Когда неизвестная женщина пыталась покончить с собой, бросившись в воду с Бендлерского моста в Берлине . Дежуривший неподалеку полицейский сумел спасти неизвестную, после чего она была доставлена в ближайший полицейский участок. Позже она объяснила, что прибыла в Берлин, чтобы разыскать свою «тётю» принцессу Ирен , сестру царицы Александры , но, попав во дворец, подверглась унижению, поскольку её не только не узнал никто из «родственников», но, вдобавок, и осудили, узнав о наличии у неё внебрачного ребёнка. Сама Андерсон излагала свои чувства следующими словами:
Пытаясь скрыться от позора, женщина, якобы, и предприняла попытку суицида . Впрочем, она так и не смогла связно объяснить, как оказалась на мосту и почему решила прыгнуть в воду со сравнительно небольшой высоты. Объяснение ограничивалось тем, что «вода притягивала её и хотелось узнать, что там на дне» .
Молодая женщина, по свидетельствам врачей в приюте, имела на спине с полдюжины огнестрельных ран, кроме того, на затылке у неё был шрам в форме звезды (врачи предположили, что это и привело её к первоначальной потере памяти) . Предполагалось также, что женщина, возможно, является «русской беженкой», что следовало из её восточного акцента.
Диагноз - «психическое заболевание депрессивного характера». Больная была помещена в «палату Б» в 4-м отделении, предназначенном для «спокойных больных». Запись в истории болезни гласила:
В Дальдорфе неизвестная провела полтора года. Её имя так и не удалось установить, потому в документах она обозначалась как «фройляйн Унбекант» (нем. Fräulein Unbekannt , «неизвестная»). По утверждению одной из сиделок, больная понимала вопросы, обращённые к ней по-русски, но отвечать не могла, что впоследствии дало возможность предположить, что её родным языком был какой-то славянский , скорее всего - польский .
Впрочем, сведения о том, говорила ли новая пациентка по-русски и могла ли понимать этот язык, сильно расходятся. Так, медсестра Эрна Бухольц, бывшая учительница немецкого языка, довольно долго жившая в России, уверяла, что фройляйн Унбекант говорила по-русски «как на родном языке, связными, правильными предложениями». Во время ночных дежурств они не раз имели возможность перемолвиться словом, так как больная страдала бессонницей. Бухольц вспоминала также, что рассказывала ей о соборе Василия Блаженного , о российской политике, и неизвестная утвердительно кивала головой и наконец заявила, что всё это ей знакомо. Однако газеты и книги, которые читала больная, все были на немецком языке . Кроме того, девушка, предположительно, знала или понимала польский язык - медсестра Теа Малиновская, будучи по происхождению полькой, иногда шутила и разговаривала с больной по-польски. Хотя сама девушка ни разу ей по-польски не ответила, Малиновской показалось, что та прекрасно понимает этот язык. В целом персонал сошёлся в том мнении, что данная пациентка была довольно образованна.
Медсестра Берта Вальц вспоминала, что Унбекант заметно заволновалась, когда кто-то из персонала принёс в палату иллюстрированный журнал с фотографией царской семьи. Вальц уверяла, что когда она указала на одну из дочерей царя и заметила, что та могла спастись, неизвестная поправила её: «Нет, не та. Другая».
Впрочем, существуют и противоположные свидетельства - о том, что неизвестная также свободно говорила о германском императоре и наследнике престола, будто была с ними лично знакома. Также замечалось, что больная была склонна к фантазированию и сочинительству, так она уверяла, что выйдя из клиники будет жить на вилле и ездить верхом.
Теа Малиновская рассказывала, что спустя несколько дней после того, как больная взяла в руки иллюстрированный журнал, в приступе откровенности она рассказывала Малиновской о том, что во время Екатеринбургского расстрела «главарь убийц», размахивая револьвером, подошёл к Николаю и выстрелил в упор и о том, что горничная «бегала с подушкой в руках, пронзительно крича». Впрочем, свою речь она завершила довольно неожиданно:
Известно, что девушка страдала меланхолией и вялостью, могла часами лежать в постели, уткнувшись лицом в покрывало, не отвечая на вопросы, но потом оживлялась (это происходило в основном по вечерам) и разговаривала с медсёстрами и другими пациентками. Стоит отметить также её полное нежелание фотографироваться, по свидетельствам очевидцев, «её чуть ли не силой приходилось усаживать перед камерой» .
Толчком к созданию образа самозванки послужила соседка Андерсон по больничной палате, прачка (по другим источникам - швея) Мария Пойтерт, страдавшая, как считается, манией преследования . Ей постоянно казалось, что «за ней подсматривают и её обирают». Также госпожа Пойтерт рассказывала о себе, что, будучи портнихой, поставляла платья фрейлинам Российского императорского двора.
23 октября 1921 года одна из сестёр принесла в палату свежий номер «Берлинской иллюстрированной газеты» с фотографией царской семьи и броским заголовком «Одна из царских дочерей жива?» По словам Марии Пойтерт, её заинтриговало видимое сходство между неизвестной и лицами на фотографии, но та в ответ на все вопросы лишь прошептала: «Молчи!»
22 января 1922 года Мария Пойтерт выписалась из клиники, но, оставшись в твёрдом убеждении, что под видом фройляйн Унбекант скрывается одна из царских дочерей, начала искать доказательства .
5 марта 1922 года она встретилась во дворе Берлинской православной церкви с бывшим капитаном императорского кирасирского полка М. Н. Швабе и рассказала ему о своих подозрениях. Ей удается уговорить капитана посетить неизвестную в клинике и постараться установить её подлинную личность .
8 марта 1922 года М. Н. Швабе в сопровождении своего друга инженера Айнике посетил в Дальдорфе неизвестную и показал ей фотографии вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны . По воспоминаниям самого капитана, «больная ответила, что эта дама ей не знакома…» По словам самой Анны Андерсон, ситуация выглядела совершенно иначе: «…Кто-то из русских эмигрантов принёс мне портрет бабушки. Это было первый раз, когда я позабыла всякую осторожность, увидев фотографию, я вскричала: „Это моя бабушка!“…»
Так или иначе, капитан Швабе остался в сомнении. Для того, чтобы избежать возможной ошибки, он уговорил госпожу Зинаиду Толстую, а также её дочь, капитана кавалерии Андреевского и хирурга Винеке посетить вместе с ним неизвестную ещё раз. Опять же, по воспоминаниям М. Н. Швабе, госпожа Толстая и её дочь долго разговаривали с больной, показывали ей какие-то иконки и шептали на ухо какие-то имена. Больная не отвечала, но была взволнована до слёз. Рассмотреть её также не удалось, она упорно закрывала одеялом лицо. М. Н. Швабе вспоминал, что Андреевский назвал больную «Ваша Светлость» и это, видимо, произвело на неё особое впечатление. Так и не добившись ни слова, посетители ушли, причём госпожа Толстая и её дочь были убеждены, что перед ними Великая Княжна Татьяна .
Новость эта молниеносно распространилась среди русских эмигрантов, и 12 марта 1922 года больную посетила баронесса София (Иза) Буксгевден . Её мнение считалось особенно важным, так как она была одной из последних, кому довелось встретиться с семьёй низложенного царя. Баронесса рассталась с Романовыми буквально за полтора месяца до расстрела.
Сама Анна Андерсон вспоминала об этом и последующих визитах более чем сдержанно: «С этих пор стали часто бывать русские эмигранты; я даже не всегда знала, кто они такие…»
Сама баронесса вспоминала, что незнакомка проявляла обычную для неё робость и недоверие, отмалчиваясь в ответ на вопросы, пытаясь лишь закрыть лицо руками и одеялом. Баронесса, убеждённая, что перед ней Великая княжна Татьяна, страдающая амнезией от шока и перенесённых бедствий, попыталась оживить её память, показывая больной иконку с датами правления Романовых (эту иконку подарила ей императрица в присутствии Великой княжны Татьяны). Мария Пойтерт в свою очередь принесла фотографию царской семьи и, энергично указывая пальцем на императрицу, требовала ответа на вопрос: «Это мама, правда?», и в качестве последней попытки вложила незнакомке в руки Новый Завет на русском языке, переплетённый в цвета российского флага .
Позднее, уговорив своих спутников удалиться, Иза Буксгевден обратилась к незнакомке по-английски (язык этот Великая княжна Татьяна отлично знала) - и несмотря на то, что, по-видимости, незнакомка не поняла ни слова, она наконец открыла лицо.
Много позже Анна Андерсон объясняла своё поведение во время встречи с баронессой тем, что узнала её с первого взгляда и устыдилась показаться собственной придворной даме в том плачевном состоянии, в котором она находилась в тот момент .
Следующим гостем больной была баронесса Мария фон Кляйст, жена бывшего полицмейстера. 22 марта 1922 года она добилась у больничного начальства разрешения поселить девушку у себя. К удивлению госпожи фон Кляйст, придя за незнакомкой, она увидела, что больная вырывает у себя волосы и у неё уже не хватает многих зубов . Потом Анна Андерсон объясняла это тем, что зубы всё равно шатались после удара прикладом в лицо, полученного в Екатеринбурге .
В течение нескольких дней она жила у Кляйстов по адресу Неттельбекштрассе, 9. Так как незнакомка упорно не желала открывать своего имени (или не помнила его после перенесённого шока), барон и баронесса фон Кляйст предложили именовать её Анной; это имя и осталось за ней в истории. Там же она, очевидно, проникшись к баронессе доверием, рассказала, что у неё есть сын, оставшийся в Румынии и «ребёнка всегда можно будет узнать по белью с императорскими коронами и золотому медальону…»
Через два дня, видимо, приняв окончательное решение, фройляйн Анна сделала сенсационное признание. Незнакомка в первый раз открыто назвала себя великой княжной Анастасией, младшей дочерью Николая II . Барон спросил её, каким образом она сумела спастись, на что последовал ответ:
Впрочем, в разговорах с Зинаидой Толстой, Анна добавила в свой рассказ новые подробности, и Артур фон Кляйст записал его со слов госпожи Толстой следующим образом:
Принцесса Гессенская Ирен, родная сестра императрицы Александры Федоровны
Ему вторила герцогиня Лейхтенбергская, познакомившаяся с Анной Андерсон в 1927 году .
Так или иначе, на несколько дней её взял к себе инженер Айнеке, и вскоре, встретившись с советником Гэбелем, служащим префектуры в Бреслау , он рассказал ему о девушке. Гэбель, тронутый, видимо, бедственным положением неизвестной, уговорил одного из своих друзей, доктора Грунберга, инспектора полиции, приютить Анну.
Доктор Грунберг, как он рассказывает в своих воспоминаниях, согласовав свои действия с советником, решил предпринять шаги для официального установления личности неизвестной. Противники Анны Андерсон видели в этом прямой намёк на то, что германское правительство решило «натаскать» самозванку на роль великой княжны и затем использовать в неких политических целях, однако последующие события говорят, скорее, против такого предположения .
Итак, доктор Грунберг уговорил прусскую принцессу Ирен, родную сестру императрицы Александры Федоровны, приехать под вымышленным именем в своё поместье. Анна Андерсон была отнюдь не рада этому визиту. Как она затем объясняла, её раздражил сам факт обмана. Согласно воспоминаниям доктора Грунберга,
Позже, вспоминая по рассказам госпожи фон Ратлеф об этих первых встречах, великая княгиня Ольга Александровна удивлялась тому, что Анна Андерсон не попыталась в Бухаресте обратиться за помощью к двоюродной сестре Александры Федоровны, румынской королеве Марии , а предпочла долгое и достаточно для себя рискованное путешествие в Берлин.
Сын принцессы Ирен, принц Сигизмунд, позже отправил Анне список вопросов, на которые, по его утверждению, только Анастасия могла дать правильные ответы. Считается, что женщина безошибочно ответила на все вопросы .
В конце концов, доктор Грунберг также сложил с себя заботы о больной (по версии противников тождества - окончательно убедившись в её самозванстве и потеряв всякий интерес; с противоположной точки зрения - выбившись из сил, ухаживая за психически больной женщиной с тяжёлым характером). Сам он в письме советнику Бергу излагает свои выводы касательно «дела Анастасии» искренне и очень просто:
Советник Берг предложил поручить Анну заботам госпожи фон Ратлеф (англ. Harriet von Rathlef ; 1887-1933), прибалтийской немки по происхождению, писательнице и скульптору. Как оказалось позже, выбор был исключительно удачным. Госпожа фон Ратлеф на много лет превратилась в подругу, сиделку и самую преданную сторонницу Анны Андерсон.
Противники же тождества Анны Андерсон и великой княжны задаются вопросом - почему столь явные признаки не бросились в глаза никому, кроме госпожи фон Ратлеф.
На многие годы госпожа фон Ратлеф стала сиделкой, наперсницей и главной почитательницей «чудом спасшейся великой княжны». Но, несмотря на всю заботу, и ей пришлось испытать на себе капризный и мрачный характер больной. Как с горечью вспоминала Гарриет фон Ратлеф, Андерсон, едва оказавшись в центре внимания, принималась вести себя по-барски в худшем смысле этого слова. В частности, она могла бросить в лицо своей покровительнице скомканные чулки, сопровождая это приказом: «Убери! Тебе за что деньги платят?», а во время их совместного путешествия в Данию требовала отселить от неё госпожу Ратлеф, объясняя это тем, что «не привыкла спать в одной комнате с прислугой» .
Приблизительно в это время сведения о неизвестной, выдающей себя за великую княжну Анастасию, просочились в прессу и дошли до Копенгагена , где безвыездно проживала вдовствующая императрица Мария Федоровна . Датский посланник в Берлине г-н Зале по приказу датского короля стал посредником между госпожой фон Ратлеф и датским королевским двором.
Как показывают письма Марии Фёдоровны, она с достаточной осторожностью относилась к «признаниям» Анны Андерсон, и всё же решила не пренебрегать шансом, как бы мал он ни был. Потому в Берлин по её поручению отправился Алексей Волков, бывший камердинер Александры Фёдоровны, единственный, кому удалось вырваться из Екатеринбурга . Свидетельство бывшего слуги трудно переоценить - он был одним из последних, видевших Анастасию Николаевну.
Сохранилось три отчёта о встречах Алексея Волкова с неизвестной. Первый из них, самый краткий по объёму, принадлежит советнику Бергу. Он пишет следующее:
В конечном итоге, заключает Берг, Алексей Волков во всеуслышание объявил, что «не может утверждать, что перед ним не великая княжна!»
Второй, наиболее многословный, принадлежит перу госпожи фон Ратлеф. Рассказав о том, что в первый день Волков держался отчуждённо и холодно, не желая смириться с фактом, что дочь его государя не желает объясняться по-русски. Г-жа Андерсон платила ему в ответ холодностью и отчуждённостью, как память отказывала больной, и в течение первого дня она мучительно пыталась вспомнить имя сидящего перед ней человека. Ратлеф рассказывает, как постепенно началось их сближение: Анна Андерсон с подачи старого слуги легко вспомнила имя матроса, приставленного денщиком к её брату (Нагорный) и ещё одного, присматривавшего за детьми (Деревенко). Вспомнила расположение дворцовых покоев, и в конечном итоге
И наконец, следует привести выдержку из отчёта самого Алексея Волкова, представленного им вдовствующей императрице Марии Федоровне:
Но если Жильяр на этом этапе достаточно осторожен, то Сидней Гиббс , воспитатель цесаревича , выразился куда прямолинейней: «Если это - Анастасия, то я - китаец !» Позднее он также писал, что «в ней нет ни малейшего сходства с великой княжной Анастасией, каковой я её помню… У меня нет сомнений - это самозванка» .
И всё же великая княгиня решила выяснить всё до конца и села на берлинский поезд. Она появилась в Мариинской больнице в октябре 1925 года . Её сопровождала Александра Теглева (Шура), бывшая нянька царских детей.
О визите последней сохранилась только запись госпожи фон Ратлеф, так что сопоставить с ней версию самой Теглевой не представляется возможным. Госпожа фон Ратлеф уверяла, что больная немедленно узнала Шуру и назвала её по имени, что слышали все стоящие вокруг. Также она взяла флакончик духов, вылила несколько капель Шуре на ладонь, и попросила протереть свой лоб, тем самым растрогав ту до слез.
А увидев великую княгиню, Андерсон, по воспоминаниям госпожи фон Ратлеф, узнав её, сказала об этом вслух лишь позднее, в разговоре с посланником Зале. Затем она долго и с удовольствием говорила с великой княгиней, обсуждая с ней покои Зимнего дворца , детство и конечно же прозвище Schwibs , которое когда-то дала ей великая княгиня.
Ратлеф вспоминает также сцену перед отъездом и запомнившиеся ей слова:
Непосредственно воспоминания великой княгини Ольги Александровны гласят следующее:
Великая княгиня вспоминала, что разговаривать с больной было трудно. Она отмалчивалась в ответ на определённые вопросы, и раздражалась, если на ответе продолжали настаивать. Ей показали несколько фотографий - в частности, изображений покоев царскосельского дворца и детской столовой, где великие княжны завтракали каждое утро. Больная не проявила интереса к этим фотографиям. Великая княгиня привезла также иконку Св. Николая , покровителя императорской фамилии. Иконка была показана Анне Андерсон - и вновь это не дало видимого результата.
Пьер Жильяр всё же решил довести дело до конца и навести, насколько это было возможно, справки о прошлом Анны Андерсон. Сопровождавший его полковник Куликовский через своего бывшего сослуживца сумел связаться с капитаном М. Н. Швабе и его женой. От них Жильяр узнал всю эпопею Анны Андерсон, начиная с её появления в Берлине в 1920 году, о встречах с Зинаидой Толстой и жизни в поместье барона фон Кляйста. Из всего этого Жильяр сделал вывод, что с самого начала «эксперимент» был нечист - слишком многое Анна Андерсон могла узнать у русских эмигрантов. Там же она часами рассматривала фотографии членов царской семьи, что позволило ей затем узнавать их на любой фотографии или картине (а это в свою очередь убеждало затем очень многих). Также выяснилась история со словом Schwibs :
Стоит также вспомнить, что Жильяр участвовал в разоблачении Алексея Пуцято , первого из самозванцев, выдававших себя за «чудом спасшегося цесаревича» Алексея Николаевича, и с достаточной проницательностью предсказал появление и множества других самозванцев впредь.
Оказалось, однако, что ставить точку в этой истории было преждевременно. На Рождество 1925 года великая княгиня Ольга Александровна прислала Анне Андерсон письмо с поздравлением и собственноручно связанную тёплую шаль.
Пьер Жильяр также писал время от времени, осведомляясь о состоянии здоровья Анны, и просил его немедленно уведомить, как только больная почувствует себя достаточно хорошо, чтобы отвечать на вопросы. Он отмечал также, что почерк на присланной ему открытке очень похож на почерк 13-14-летней Анастасии и просил проверить, не доводилось ли Анне видеть что-то писаное великой княжной. Подтверждал он и правильность её воспоминаний о Собственном полку великой княжны .
Однако, постановление суда было вынесено в 1970 году, а в середине двадцатых подобные сведения могли нанести репутации Эрнста-Людвига нешуточный вред: визит офицера действующей армии во вражескую страну мог расцениваться как предательство. Заинтересованный в опровержении этих сведений Эрнст-Людвиг нанял частных детективов для выяснения личности Анны. Сам герцог не стеснялся в выражениях по поводу Анны Андерсон, прилюдно назвав её «бесстыдной, сумасшедшей самозванкой» . По его приказу госпожа Спиндлер должна была посетить Бухарест, чтобы постараться разыскать там следы семьи Чайковских, а Мартин Кнопф занялся выяснением подлинного имени Анны Андерсон.
Первые сведения пришли из Бухареста. По сообщениям госпожи Спиндлер, ни в одной церкви города и пригорода не был зарегистрирован брак человека с фамилией Чайковский, ни в одной церковной книге не было записи о крещении младенца с такой фамилией, да и сам младенец не нашёлся ни в одном из приютов. В полицейских отчётах (по приказу самой румынской королевы Марии, полиция города оказывала госпоже Спиндлер посильную помощь) не было зафиксировано гибели в уличной драке человека по фамилии Чайковский. Более того, ни в Бухаресте, ни в его окрестностях не проживал ни один Чайковский вообще. О том же, что по современным сведениям, в охране Ипатьевского дома и среди подчинённых Юровского не было человека с такой фамилией, уже упоминалось .
Впрочем, как скрупулёзный и честный исследователь, госпожа Спиндлер передала и другую информацию. По объявлению, которое она дала в румынской газете, предварительно взяв с неё слово не открывать его имени, к ней обратился некий румын, якобы живший в Сибири во времена русской революции. По его словам, однажды в Бухаресте к нему подошёл некий важный чекист, чьего имени он никогда не знал или не захотел открыть. В своем рассказе информатор упорно именовал чекиста «паном». Этот «пан» попросил у него помощи в определении в хороший госпиталь некоего неназванного лица, причём добавил, что с деньгами задержки не будет. Румын пообещал своё содействие, предупредив, впрочем, что госпиталь потребует документы. На следующее свидание «пан» не пришёл. В полиции запротоколировали этот рассказ, он был среди прочего включён в отчёт госпожи Спиндлер своему нанимателю, но ни малейших доказательств, что этот рассказ не мистификация, и что речь идёт именно об Анне Андерсон, так никогда и не было представлено .
Мартин Кнопф, в свою очередь, доложил, что Анна Андерсон на самом деле была фабричной работницей, полькой по происхождению по имени Франциска Ченстковская. Ченстковская родилась 16 декабря 1896 года в деревне Боровилхасе (сегодня польская деревня Боровый Лаз) в Западной Пруссии у кашубских разнорабочих Антона Ченстковского (1842 - 13 апреля 1912) и Марианны Ветзке (Вицке) (1866 - 20 декабря 1932) под именем Франциска Анна Ченстковская. Некогда Ченстковские были шляхтами , в ранг которых их произвёл король Ян III Собеский за то, что они помогли сдержать ему наступление войск Османской империи в сражении под Веной, и назывались Фон Ченстковские, но к рождению Франциски семья давно лишилась всех своих привилегий и именно её отец Антон отбросил приставку «фон». Франциска была вторым из семи детей, кроме неё были ещё две дочери - Гертруда (род. 12 ноября 1898 года) и Мария-Юлиана (род. 30 апреля 1905 года), - и четыре сына - Мартин-Христиан (род. 16 ноября 1895 года), Михаэль (род. 16 декабря 1899 года), Валериан (род. 25 апреля 1900 года) и Феликс (род. 17 февраля 1903 года), но Мартин-Христиан и Михаэль умерли в младенчестве, поэтому Франциска была самым старшим ребёнком. Половина детства Франциски прошла в бесконечных разъездах, так как Антон хватался за любую работу, чтобы содержать семью. Очень часто жена и дети работали вместе с ним. Худо-бедно финансовое положение семьи немного выправилось в 1906 году, когда Антон получил в наследство надел в 12 гектаров и, продав его, приобрёл небольшую усадьбу с хозяйством в Удорпье.
Родными языками Франциски были три: кашубский (по сути, диалект польского, который к 20-му веку развился до почти самостоятельного звучания), польский (Франциска рано научилась говорить на нём, но, по словам братьев и сестёр, использовала его в разговорах редко) и немецкий , на котором велось местное образование (изначально Франциска говорила на платтдойч - нижнемецком диалекте, - но в школе выучилась говорить на хохдойч - литературном немецком). Несмотря на социальное положение семьи и частые переезды, из всех детей Ченстковских Франциска лучше всех училась в школе и была единственной, кто сумел получить полное среднее образование, которое закончилось в школе при аббатстве Таннен-бей-Бютов в 1911 году. По неизвестным причинам, Антон выделял Франциску из всех своих детей и постепенно стал освобождать её от тяжёлой работы, из-за чего его другие дети и жена также постепенно стали отдаляться от Франциски. Одновременно, Франциска стала отдаляться и от свои друзей, замыкаться в себе. Грэг Кинг и Пенни Уилсон в своей книге «Величайшая загадка дома Романовых» высказывают мысль, что отношения Антона и Франциски могли быть в состоянии инцеста, что могло объяснять и то, почему Антон выделял старшую дочь, и почему сама Франциска начала замыкаться в себе. В 1912 году Антон умер от туберкулёза, после чего отношения Франциски с матерью стали портиться и, одновременно, в Удорпье о Франциске стали ходить порочащие слухи. Осенью 1913 года Марианна снова вышла замуж и её отношения с Франциской достигли такого накала, что, в конечном итоге, она решила отправить старшую дочь в Берлин, куда 17-летняя Франциска прибыла 2 февраля 1914 года.
В Берлине Франциска поменяла свою фамилию на Шанцковская (немецкий вариант произношения Ченстковской) и работала где придётся: горничной, официанткой и т. д. Из-за начавшейся Первой мировой войны её финансовое положение было очень бедственным. В 1915 году мать отправила к ней Гертруду и они сняли комнату по адресу Нойе-Хохштрассе, 17, после чего обе сестры сумели пристроиться на высокооплачиваемую работу на заводе электротехнической компании «AEG », где Франциска встала на сборочную линию, проводя финальную обработку прошедших сборку гранат (учитывая постоянные нарушения техники безопасности, это была очень опасная работа). Весной 1916 года у Франциски начался роман с молодым солдатом, которого вскоре отправили на Восточный фронт и в начале лета того же года он погиб в Галиции. 22 августа 1916 года Франциска, будучи на заводе и держа в руках гранату, упала в обморок, а граната покатилась по верстаку и упала, ударившись о ногу начальника цеха, который после этого был убит на месте, а Франциска, лёжа на полу, получила небольшие ранения головы. 29 сентября того же года она была официально признана невменяемой и кочевала из одной психиатрической больницы в другую, пока в 1920 году не пропала без вести.
Кнопфу удалось разыскать Дорис Вингендер, которая опознала бывшую постоялицу, снимавшую комнату в доме её матери под именем Франциски Шанцковской. Она же добавила, что в 1922 году Франциска провела у неё ещё несколько дней, обронив среди прочего, что жила в семьях русских монархистов, которые «принимали её за кого-то ещё». Там же она обменяла одежду, получив в обмен на свою новый комплект из блузки, юбки и белья. Оставленную одежду показали барону и баронессе фон Кляйст, которые единодушно опознали её как собственный подарок «Анастасии Николаевне». Таким образом, круг замкнулся .
Сторонники Анны Андерсон, в свою очередь, сочли эту версию неубедительной, поскольку для девушки из крестьянской семьи Андерсон демонстрировала слишком хорошую образованность и манеры . Госпожа фон Ратлеф, в свою очередь заявила, что Франциска Шанцковская стала одной из многочисленных жертв маньяка-каннибала Карла Гроссмана - в его дневнике, где был переведен список его жертв, была женщина по фамилии Сазновская. Фон Ратлеф своё убеждение основывала на том, что эта фамилия являлась фонетическим воспроизведением фамилии Шанцковская, но полиция Берлина эту версию опровергла.
Согласно медицинскому обследованию, проведённому в ФРГ в 1951 году, Анна Андерсон была рожавшей женщиной или, по крайне мере, имела выкидыш (её противники считают, что именно поэтому она выдумала историю с ребёнком от Александра Чайковского, чтобы объяснить, почему великая княжна не является девственницей). Грэг Кинг и Пенни Уилсон в своей книге «Величайшая загадка дома Романовых» рассказывают, что данных о том, была ли аналогично Франциска Шанцковская рожавшая женщиной, нет, но высказывают версию, что что в 1916 году она могла забеременеть и, в силу своего бедственного положения, спровоцировать выкидыш. Они ссылаются на то, что именно в этот год у Франциски произошла какая-то очень крупная ссора с Гертрудой и она съехала от неё к жившей в том же доме, но на другом этаже, Анне Вингендер. Сама Гертруда позже утверждала, что не знает, чем был вызван переезд сестры, а дочь Вингендер Дорис рассказала, что Франциска сообщила ей, что обижена на сестру за то, что та написала их матери письмо, в котором рассказала «всякие сказки» о поведении Франциски.
В 2011 году Грэг Кинг и Пенни Уилсон опубликовали новое исследование об Анне Андерсон и Франциске Шанцковской - книгу («Воскрешение Романовых: Анастасия, Анна Андерсон и самая большая королевская тайна в мире»). В ней они утверждают, что, исследуя фабричные архивы, выяснили, что в результате несчастного случая на производстве (в 1916 году) Шанцковская получила лишь лёгкие (неглубокие, поверхностные) царапины на голове и конечностях , что никак не соответствует зафиксированным врачами глубоким увечьям за ухом, на теле и конечностях Анны Андерсон. Кроме того, Кинг и Уилсон не нашли свидетельств о том, что Шанцковская была рожавшей женщиной - в то время как медицинские карты Анны Андерсон указывают, что она родила ребёнка (в 1919 году) . Хотя критики нашли в книге Кинга и Уилсон около 40 нестыковок , сами авторы в своей же книге пришли к выводу, что Анна Андерсон и Шанцковская были одним и тем же человеком.
The Resurrection of the Romanovs: Anastasia, Anna Anderson, and the World’s Greatest Royal MysteryАндерсон пришлось съехать в Отель Гарден Сити, где заботу о ней и оплату её счетов принял на себя известный пианист Сергей Рахманинов . Чтобы избежать назойливого внимания прессы, она записалась в книге регистрации как «миссис Анна Андерсон» . Это имя окончательно осталось за ней в научных и исторических работах.
В начале 1929 года её принимает у себя некая Анни Б. Дженнингс, богатая и одинокая дама, желавшая видеть у себя «дочь последнего русского царя», в то время превратившуюся в нью-йоркскую достопримечательность. Психическое здоровье Андерсон в это время постоянно ухудшалось, истерики и припадки следовали один за другим, и Верховный Судья Нью-Йорка Питер Шмак распорядился о её принудительном помещении в лечебницу, называемую Санаторием Четырёх Ветров (англ. Four Winds Sanatorium ). Здесь она была вплоть до 1930 года. Всё это время Анни Дженнингс продолжала её опекать, оплачивая счета за лечение (сумма которых составила в конечном итоге 25 000$). Дженнингс вновь приняла её у себя, когда врачи разрешили ей наконец вернуться к нормальной жизни . В августе 1932 года Андерсон вернулась в Германию, так как готовящийся судебный процесс, с помощью которого она пыталась добиться официального признания её великой княжной и доступа к гипотетическому огромному наследству Романовых, требовал присутствия и консультаций истицы. Она прибыла туда на лайнере «Deutschland», в запертой на замок каюте, в сопровождении специально нанятой сиделки. Эту поездку опять же оплатила мисс Дженнингс, она же внесла деньги за помещение Андерсон в очередную психиатрическую лечебницу, на этот раз - Ганноверскую .
Поскольку возвращение Андерсон в Германию вызвало большой интерес у немецкой общественности, то в лечебнице она находилась недолго, так как её начали принимать у себя местные аристократы. Соответственно, и вопрос о её тождестве в Германии встал довольно остро. Так, в 1938 году Андерсон снова и в последний раз была представлена перед семьёй Шанцковских. На этот раз, помимо Феликса, были задействованы Гертруда с Марией-Юлианой и Валерианом. Гертруда сразу заявила, что это её сестра, но Мария-Юлиана, Валериан и Феликс же, однако, выразили сомнение, отметив, что между Андерсон и их сестрой есть поразительное сходство - первые два сослались на то, что им тяжело признать Франциску в роскошно одетой Андерсон, и что последний раз они видели сестру очень давно, а последний заявил, что эта женщина даже не похожа на ту, которую он видел в Зеоне. Власти Третьего рейха , в свою очередь, тоже внесли лепту: Шанцковским было объявлено, что если Андерсон будет официально признана самозванкой, то её посадят в тюрьму за мошенничество. По вполне понятным причинам Шанцковские отказались подписывать под присягой какие-либо показания против Андерсон .
К концу Второй мировой войны Андерсон жила в замке Винтерштайн с Луизой Саксен-Мейнингенской в Тюрингии , которая после войны стала советским сектором. В 1946 году принц Фредерик Саксен-Альтенбургский помог ей перебраться во французский сектор в Бад-Либенцелль . В 1949 году принц Фредерик предоставил в её распоряжение дом, перестроенный из помещения бывших казарм, в небольшой деревне в Шварцвальде , где Андерсон была своего рода местной знаменитостью, хотя продолжала жить отшельницей . За это время она завела там около 60 кошек и ирландского волкодава, из-за чего в доме и вокруг него постепенно развилась антисанитария (умерших кошек Андерсон захоранивала в неглубоких могилах в саду, из-за чего запах разложения был весьма ощутим), и здание пришло в упадок. В мае 1968 года Андерсон была на семь недель помещена в Нойенбюргскую лечебницу после того, как была обнаружена дома в полубессознательном состоянии. В её отсутствие принц Фредерик лично убрал дом по приказу местного совета здравоохранения, а её пёс и кошки были умерщвлены. Напуганная этим, Андерсон приняла предложение Глеба Боткина переехать в США после выписки .
Переезд Андерсон был оплачен другом Боткина Джоном Икотом Манаханом (1919-1990), который работал преподавателем истории и специалистом по генеалогии. Американская виза Андерсон была рассчитана на шесть месяцев, и незадолго до того, как она должна была истечь, 23 декабря 1968 года Андерсон и Манахан (который был моложе её на 20 лет) заключили гражданский брак. Глеб Боткин выступил шафером Манахана . Они поселились в доме в Шарлоттсвиле (штат Виргиния). Профессор Манахан оказался очень преданным мужем, он оставался с Анной до конца, терпеливо снося все её чудачества, так как сам в свою очередь был не менее эксцентричным человеком. Так, Андерсон в замужестве требовала, чтобы её больше не называли ни «Анастасией», ни «княгиней», а только «миссис Манахан». Между собой Джон и Анна в первые годы брака общались на английском, но после жизни в Германии английский Андерсон сильно ухудшился (она употребляла давно вышедшую из употребления американцев лексику) и постепенно в присутствии знакомых Манаханы начали разговаривать между собой на смеси немецкого и английского языков, а наедине друг с другом - только на немецком. Психическое здоровье Андерсон в это время продолжило ухудшаться, её поведение становится всё более эксцентричным, а рассказы и «воспоминания» всё более скандальными и неправдоподобными. Сохранились свидетельства, что соседи неоднократно жаловались в муниципалитет и даже пытались судиться с семьей Манахан, упорно отказывавшихся убирать дом и сад, на что профессор Манахан якобы ответил: «Мы это не делали шесть лет и теперь также не считаем нужным» , а сам царящий вокруг хаос он объяснил тем, что это «представляет собой образ жизни, избранный Анастасией» .
В бытность свою в Соединенных Штатах Анна встречалась с Михаилом Голеневским, выдававшим себя за «чудом спасшегося цесаревича Алексея», и публично признала его братом . Также, ещё до замужества с Манаханом, в августе 1968 года Андерсон встречалась с Матрёной Распутиной . Журналистке Пэтти Бархэм, которая сопровождала Распутину, последняя, пообщавшись с Андерсон, сказала, что Андерсон вспомнила очень много эпизодов, о которых сама Распутина давно забыла, и что её манеры соответствовали «царственным манерам» Романовых. Впрочем, после того, как Андерсон отказалась поехать с Распутиной в Лос-Анджелес, чтобы громко заявить там о себе, Распутина тут же заявила, что Андерсон самозванка.
В 1979 году в связи с непроходимостью тонкого кишечника она перенесла операцию в клинике Марты Джефферсон. Доктор Шрам, наблюдавший её в это время вспоминал, что «она постоянно оставалась замкнутой и нелюдимой, ни с кем не желала говорить и почти никогда не улыбалась. Она могла просидеть день напролёт, прижимая к носу платок, словно боялась неизвестной заразы» .
В ноябре 1983 года её вновь поместили в психиатрическую лечебницу, откуда её похитил её муж, Джон Манахан. В течение трёх дней супруги скрывались от полиции и пытались добраться до Шарлоттсвиля, ночуя в крошечных гостиницах и обедая в ресторанах круглосуточного обслуживания. Но всё же беглецов настигли, и миссис Манахан снова оказалась на больничной койке.
В 1928 году, после переезда Анны Андерсон в Соединённые Штаты, в печати была опубликована так называемая «Романовская декларация», в которой оставшиеся в живых члены императорского дома решительно открещивались от родства с ней. Этот документ подписали среди прочих великая княгиня Ольга Александровна, великая княгиня Ксения Александровна , её дочь и шестеро сыновей, прусская принцесса Ирен, великий князь Дмитрий Павлович , великая княгиня Мария Павловна , родной брат Александры Федоровны герцог Гессенский Эрнст-Людвиг и две его сестры . Но этот документ не стал и не мог стать точкой в истории Анны Андерсон, так как из 44 здравствующих на тот момент Романовых его подписали только 12, ещё несколько человек добавили свои подписи позднее . Сторонники тождества Анны Андерсон и Анастасии обратили внимание, что документ был составлен буквально через сутки после смерти Марии Фёдоровны, забывая, впрочем, что вдовствующая императрица категорически не желала признать свою якобы «спасшуюся внучку» . Было замечено также, что «Декларация» была опубликована в Гессен-Дармштадте , где правил один из самых ярых противников Анны - герцог Эрнст-Людвиг . Существует также мнение, что инициатором ожесточённой борьбы против «чудом спасшейся великой княжны» был великий князь Кирилл Владимирович , после смерти Николая II поспешивший объявить себя императором всероссийским Кириллом I и, конечно же, не слишком довольный появлению «соперницы». Существует мнение, что Кляйсты окончательно отказались от Андерсон именно под его влиянием .
Впрочем, круг сторонников Андерсон был также довольно велик. До конца жизни, несмотря на ссоры и непонимание, её признавала великой княжной Ксения Георгиевна, внучка Николая I . Стоит, впрочем, напомнить, что великая княгиня Ксения была младше Анастасии на два года, и в последний раз видела ту в 10-летнем возрасте.
В ответ на возражения Пьера Жильяра Ксения Георгиевна резко отвечала, что способна отличить «великую княжну от польской крестьянки» . Того же мнения придерживалась и её сестра, великая княгиня Нина . Как и госпоже фон Ратлеф, ей бросались в глаза «аристократические манеры» Андерсон и её видимое умение пусть не говорить по-русски, но, по крайней мере, понимать русский язык . Последний факт, однако, спустя годы подвергся сильному сомнению - сын Нины князь Давид Чавчавадзе в 1973 году, при содействии юриста Брайана Хорэна, который оказался под сильным впечатлением от дела Андерсон, добился встречи с самой Андерсон. Поскольку он постоянно слышал от матери и тётки, как однажды в их присутствии Андерсон якобы заговорила на русском языке, то, стараясь говорить как можно медленнее, по-русски спросил Андерсон, помнит ли она об этом. Андерсон ему не ответила и Хорэн с Чавчавадзе сошлись во мнении, что она даже ни слова не поняла, о чём Чавчавадзе её спросил.
Однако же, самыми ярыми сторонниками «спасшейся княжны» стали Татьяна и Глеб Боткины , дети последнего лейб-медика двора , убитого вместе с царской семьёй. Стоит заметить, что Глеб и Татьяна провели детство в Царском Селе и хорошо знали дочерей Николая II, с которыми часто играли вместе. Глеб позже рассказывал, как однажды рисовал смешных зверей, пытаясь развлечь маленькую Анастасию, которая была в тот день чем-то расстроена, и как при встрече Анна Андерсон немедля осведомилась, помнит ли он, как развлекал её, рисуя смешных зверей.
Противники Анны Андерсон, в свою очередь, объявили Глеба Боткина хитрым и беспринципным человеком, исподволь руководившим психически больной женщиной, направлявшим, а то и прямо диктовавшим её «воспоминания» в надежде прибрать к рукам заграничное имущество Романовых . С другой стороны, биограф Анны Андерсон Питер Курц считает, что Боткин был искренне убеждён, что перед ним спасшаяся великая княжна, и, соответственно, прилагал все усилия, чтобы ей помочь .
Действительно, Глеб Боткин сыграл одну из ключевых ролей в так называемом «процессе Анны Андерсон против Романовых». Этот процесс открылся в 1938 году с официальной целью признания Андерсон великой княжной и, соответственно, наследницей всего заграничного имущества императорского дома.
Слухи об этом имуществе начали ходить практически со времени российской революции и бегства уцелевших Романовых за рубеж, затихнув на какое-то время, они вновь оживились с появлением Анны Андерсон, причём сумма «золотого вклада» постоянно увеличивалась, достигнув наконец фантастической цифры в 80 млн долларов.
Действительно, уже современные исследования подтвердили, что легенды о так называемом «царском золоте» совершенно не имели под собой основания. Сделанные Николаем II зарубежные вклады на четырёх дочерей (вклады ОТМА) не превышали 250 тысяч долларов; собственно императорские вклады, составлявшие более значительную сумму, по свидетельству барона Штакельберга, сына генерала Мосолова, начальника собственной Его Величества канцелярии, в начале Первой мировой по приказу царя вернулись в Россию и были истрачены на военные расходы, оставшиеся небольшие суммы превратила в ничто послевоенная инфляция . Остаток составлял около 100 тысяч долларов, на эти деньги предъявляли права оставшиеся в живых Романовы .
Конечно же, доводы, подобные этому, не могли убедить сторонников Андерсон. В 1928 году в США была организована акционерная компания Гранданор (от «Grand Duchess Anastasia of Russia» - то есть «Российская великая княжна Анастасия»). Руководил ею специально нанятый Глебом Боткиным адвокат Эдвард Фэллоуз. По воспоминаниям последнего, сработаться с Андерсон было трудно, снова она проявила свой тяжёлый, неуживчивый характер, среди прочего обвиняя адвоката в том, что он не знает немецкого языка и потому не сможет защищать её интересы в европейских судах. На счета компании поступали пожертвования от организаций и частных лиц, пожелавших принять участие в дележе будущего состояния, в случае успеха им было обещано 10 % царского золота, что должно было составить 500 % чистой прибыли на каждый вклад. Фэллоуз рассчитывал на 25 % суммы, и ещё 10 должно было уйти на оплату судебных и его собственных издержек, которые он до того времени вынужден был оплачивать из собственного кармана . В итоге на момент своей смерти в 1940 году Фэллоуз был фактически полностью разорён .
Глеб Боткин в своем открытом письме к великой княгине Ксении Александровне, в частности перепечатанном газетой New York Post 29 октября 1928 года, прямо обвинял великую княгиню в том, что используя информацию, предоставленную ей доверчивой Анной Андерсон, та мошенническими способами присвоила себе имущество бывшего царя и добилась интригами и подкупом того, чтобы быть официально объявленной единственной наследницей.
Ввиду того, что европейские банки либо не подтверждали наличия вклада, либо категорически отказывались иметь дело с Анной Андерсон, в 1938 году в Берлине от её имени был начат процесс, который должен был официально подтвердить её тождество с великой княжной Анастасией и её право единолично распоряжаться царским имуществом. Судебный процесс Анна Андерсон против Романовых тянулся до 1977 года, точнее, речь идёт о череде судебных процессов: не будучи удовлетворена результатами первого, закончившегося в 1961 году в Гамбурге , Андерсон потребовала новых разбирательств. Таким образом, процесс Андерсон, тянувшийся без малого 49 лет, стал одним из самых длинных в XX веке .
Результат процесса оказался патовым : суд счёл недостаточными имеющиеся доказательства её родства с Романовыми, хотя и оппонентам не удалось доказать, что Андерсон в действительности не является Анастасией.
Примечательно, что в самом начале процесса в нём наотрез отказался участвовать великий князь Андрей Владимирович, бывший до того убежденным сторонником Андерсон. «Он сам понимает, что натворил? - писал Андрей Владимирович Татьяне Боткиной, имея в виду её брата Глеба. - Он разрушил всё до основания…» Сама Татьяна поясняла отказ великого князя выступить на стороне своей бывшей протеже следующим образом: «Великому князю стало казаться, что процесс всё больше приобретает черты низкопробной борьбы за царское золото… Это глубоко уязвило его, великий князь решительно не желал, чтобы его вмешивали во что-либо подобное…»
Среди свидетелей со стороны истицы в этом процессе выступил и Франц Свобода, тот самый австрийский военнопленный, который в 1918 году жил в Екатеринбурге недалеко от Ипатьевского дома и уверял, что ему довелось собственными глазами наблюдать финал трагедии и в конечном итоге принять участие в спасении великой княжны. Это свидетельство резко опровергал Томас Хильдебранд Престон, бывший в указанное время генеральным консулом Великобритании в Екатеринбурге.
Мнения экспертов оставались противоречивыми. С одной стороны, Анна Андерсон не сумела внятно опознать никого из представленных ей людей, знакомых великой княжне. Секретарь суда, говоривший по-русски, свидетельствовал, что она не способна объясняться на этом языке. Также истица не сумела вспомнить о семье Романовых и о жизни в Царском Селе ничего, что не описывалось бы в газетах того времени. Также Анна Андерсон по известным одной ей причинам отказалась от медицинской экспертизы . С другой стороны, доктор Райхе, эксперт-антрополог, исследовавший фотографии Анны Андерсон и великой княжны, объявил во всеуслышание, что «речь идёт об одной и той же личности, или о её идеальном близнеце». Независимый эксперт-графолог, выступавший в суде на стороне истицы, также объявил, что почерк Анны Андерсон соответствует почерку Анастасии Николаевны. Гамбургский суд в 1961 году отверг оба результата, так как было выражено сомнение в точности методик, избранных для исследования . Известно также, что Анна Андерсон прилагала усилия, чтобы раздобыть отпечатки пальцев Анастасии Николаевны, и эта попытка завершилась неудачей .
В 1977 году ещё один эксперт-антрополог доктор Фуртмайр якобы нашёл сходство между ушными раковинами претендентки и подлинной великой княжны, но к этому времени Андерсон была практически невменяема и уже не могла воспользоваться новыми результатами, свидетельствовавшими в её пользу .
В августе 2007 года около Екатеринбурга были обнаружены останки, предположительно принадлежащие цесаревичу Алексею и Великой Княжне Марии Николаевне . В 2008 году российские эксперты заявили, что тесты ДНК, проведённые в Екатеринбурге и Москве, подтвердили первоначальные предположения, однако для окончательной уверенности необходимо подтверждение результатов тестов зарубежными специалистами. 1 мая 2008 года информационные агентства Великобритании и США подтвердили первоначальный вывод о том, что найденные останки принадлежат цесаревичу Алексею и его сестре Марии. Таким образом, «недостающих» среди членов царской семьи не найдено .
Окончательный результат опубликован основными информационными агентствами мира 16 июля 2008 года. Перекрёстная проверка подтвердила первоначальные выводы . Однако, группа известных генетиков (принимавших участие во всех этих ДНК-тестах) во главе с М. Коблом (Dr. Michael D. Coble ) в результирующей статье в 2009 году пишут (раздел «Обсуждение»):
Следует отметить, что получившие широкую огласку прения о том, останки Марии или Анастасии найдены во втором захоронении, не могут быть урегулированы на основе результатов проведенного ДНК-анализа. В отсутствие спецификации данных ДНК каждой из сестер мы можем окончательно идентифицировать только Алексея - только сына Николая и Александры.
Впрочем, сторонники Анны Андерсон не собираются сдавать своих позиций. Для того, чтобы оспорить результаты генетических экспертиз, используются следующие доводы:
В 2014 году под руководством академика РАН Вениамина Алексеева была опубликована книга «Кто Вы, госпожа Чайковская?» , в которой, на основании изучения многих документальных материалов и архивов, в том числе впервые изученного архива великого князя Андрея Владимировича, академик и его сотрудники пришли к выводам о том, что Анна Андерсон действительно могла быть Анастасией Романовой, и что судьба других дочерей царской семьи и императрицы Александры Федоровны на сей день не может считаться точно установленной.
В 1928 году на экраны вышел первый фильм-мелодрама, рассказывающий о жизненном пути Анны Андерсон. Это была немая лента под названием «Одежда создаёт женщину ». Режиссёром выступил Тони Террис , в главной роли снялась Эва Сатерн . Автор весьма вольно обошёлся с фактами: по его версии незнакомка, покоряющая своей красотой и талантом Голливуд , оказывается, конечно же, Анастасией Романовой; в неё влюбляется режиссёр, который задумывает фильм о её жизни и трагедии её семьи. Но в результате нового несчастного случая, Анастасия вновь исчезает, её следы утеряны навсегда .
Ещё одна киноверсия истории Анны Андерсон, фильм «Анастасия» , вышла на экраны в 1956 году и была экранизацией одноимённой французской пьесы Марселя Морта. В главной роли снялась Ингрид Бергман , в роли полковника Бунина, опекающего великую княжну, в результате потрясения потерявшую память, - Юл Бриннер . Фильм поставлен по всем канонам приключенческого жанра, в его основе лежит никогда не происходившая на самом деле встреча «Анастасии» («Анны Корефф») с Марией Фёдоровной, узнавание, обручение с принцем, и конечно же, счастливый конец . В тот же год в ФРГ был выпущен другой кинофильм «Анастасия, последняя дочь царя », рассказывающий прямо историю Андерсон без выдумок и без вымышленных персонажей с того момента, как её вытащили из воды. Повествование заканчивается на том месте, где Андерсон, уже окончательно психически нестабильная, живёт в Бад-Либенцелль (где она в реальности жила на момент выхода фильма) и поэтому, соответственно, оставляет вопрос о царском происхождении Андерсон открытым. Главную роль исполнила Лилли Палмер .
Кинокомпания NBC выпустила, пожалуй, самую известную версию киноповести об Анне Андерсон, названную «Анастасия: Загадка Анны » (1986). Эми Ирвинг , снявшаяся в роли Анастасии, получила Золотой Глобус за лучшую женскую роль, в том же году фильм завоевал награду Эмми как лучшая телевизионная постановка. Эта версия ближе всего к реальным событиям, исключая никогда не существовавшую любовь к принцу Эрику и твёрдую уверенность, которую пытаются внушить зрителю, в том, что Анна Андерсон действительно была Анастасией, отвергнутой родственниками из меркантильных и политических соображений. В основу сценария легла биография Анны Андерсон, написанная её сторонником Петером Куртом жизнеописание Анны Андерсон
Как только человек приобрел способность мыслить, ему захотелось что-нибудь записать. Зачем? А затем, чтобы осталась память о мыслях, открытиях, событиях, интересных людях и т.д. Даже в то время, когда человек не умел еще толком говорить, он оставлял на стенах своих пещер восхитительные картины.
На самом деле оказалось очень сложным соединить два важнейших изобретения человечества - речь и письмо. Письмо же заключается не просто в определенном количестве знаков, которые выражают конкретную мысль. В нем должно содержаться и содержание послания, чтобы другой смог прочесть его и произнести. Так как люди древнего мира не могли еще разделить речь на фразы, предложения на слова, а слова на звуки, они пытались отразить свои мысли в рисунках.
Письменность представляла собой набор неких мнемонических символов, по которым читатель мог понять, в чем дело, однако это не было отражением собственно речи или особенностей языка. Каждый, кто рисовал на стене всевозможные сцены, делал это по-своему. Но постепенно люди стали вырабатывать какую-то определенную систему символов, которые обозначали конкретные предметы: например, солнце могли изображать в виде круга с точкой посередине, и всем членам племени было ясно, что это именно солнце. Вырабатывались и конкретные, известные всем, символы, обозначающие такие понятия как «мужчина», «женщина», «вода», «огонь», «бежать» и т.д. Так и появилась первая система письменности - пиктографическое, или рисуночное, письмо.
Видимо, многие древние цивилизации применяли такую систему письма. Ведь это была самая простая форма для необходимых записей. Пиктограммы всегда были ясны и легки для изображения. Первые из известных систем пиктографии были созданы около 3 000 года до нашей эры египтянами в северо-западной Африке и шумерами в южном Двуречье.
Уже тогда каждый символ представлял собой небольшое изображение. Самым главным было то, что этот символ должен был соответствовать тому предмету, который изображался, то есть быть похожим на него.
Несмотря на все достоинства у пиктографического письма были и свои существенные недостатки. В чем же они заключались? Во-первых, на изображение пусть даже очень короткой истории необходимо было много времени, ведь каждый символ требовал тщательной прорисовки. Во-вторых, с помощью пиктограмм можно было изобразить лишь предметы, но невозможно было передать их цвет, какие-то абстрактные понятия, местоимения, личные имена. Именно на этом этапе появилась необходимость соединить устную и письменную речь в единую систему.
Когда писцы научились записывать связные тексты, у них на это, опять же, уходило очень много времени. Каков выход? А выход видели в упрощении символов. Так возникли символы, удобные и легкие, понятные и писцам, и читателям документов. Когда форма символа перестала напоминать рисунок, а превратилась лишь в сочетание черт, тогда человеческая письменность перешла на новую ступень развития - иероглифическое письмо .
Иероглифы служат для обозначения слов. Выделяют три группы иероглифов.
Первая группа - это логограммы, или идеограммы, то есть знаки, которые обозначают понятия, будь то предмет или действие.
Вторая группа - это символы, которые базируются на фонетическом принципе: к примеру, знак «ласточка» для обозначения прилагательного «большой». В древнеегипетском языке эти слова звучат примерно одинаково.
Третья группа - это детерминативы, то есть знаки, которые помогают читателю определить значение последующего или предшествующего слова еще до его звукового прочтения. К примеру, в шумерской клинописи такие детерминативы ставились в виде вертикальной черты перед мужскими именами. Некоторые детерминативы ставились перед именами царей, цариц, названиями городов, рек, стран и т.д.
Постепенно система письма «один символ - одно слово» сменилась на систему «один символ - один слог». Это означает, что в системе письма стало гораздо меньше знаков - обычно от 30 до 100. Так как ни один из них не отражает объектов, поэтому написание их просто и состоит из простых линий и точек. В качестве примеров слогового письма можно привести кипрский силлабарий (1 200-400 до н.э.), древнеперсидский клинописный шрифт (500-300 до н.э.).
Однако на этом развитие письменности не закончилось. Около 1 100 года до нашей эры в Палестине был изобретен западносемитский алфавит . Самой характерной его разновидностью является финикийский алфавит, который является предком всех существующих сегодня в Европе видов письменности: латинского шрифта, кириллицы, греческого алфавита.
Принцип алфавита очень прост: каждому знаку соответствует один звук. Письменность стала абсолютно четко передавать произношение. Однако в самом финикийском алфавите на письме обозначались лишь согласные, в то время как гласные опускались. Стоит отметить, что человеку все же проще читать тексты с набором из 22 символов, нежели учить коллекции иероглифов из 2 000 штук.
У каждой буквы финикийского алфавита было свое название: алеф, бет, далет, зайин и т.д. Их порядок также был строго определен. И современные алфавиты мало что привнесли в эту систему. Греки добавили букв для гласных звуков и, таким образом, алфавит стал практически совершенным. Кстати, даже сегодня когда нам нужно выразить какую-либо идею для представителей любого языка, мы снова используем пиктограммы: знаки дорожного движения, значки на ярлыках одежды или же знаки в международном аэропорту. А значок $ является не чем иным, как идеограммой, символом, но никак не прямым изображением доллара.
Возникновение письменности, появление документа
1. Возникновение письменности
1.1 Основные этапы развития письма
Письмо прошло длинный путь развития, который охватывает период в несколько тысяч лет. Представляя собой дополнительно к звуковому языку средство общения людей, возникающее на базе языка и служащее для передачи речи на большое расстояние и закрепления ее во времени при помощи начертательных знаков или изображений, письмо появилось на сравнительно поздней ступени развития человечества. История письма тесно связана с развитием языка, историей народа и его культурой.
Появление письма было вызвано практической потребностью расширения связей между людьми при их общении на больших расстояниях и необходимостью хранения и передачи знаний будущим поколениям.
Собственно письмо, т.е. начертательное письмо, - это письмо, связанное с использованием графических знаков (картинок, букв, цифр) для фиксации и передачи звукового языка.
В развитии начертательного письма исторически сменилось несколько типов. Каждый из этих этапов определялся тем, какие элементы звукового языка (целые сообщения, отдельные слова, слоги или фонемы) служили единицей письменного обозначения.
Обычно последовательно устанавливаются четыре типа письма:
· пиктографическое;
· идеографическое;
· слоговое;
· буквенно-звуковое.
Это деление в известной мере условно, так как ни один из указанных типов не выступает в «чистом» виде. Каждый из них включает в себя элементы другого типа письма. Например, в пиктографии уже содержатся зачатки идеографии, а в идеографическом письме обнаруживаются многочисленные элементы слогового и буквенно-звукового письма. В свою очередь, буквенно-звуковое письмо часто совмещает в текстах идеографические знаки – цифры, математические, физические и химические формулы и т.д. Но такое деление дает возможность увидеть последовательность основных этапов в истории письма, выявить своеобразие формирования его основных типов и тем самым представить себе общую картину становления и развития начертательного письма.
Существуют и иные классификации типов письма. Согласно одной из них устанавливается пять разновидностей:
· Фразография – наиболее древний тип письма, передающий символическими и начертательными знаками содержание целых сообщений без графического расчленения их на отдельные слова;
· Логография – последующий тип письма, графические знаки которого передают отдельные слова;
· Морфемография – тип письма, возникший на базе логографического для передачи графическими знаками наименьших значимых частей слова – морфем;
· Силлабография , или слоговое письмо, знаки которого обозначают отдельные слоги;
· Фонография , или звуковое письмо, графические знаки которого обозначают обычно фонемы как типовые звуки.
В соответствии с другой классификацией эволюция письма представлена в виде следующей схемы:
1. предписьменности: семасиография, включающая древнейшие условные знаки, пиктографию и примитивную идеографию;
2. собственно письмо: фонография, которая выступает в таких разновидностях:
· словесно-слоговое письмо;
· слоговое письмо;
· буквенное письмо.
Однако эти классификации пока не получили широкого распространения в учебной литературе, где чаще пользуются традиционно установившейся классификацией.
Из того, что в истории письма последовательно устанавливаются четыре основных этапа, вовсе не следует, что каждые народ, вступив в стезю цивилизации, должен был непременно пройти все эти этапы развития письма. Дело здесь обстояло гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Тот или иной народ в силу разных причин, связанных как с особенностями грамматического строя его языка, так и с обстоятельствами исторического характера, мог остановиться на каком-нибудь из этих этапов. Так, например, произошло с китайцами, остановившимися на использовании идеографического письма, или с японцами и корейцами, применяющими наряду с идеографией национальные слоговые системы кана в Японии и кунмун в Корее. С другой стороны, многие народы смогли шагнуть непосредственно от низшего этапа в развитии письма к высшему, например от пиктографии прямо к буквенно-звуковому письму, минуя идеографический и слоговый этапы. Речь идет о чукчах, эскимосах, эвенках, ненцах и других народах Крайнего Севера, получивших возможность совершить такой скачок после Октябрьской революции.
1.1.2 Пиктографическое письмо
Древнейший, самый первоначальный тип письма – это пиктографическое письмо (от лат. pictus «картинный, нарисованный» и греч. grapho «пишу»). Основными средствами этого письма были более или менее сложные рисунки сюжетного, повествовательного характера или же серии рисунков. Оно представляет собой преднамеренное изображение на камне, дереве, глине предметов, действий, событий и т.п. с целью общения. При помощи таких рисунков передавались на расстояние различные сообщения (например, военные, охотничьи) или же закреплялись во времени какие-либо памятные события, например, условие торгового обмена или сообщения о военных походах (на надгробных памятниках вождей).
Пиктографическое письмо посредством рисунка, которое называется пиктограммой, передает высказывание в целом, не расчленяя его на отдельные слова графическими элементами пиктограммы. В соответствии с этим отдельные элементы пиктограммы выступают как части единого целого и могут быть правильно поняты только в связи друг с другом. Иногда в этом письме использовались и простейшие условные знаки, например черточки, указывавшие на количество предметов, о которых шла речь, условные знаки племенной собственности, календарные обозначения месяцев и т.п.
Пиктограмма представляла собой схематический рисунок, художественное достоинство которого не имело существенного значения. Здесь важно было только, чтобы рисунок что-то сообщал, а нарисованное правильно опознавалось теми, кому оно адресовалось.
Пиктография передавала только содержание высказывания, не отражая языковых особенностей передаваемого сообщения (звучания слов, их грамматических форм, последовательности слов и т.д.).
Появление пиктографического письма связывается с периодом, когда первобытные рисунки начинают применяться не только для эстетических и религиозно-культовых потребностей, но и как средство коммуникации, т.е. как средство передачи сообщений в дополнение к устному рассказу и закрепления сообщений в памяти рассказчика или слушателя. Как полагают, это относится к эпохе неолита, который начался для большинства народов с 8-6 тысячелетия до н.э.
Судя по тем сведениям, которые дошли до нас из отдаленных эпох, а, также учитывая данные этнографии большинства народов, можно заключить, что пиктографическое письмо выполняло самые разнообразные функции.
Известны следующие разновидности пиктограмм:
1. различные записи условий обмена предметов охоты, рыбной ловли и т.д.;
2. сообщения о боевых походах, стычках, охоте;
3. разные письма, в том числе и любовные;
4. племенные летописи-хроники;
5. надгробные мемориальные надписи;
6. записи магических и заклинательных формул, легенд, обычаев, заповедей.
Первый этап в истории пиктографии представлен простейшими рисунками, изображающими события, вещи, явления.
То, что пиктография обычно обладала наглядностью и была доступна для всех, являлось положительным фактором. Однако пиктографическому письму были свойственны и существенные недостатки. Будучи несовершенным и неупорядоченным письмом, пиктография допускала разные толкование сообщений и не давала возможность передавать сложные сообщения, содержащие отвлеченные понятия. Пиктография была не приспособлена к передаче того, что не поддается рисуночному изображению, является абстрактным (бодрость, храбрость, зоркость и т.д.). По этой причине пиктографическое письмо на известной ступени развития человеческого общества перестало удовлетворять потребности письменного общения. И тогда на его почве возникает другой тип письма, более совершенный, - письмо идеографическое.
1.1.3 Идеографическое и смешанное идеографическое письмо
Появление идеографического письма связано исторически с дальнейшим развитием человеческого мышления и, следовательно, языка, с приобретенной ими способностью к бо́́льшим абстракциям, с умением человека разлагать речь на элементы – слова. Древнейшие логографические системы письма – египетская, шумерская, критская, китайская и др. обычно возникали в связи в связи с формированием первых рабовладельческих государств (ІV – начало II тысячелетия до н.э.). Возникновение этих систем письма было обусловлено потребностью первых государств в более упорядоченном и точном письме: потребность эту уже не могла удовлетворить примитивная пиктография. В свою очередь, потребность в упорядоченном и точном письме появлялась в связи с необходимостью сложного хозяйственного учета, характерного для рабовладельческих государств, в связи с развивавшейся торговлей, для записи крупнейших исторических событий, религиозных обрядов, посвящений богам и т.п. (см. Рис1)
Самый термин «идеография» (от греч. idea «понятие» и graphō «пишу») указывает на способность этого письма передавать отвлеченные понятия, воплощенные в словах. В последнее время этот термин все чаще заменяется другим термином «логография» (от греч. logos «речь», graphō «пишу») на том основании, что графические знаки связываются непосредственно с языковой единицей – словом. Но дело в том, что эти знаки связываются не со словами, как таковыми, в их грамматическом и фонетическом оформлении, а с содержанием, значением слов, по-разному произносимых в разных языках. Не случайно идеографическое письмо может быть одинаково понято говорящими на разных диалектах одного и того же языка, или даже на разных языках.
В отличие от пиктографии идеографическое письмо фиксирует сообщение дословно и передает, кроме словесного состава, также словопорядок. Оно имеет уже строго установленные и устойчивые начертания графических знаков. Здесь пишущий не изобретает знаки, как это было в пиктографии, а берет их из готового набора. В идеографическом письме возникают даже идеограммы, обозначающие значимые части слова (морфемы).
Идеографическое письмо возникло на основе пиктографии. Эволюция пиктографического письма шла в том направлении, что каждый изобразительный знак пиктограммы, все более и более обособлялся, стал связываться с определенным словом, обозначая его. Постепенно этот процесс развился и расширился, что примитивные пиктограммы, утратив свою прежнюю наглядность, начали выступать как условные знаки при обозначении не только слов с отвлеченным значением, но и слов, называющих конкретные предметы, вещи, обладающие наглядностью. Процесс этот происходил не сразу, а занял, видимо, несколько тысячелетий. Поэтому трудно указать грань, где кончается пиктографическое письмо и начинается идеографическое.письменные документы в Древней Руси были...
Документ в управленческой и правовой деятельности
Реферат >> Промышленность, производствоВопросы возникновения и развития документа . 2. Проанализировать функции и свойства документа . ... появления любого документа – необходимость зафиксировать информацию. Отобразив информацию, документ ... письменной форме, и доверенности, т.е. письменного уполномочия...
Возникновение аудита в мире
Реферат >> Бухгалтерский учет и аудитПодвергались не столько сами письменные документы ,сколько устные показания проверяемых... , возникновением крупных фабрик, расширением торговли, вызвали появление новых... другие услуги.ЗаключениеС появлением регулирующих документов «Временные правила...
Возникновение и развитие Древнерусского государства IX - начало XII в.
Реферат >> ИсторияБыстрое развитие письменности . Письменность была известна на... Собор принял «Стоглав» - документ , регулировавший деятельность церкви и... возникновением новых отраслей промышленности - нефтехимической, химической, машиностроительной и др.;- привел к появлению ...
Люди всегда стремились фиксировать и передавать потомству информацию о накопленном в разных сферах жизни опыте. Это наглядно демонстрирует практически всех стран мира.
Самый простой и наглядный вид записи – рисунок. Древние художники изображали реальные объекты. Ученые считают, что наскальная живопись в пещере Ласко свидетельствует о религиозном ритуале.
Постепенно изображения становились все более условными и символичными. Рисунок превратился в знак, что и дало толчок к возникновению письменности.
Предлагаем вашему вниманию краткую историю письменности.
Коптский алфавит
Стремительно развивающиеся торговля и ремесла, требующие учета, привели к созданию письменности. Самым древним видом письма считается пиктографическое.
Пиктограмма – это схематический рисунок, который изображает вещи, события и явления, о которых идет речь. Это письмо было очень наглядно и вполне годилось для передачи небольших сообщений.
Но когда возникла потребность передать какую-нибудь абстрактную мысль или понятие, в число пиктограмм стали входить условные значки. Скажем, стало изображаться кружком внутри другого кружка, а вода – волнистой линией.
История письменности начинается около 3200 г. до н.э., когда впервые начали задумываться о передаче и сохранении информации. Вначале для обозначения слов они пользовались пиктограммами.
Первоначально египетское письмо было пиктографическим: каждый знак изображал какой-нибудь предмет. Позже рисунок был связан уже не со значением слова, а со звуком. Например, рисунок рта обозначал букву «р».
Постепенно значки все меньше походили на рисунки, появились стандартные условные знаки. Месопотамские писцы писали на плитках из сырой глины, поскольку ее в Месопотамии было очень много.
Знаки наносились стилосами – тростниковыми перьями с треугольным концом, поэтому шумерское письмо стало называть клинописью. После того как плитки высушивали на солнце или обжигали в печи, они становились прочными и могли храниться не одно тысячелетие.
Клинописной была письменность шумеров, ассирийцев и вавилонян. Ее переняли и применяли в течение двух тысяч лет древние персы.
Системы счисления
Основанием вавилонской системы счисления является число 60, поэтому в Древнем Вавилоне число 87 – это 60+27. Со временем в мире возобладала десятичная система счисления: число 87 это 8 десяток и 7 единиц. Однако 87 минут для наших современников равны 1 ч. 27 мин., то есть так же, как у древних вавилонян. И это не совпадение. Для измерения времени, а также углов мы применяем шестидесятеричную систему счисления древних вавилонян.
Египетская письменность
На следующем этапе развития письменности знак (символ) начал обозначать не только конкретный предмет, но и звук.
Тип письма, при котором изображение обозначало звук, назвали иероглифическим.
История утверждает, что иероглифическая письменность была создана в в 3100 г. до нашей эры и не изменялась в течение 3 тыс. лет. Писцы Древнего Египта пером из тростника наносили свою надпись на папирус.
Позже иероглифическая письменность получила широкое распространение на Дальнем Востоке – в Китае, и Корее. Иероглифы в Китае появились примерно в 1700 г. до н.э. Их начертания стали более условными во время династии Чжоу (1122-256 до н. э.).
С помощью иероглифов можно было отразить любую, даже самую отвлеченную мысль.
Однако каждый, кто хотел научиться писать, должен был запомнить несколько тысяч значков, поэтому писать и читать в древности умели немногие.
Древнеегипетские писцы держали письменные принадлежности – чернила и стили тростника со срезанным наискось концом в деревянных пеналах, которые удобно было носить с собой.
Первый настоящий алфавит (протоханаанский) появился на Ближнем Востоке около 1700 г. до нашей эры. Он состоял из 30 символов, каждый из которых обозначал определенный звук.
Большинство букв современного английского алфавита восходят к финикийскому. В таблице приведены древнейшие формы греческого и латинского алфавитов.
В конце 2-го тысячелетия до н. э. древние финикийцы изобрели буквенно-звуковой алфавит, который послужил образцом для иврита, арабского, латинского и древнегреческого алфавитов.
Как записывали числа
История письменности увлекательна еще и тем, как пытались научиться записывать числа для обозначения количества.
На территории Чехии была найдена волчья кость, на которой примерно 32 тыс. лет назад древний человек нацарапал 55 отметин (5 групп по 11 отметин)
Древний человек что-то таким образом подсчитывал. Но что? Этого мы никогда не узнаем. Историки предполагают, что он считал животных, которых ему удалось убить на охоте.
Символы для обозначения чисел больше 10 появились в Египте в 3400 г., а в Месопотамии в 3000 г. до н. э.
В Месопотамии писали тростниковыми палочками на табличках из сырой глины. Под нажимом след получался шире и глубже, а там, где стиль вынимали, – тоньше. Эта табличка с клинописью датируется 1900-1700 гг. до н. э. На ней учителем написана пословица, которую ученик должен был скопировать на обороте.
В древнеегипетской системе счисления и в клинописи для чисел 1; 10; 100; 1000; 10 000; 100 000 и 1 000 000 применялись различные символы, причем, для того чтобы обозначить цифру большой величины, цифры повторяли.
Так обстояло дело и у , а затем и у древних римлян: X обозначало 10, XX – 20, XXX – 30, С – 100, ССС – 300 и т. д. Но ни в одной системе счисления не было символа ноль, а история его появления – это отдельный увлекательный рассказ.
Среди обнаруженных археологами клинописных табличек сохранились «школьные тетради», поэтому известно, что в Месопотамии знали таблицу умножения.
Египетские ученики знали только сложение, умножение и деление на два. Чтобы умножить, скажем, на четыре, они умножали число на два и складывали (удваивали) получившийся ответ.
Основные даты
История письменности – это история удивительного развития человеческой мысли от простейших форм к чрезвычайно сложным абстрактным языкам.
Понравился пост? Нажми любую кнопку.
История письменности берет свое начало в каменном веке. Тогда никого особо не интересовала ни поэзия, ни проза, ни инструкции к кофеваркам. Для древних людей было важно далеко не это.Важными были ритуалы поклонения богам. Дело в том, что люди каменного века не делали почти ничего без соответствующего ритуала. Для каждого повседневного действия полагался свой особый ритуал. Естественно, иногда ритуалы «срабатывали» и охота была удачной. Само собой, древние люди пытались зарисовать на стенах пещер последовательность «удачного» ритуала. Именно это обстоятельство и стало отправной точкой истории письменности.
Впрочем, назвать письменностью наскальные рисунки – сложно. Скорее, это прообраз современных комиксов (отсюда вывод – история комиксов берет свое начало раньше истории письменности!). А сама письменность появилась гораздо позже – и стала развитием идей наскальной живописи.
Первый заметный след в истории письменности оставили шумеры. Самый ранний документ был найден на раскопках города Урук, и датируется 3300 годом до н.э. Кстати, первые найденные документы относились не к религии – а к бизнесу, точнее – к бухгалтерии. Видите ли, шумеры использовали для подсчета скота шарики с пометками. Шарики складывались в контейнер, который затем запечатывали – получалось древнее свидетельство о праве на собственность. Вскоре, на контейнер начали наносить изображение его содержимого – чтобы не разбивать его каждый раз. А разбивали контейнер, по-видимому, только в случае визита налоговой полиции. Так появились первые документы – на поверхности контейнера были начертаны символ животного и количество этих животных в стаде. Со временем контейнер исчез за ненадобностью.
Как мы уже отмечали, первый в истории письменности метод записи представлял собой картинки, обозначающие тот или иной объект. Например – символ «лошадь», символ «коза» и так далее. Эти картинки были стилизованы и унифицированы, и вскоре приобрели почти схематический характер. Именно так появились идеограммы. В отличие от буквы, идеограмма обозначает не звук, а понятие или идею. Фактически, китайские и японские иероглифы представляют собой идеограммы. Их можно читать, не зная языка. Не нам конечно. Но, например, хорошо образованные китайцы могут читать японские иероглифы, не зная японского языка. Они не смогут прочесть написанное вслух на японском, но смогут в точности понять смысл документа. Кстати, именно из-за столь странного, на европейский взгляд, метода записи, «идеограмная» восточная поэзия столь отличается от произведений «алфавитных» западных культур – на востоке поэзия на порядок более визуальна, т.е. произведение автора оценивается не только по звучанию, но и визуально. Эти произведения практически невозможно оценить в переводе – нужно видеть иероглифы и сознавать акценты идеи, которые несет каждая черточка иероглифа. Для справки – в классическом китайском «алфавите» более 3000 символов.
Алфавит
Но вернемся к истории письменности. Первый алфавит возник на ближнем востоке, примерно 3500 лет назад – около 1500 г. до н.э. «Патент» на изобретение принадлежит финикийцам. Финикийский алфавит стал основой для письменности арабов и греков, а греческий алфавит, в свою очередь, разделился на кириллический (основа славянских алфавитов) и романский (латинский).Принципиальное отличие алфавита от иероглифов в том, что здесь отдельный символ отражает не идею или понятие, – а всего лишь абстрактный звук. То есть идеограммы по сути своей ближе к наскальным рисункам, а финикийский алфавит – это попытка записи голоса. Таким образом, финикийский алфавит – первое изобретение в области звукозаписи.
История письменности = история деградации?
«Деградация? Да какие могут быть недостатки у письменности?», - спросите вы. На этот вопрос ответил Платон, который как раз застал эпоху распространения письменности. Он сформулировал три основных недостатка, и надо сказать, оказался абсолютно прав в каждом из случаев.
1. Письменность разрушает память. Там, где начинается история письменности, заканчивается эпоха памяти. До появления письменности человек мог легко запомнить поэму из нескольких тысяч строк после двух-трех прослушиваний. И это не считалось чем-то выдающимся. Письменность уничтожила эту способность всего за пару поколений.
2. Сложность защиты информации. История письменности – это история охраны информации. С древнейших времен и по наши дни существуют секретные документы. И если мы вдруг получим их в руки - то без труда сможем прочесть их.
3. Недопонимание. И снова Платон оказался прав. На протяжении всей истории письменности, люди стремились сделать процесс записи как можно более простым. Но у простоты есть оборотная сторона – письменные свидетельства полностью лишены невербальной составляющей человеческой речи. Вопросительный и восклицательный знаки смотрятся просто насмешкой. К тому же страница книги не может ответить на вопросы и часто оставляет огромное пространство для разных толкований текста.
С другой стороны, плюсы письменности перевешивают ее минусы.
1. Мы можем отследить изменения происходящие в течении длительного времени. До возникновения письменности не было истории – были лишь легенды.
2. Мы не расходуем «мощность» нашего мозга на запоминание информации – мы тратим ее на анализ.
3. Мы можем делать выводы на основе опыта других, без непосредственного взаимодействия с ними.
4. Знание не зависит от социального класса.
Без трех последних пунктов научно техническая революция ХХ века была бы невозможной. А еще без письменности вы точно не смогли бы прочитать эту статью.