количество финансов, необходимых для продолжения исследования, я пошел с докладом к своему начальнику кафедры. На что получил ответ, что в академии таких денег сейчас нет. И это была чистая правда – времена для армии были тяжелыми.
Хирург без операций, ученый без диссертации, глава семьи без средств к существованию – вот какой у меня был статус на тот момент. И тут я, как говорится, «чето приуныл». Мне помог один очень хороший человек – член-корреспондент РАМН Игорь Ерюхин. Это был блестящий ученый, хирург, эрудит. Он мыслил междисциплинарно и крайне нестандартно. Я помогал ему с оформлением его работ, презентациями и лекциями. Видя меня в таком удрученном состоянии, он решил узнать причины. Я все объяснил. Он спросил у меня: чего ты хочешь в этой жизни? Я ответил, что прежде всего стать хорошим хирургом. С легкой руки этого человека я познакомился с главным врачом онкологического диспансера и начал ходить туда. Ассистировал на операциях и помогал в ведении больных.
Прежде всего я хотел стать хорошим хирургом
Большая онкология стала для меня волшебством, к которому очень хочется прикоснуться и приобщиться. Цели были тут же сформулированы и принят план, который кардинальным образом менял все в нашей жизни. Мне потребовалось принять самое сложное решение в жизни - снять погоны и расстаться с армией. Я прервал большую военную династию: мой прадед, дед, отец были военными. Кроме того, для меня самого многое значили офицерская честь и чувство долга. Но по-другому осуществить планы было невозможно. Мне пришлось искать деньги на платную гражданскую ординатуру по хирургии, а моей семье - поменять пять или шесть коммунальных квартир в период моей учебы. Но я продолжил гореть хирургией и снова почувствовал вкус к жизни.
Я помню, как впервые самостоятельно прооперировал пациента с раком. На той операции я должен быть ассистентом, но главный врач онкодиспансера и хирург Роман Ласло, зайдя в операционную, неожиданно сам встал на место ассистента. А мне уступил место оператора. Справившись с волнением, я выполнил резекцию толстой кишки. На следующий день история повторилась. Только на этот раз мне пришлось выполнить тотальную гастрэктомию с ручным соустьем между пищеводом и тонкой кишкой. Это было настоящее испытание для начинающего хирурга-онколога. После этих двух операций главный врач пригласил меня в кабинет и сказал: пиши заявление о приеме на работу. Уверен, что именно так должны приниматься в клинику хирурги. Есть только один критерий – что ты умеешь делать в операционной и как ты это делаешь.
В настоящее время хорошими хирургами становятся не благодаря, а вопреки системе. Проблем в медицине очень много. Между медицинскими чиновниками и практикующими медиками отсутствует продуктивный контакт, а со стороны министерства - эффективные действия. Между пациентами и врачами образовалась настоящая стена, а отрицательный образ медика в обществе подогревается СМИ. Законодательство РФ в отношении врачебных ошибок слишком далеко от совершенство. Например, создание термина ятрогенное преступление (то есть совершенное по вине врача) и введение уголовной ответственности за него противоречит мировой практике и здравому смыслу. Система обучения профессиональных кадров устарела, часто встречается некомпетентность и безразличие. Я наблюдаю тотальное профессиональное выгорание среди врачей. Их труд недооценен, а базовые качества - альтруизм, самопожертвование, бескорыстность, желание помочь, доброта, интеллигентность - обесценены. У врача нет возможности прожить на одну зарплату, и с некоторых пор в медицине хорошо живут только настоящие бизнес-акулы.
Сейчас я стою перед самым важным выбором в своей жизни. В марте мне установили диагноз рак желудка и я прошел 4 курса химиотерапии. На днях я обсудил свою клиническую ситуацию с коллегами, которым доверил свою жизнь. Они настоятельно мне советуют довести количество курсов химиотерапии до 8. Доказательной базы этого подхода в настоящее время нет. Результатов больших клинических исследований на эту тему нет. Как будут развиваться события, вы скоро узнаете.
В детстве я предпочитал играть в квесты или RPG. В них для достижения определенного прогресса необходимо выполнить цепочку заданий. Наша жизнь состоит из таких квестов, приводящих к непосредственным или отдаленным результатам. И в ней есть определенные точки бифуркации – это такое состояние системы, когда очень маленькое воздействие приводит к глобальным изменениям. Не буду желать вам легких бифуркаций, в жизни без чит-кодов они невозможны – просто пожелаю почаще делать правильный выбор.