НП: И как это выглядит для тебя? Смешно?
НШ: Нет, это совсем не смешно.
НП: Но это о чем? О слабости людей, которые пытаются упорядочить свое существование, придав ему какую-то материальную форму посредством ритуала? Что ты снимал там?
НШ: Это точно не слабость.
НП: Хорошо, а сексуальность? Например, твоя серия про ночные клубы.
НШ: Ну, клубы это совсем про другое.
НП: Про что? Про низовую культуру?
НШ: Скорее, про карнавал. И низовая культура, безусловно, тоже. При подготовке выставки в Галерее искусств Зураба Церетели этой весной Катя Иноземцева (шеф-куратор МАММ – прим. ред. ) открыла для меня труд Михаила Бахтина о творчестве Франсуа Рабле. Бахтин разделяет жизнь на официальную и карнавальную. Могу назвать иначе – непосредственную. В официальной есть рамки, границы, оппозиции богатый/бедный, муж/жена – социальные роли. А есть непосредственная, где все это стирается.
НП: Но в случае с клубами оппозиция богатство/бедность все равно присутствует… Кто из фотографов тебе близок, на кого ориентируешься? Кроме Мухина.
НШ: Американская школа – Гарри Виногранд, Роберт Франк, Уильям Кляйн. Из современных: Терри Ричардсон, Давид Ля Шапель, Эни Лейбовиц.
НП: От этого списка веет глянцем. А у тебя этого нет. У тебя больше проступает скрытая драма, неприглядные стороны жизни, высокий градус интимности. Тем ты мне и нравишься. И не только мне.
НШ: Ну у меня нет как таковой интимности, я же снимаю все в общественных пространствах.
Никита Шохов, из серии «Черноморские каникулы», 2011–2012 // Фото предоставлено автором
НП: В этом-то и секрет. Ты снимаешь общественные пространства, но твои персонажи раскрываются тебе очень мощно. В серии про клубы это есть, в некоторых фотографиях из «Черноморских каникул». Ты этих персонажей, кстати, любишь?
НШ: Да, я их люблю. Они красивые.
НП: Но ты себя с ним отождествляешь? Если честно, кажется, что нет. У тебя есть момент отчуждения и критической позиции по отношению к тем, кого ты снимаешь. Ты как будто говоришь «Посмотрите, какие монстры!» Что ты на самом деле чувствуешь?
НШ: Нет, ну конечно, я не отношу себя к их кругу. Я не занимаюсь их развлечениями. Но я их не осуждаю.
НП: При этом, для тебя это, все же, «низовая» культура?
НШ: Ну конечно, в этом есть доля критики. Это неизбежно.
НП: Это, якобы, примитивно?
НШ: Ты имеешь в виду, что я ставлю себя выше, чем их? Нет.
НП: А как?
НШ: Это было бы слишком злобно.
НП: Но разве это не деградация? Разве это не нужно преодолевать?
НШ: Может, это и имело бы смысл, если бы что-то менялось. Но, как мы знаем от Михаила Бахтина, и 2000 лет назад подобная культура существовала. В Древней Греции происходило примерно все то же самое.
НП: То есть, ты изображаешь природу человека?
НШ: Ну да. Если бы я работал в банке, я бы так же развлекался. Ходил бы в Стрелку.
НП: Ну, в Стрелке все же нет тигров, клеток и монахинь.
НШ: Ну да, там тусуется интеллигенция.
НП: То есть, ты разделяешь людей на интеллигенцию и неинтеллигенцию?
НШ: Ну да, это разделение существует, это факт. Это не я разделяю.
НП: Но снимать тебе интереснее в Pacha , а не в Стрелке.
НШ: Да, там больше фотогеничных вещей происходит.
Никита Шохов, из серии «Утриш», 2013 // Фото предоставлено автором
НП: Фотогеничных или скандальных? Например, кадр, где на девушке лежат двое мужчин… Или обожравшийся свиными ребрышками спящий мужчина?
НШ: Да, шок – это здорово.
НП: Но в этом есть определенная доля снобизма и спекуляции.
НШ: Без снобизма это будет официальная клубная фотография. А у меня много постановочных кадров.
НП: Даже так? Например, какие?
НШ: Где мужик с голым пузом смотрит на танцовщицу. Я попросил его сесть и расстегнуть рубашку.
НП: И ты хочешь сказать, что в этом нет снобизма?
НШ: А иначе кадр бы не получился.
НП: То есть, своими фотографиями ты утверждаешь некое расслоение общества на интеллигенцию и общую массу?
НШ: У меня не было такой цели.
НП: Но общая масса, на твой взгляд, примитивна?
НШ: Да, 95%. Хотя звучит это немного фашистски. Всегда было большинство, очень немногочисленные люди у власти и прослойка интеллигенции.
НП: Это разделение всегда существовало, не мы его придумали. Но ты фокусируешься именно на определенной части – на культуре масс. Тебе это интересно, а другое неинтересно.
НШ: Потому что это большинство. Потому что власть недосягаема для фотографа. А интеллигенция мне не интересна, потому что она занимается тем же самым, что и я.
НП: Критикует быдло?
НШ: Нет. (Смеется)
НП: Тогда как можно определить позицию интеллигенции относительно большинства?
НШ: Интеллигенция пытается примирить власть и большинство, пытается найти точки их соприкосновения.
НП: Но она не пытается приблизиться к большинству. Изначально, отчуждение между интеллигенцией и большинством огромно. Что можно сделать при таком раскладе?
НШ: Да, так всегда и было. Но если бы я был частью большинства, я вряд ли мог бы делать что-то из того, что я сейчас делаю. Критикуя, я пытаюсь уравновесить действительность, найти баланс.
Никита Шохов, из серии «Крестный ход», 2012 // Фото предоставлено автором
НП: Тебя Школа Родченко чему-то научила?
НШ: Всему.
НП: Чему, например?
НШ: построила мой жизненный уклад. Ты всю жизнь не знал, чем заниматься, а тут – раз, Школа Родченко: и ты знаешь, чем заниматься.
НП: Ты же и до этого занимался фотографией.
НШ: Но это было не то.
НП: А что ты понял в Школе?
НШ: Я понял, что фотография – это искусство. Нас этому учили три года. Учили взгляду. Учили тому, о чем мы с тобой говорили в контексте интеллигенции.
НП: Вам транслировалась идея о том, что на вас возлагается некая сакральная миссия? Или вам сказали: «Вы теперь интеллигенция, ребят!»?
НШ: Нет. Скорее: «Вы теперь художники».
НП: И что вы должны делать?
НШ: Критиковать. Вообще, Школа Родченко все-таки построена по принципу того, что запад прав, а восток – отсталый. И надо запад догнать. Но это лишь одна точка зрения, и не факт, что она полностью правильна.
НП: А если тебе не хочется критиковать, что тогда?
НШ: Ты покидаешь Школу Родченко.
НП: Так, а роль-то художника в чем, вам объяснили?
НШ: Ты от меня требуешь какой-то манифест?
НП: Нет, мне интересны ощущения человека, который внезапно начинает осознавать себя в качестве художника.
НШ: Это мне облегчило поиск пути. То, до чего я сам дошел бы годам к сорока, показали мне в школе за три года.
Никита Шохов, из серии «41 секунда», 2013 // Фото предоставлено автором
В Artplay открылась выставка, на которой представлены работы победителей международного конкурса Word Press Photo-2014. Один из награжденных участников конкурса Никита Шохов отметился своими работами, объединенными в серию под названием «Утриш».
Новое направление
В этом году в конкурсе участвовало стали победителями только три представителя из России. Помимо Шохова с его серией работ «Утриш» удачным участием отметился Данила Ткаченко с проектом «Побег», которые основан на портретах людей, абстрагировавшихся от цивилизации, а также Елена Чернышева с серией фотографий «Дни ночей – ночи дней», на которых запечатлена повседневная жизнь Норильска. Сам Шохов в серии «Утриш» использовал фотографии нудистской компании на одном из островов в Черном море. Кроме них объектом внимания фотографа стали отдыхающие на пляже, хипстеры, студенты Политеха и посетители стрип-клубов.
Проект «Утриш» изначально должен был стать продолжением проекта «Черноморские каникулы», который собрал в себе снимки загорающих людей. Однако затем вектор сменился в сторону человеческого естества и первобытному чувству, которое отсылает к тем временам, когда люди не пользовались одеждой и не делились по признаку национальности. Тема пляжа является для Шохова родной, поскольку с детства ему знакома смена ощущений и чувств при входе и выходе из воды.
Проект получился лирическим, в отличие от карнавального «Moscow Night Life» или типично русских «Черноморских каникул». Утриш – место не тронутое туризмом. Все, кто отдыхает там с точки зрения фотографа являются чистыми людьми, которые не привыкли отдыхать цивилизованно. Тем и привлекательнее осветить этот отдых. Обнаженная натура здесь – это воплощение естества, искренности, правды, которое стирает все те различия на сословия, которые дает одежда. Одежда – это своеобразное клеймо, которое может рассказать о заработке, достижениях человека и его роли в обществе. Когда все эти вещи становятся неважными, одежда уходит на второй план. Фотография из серии «Утриш» Никиты Шохова
Антиглянец
Работы Шохова – это полная противоположность глянцу, который часто можно встретить на множестве выставок. Здесь идет работа с жизнью и правдой, являющейся ее неотъемлемой частью. Автор не ищет выдающихся вещей, которые, по его мнению, превращают все в шоу-бизнес. Также он не выбирает героев для своих съемок. Скорее, они находят его.
Ученик школы Родченко, Шохов закончил мастерскую Игоря Мухина, работы которого запечатлели признаки перемен в нашей стране. Главная цель тех работ – поиск истинного лица России, занятие весьма амбициозное. При всех березах, куполах и высоких заборах Шохов считает, что истинное отражение лица нашей страны – лицо в маске. 
Фотография из серии «Утриш»
Под контролем искусства
Также Шохову довелось принять участие в проекте «С чего начинается Родина?», который проходил в Музее Москвы. Съемки предполагалось проводить в детском лагере «Камчатка», а цель, поставленную перед собой, он описал так – изображение жизни лагеря в стиле старого доброго советского кино. Однако в лагере предупредили, что постановочные съемки строго запрещены, поэтому пришлось делать обычные фотографии, каких много во всяких журналах. Поэтому автор остался не очень довольным своей работой.
По мнению Шохова, тематическая наклонность в сторону катастроф, нищеты, голода и бедности на конкурсах World Press Photo является не чем иным, как попыткой удержать народ в узде. При взгляде на ужасы, запечатленные на фотографии, у человека появляется спокойствие за то, что в его жизни все лучше, после чего начинается принятие существующего режима и действующей власти. Начинает казаться, будто человек участвует во всех событиях, которые происходят в мире. Но подобное участие сидя перед монитором не более, чем иллюзия действия.
Ловко продуманная импровизация на тему потерянного карнавального духа, насыщенная образами почти раблезианского характера
Из всех видов искусств именно фотография как средство моментального запечатления действительности вынуждена быть самым гибким и чутким к веяниям времени. При этом она всегда оказывается на стыке различных восприятий, в зоне конфликта: то ей приписывают качества документа, то средства выражения субъективного взгляда на мир, то ее лишают специфических свойств, то видят в ней средство отражения социального статуса. Пожалуй, наиболее остро подобные противоречия и сомнения высказываются в профессиональных кругах. В фотографических школах разворачивается классический конфликт поколений.
В основе обучения московской Школы имени Родченко лежит разделение на мастерские - проектная фотография (Владислав Ефимов), непосредственная фотография (Игорь Мухин), документальная фотография (Валерий Нистратов). Хотя у каждого из мастеров существует собственная рецептура приготовления успешных проектов, нередко ученики сопротивляются, перебегают из одной мастерской в другую, едва встречая непонимание своих творческих экспериментов со стороны преподавателей, что, впрочем, является вполне естественным явлением для любого творческого вуза. С одной стороны, любая школа создает определенный канон, с другой - разумеется, интереснее всего наблюдать за теми, кто устанавливаемый канон преодолевает.
Изначально обучение в Школе Родченко было посвящено преимущественно фотографии. Спустя десять лет акценты изменились: сейчас фотография воспринимается как неотъемлемая часть поля современного искусства. Это стало возможным отчасти и благодаря самим выпускникам, провоцировавшим дискуссии на тему границ медиума, а также столкновения этического и эстетического.
Одним из таких «провокаторов», окончивших школу имени Родченко, является Никита Шохов - выпускник мастерской Игоря Мухина. В связи с его дипломным проектом “Рублевка” возникло обсуждение: имеет ли право автор производить манипуляции со снимком, хотя в этом конкретном случае ретушь носила исключительно эстетически-косметический характер и никак не влияла на сюжет. В 2013-м году Игорь Мухин, будучи научным руководителем Никиты, поднял вопрос об использовании Фотошопа. Состоялся круглый стол , в ходе которого эксперты высказывались на тему фотографии как документа. Извечный спор о фотографической правде, впрочем, так и не был разрешён.
От едва заметного вмешательства в композицию кадра Никита почти сразу перешел к куда более радикальным формальным экспериментам. В том же 2013 он начал снимать серию “Scan”. Последние снимки были сделаны летом 2016.
Фото: Никита Шохов, из серии «Scan». Предоставлено автором
Технический фокус заключается в следующем: камера (toyo 4×5) стоит на штативе, в кадре движется толпа; в фотоаппарат вставляется сканер “betterlight” вместо пленки. Принцип тот же, что и у обычного планшетного сканера. Вот только объект не статичный, за счет чего возникает специфический эффект пластической деформации. Датчик сканирует по пикселю в данной точке пространства в течении 40 секунд.
Эта серия возникла вслед за съемками в Утрише и ночных клубах столицы. “Утриш” - это постановочные кадры, интерпретация мифологических сюжетов о пространстве первозданной свободы, времени до появления капитализма и национальных государств. Серия “Moscow Nightlife” - про парадоксальную попытку обретения того же самого места и ощущения освобождения - вот только уже посредством погружения в самую сердцевину машины наслаждения и потребления. Никита рассказывает, что все три серии явились для него своего рода исследованием, поиском ответа на вопрос, что осталось от карнавала сегодня - в том понимании, которое было предложено философом Михаилом Бахтиным. В его теории за основу взято явление средневекового карнавала - действо, в ходе которого привычные социальные маски срываются, верх и низ меняются местами, а непристойное оказывается допустимым.
По мнению Никиты, сущность карнавала сохраняется разве что в закрытых сообществах: коммунах хиппи, на сходках нудистов. В сегодняшних же массовых событиях, напротив, не осталось места спонтанности; любое движение запланировано и срежиссировано, социальные роли не то что не прекращают действовать, но будто бы даже становятся ещё более концентрированными.
Фото: Никита Шохов, из серии «Scan». Предоставлено автором
Впрочем, тут возникает вопрос - насколько фотография в принципе способна передать это ощущение освобождения и ниспровержения существующего порядка? Ведь кадр - всегда компромисс между случайностью момента и соглашением между автором и моделью. А если говорить о жанре портрета, не содержится ли уже в самом факте позирования на камеру элемент карнавального - обнаружение в себе иного, разыгрывание некой роли?
В серии “Scan” привлекает то, что фотография оказывается как документацией, прямым способом регистрации движения толпы, так и ёмкой визуальной метафорой феномена массового собрания. Демонстрируется смещение взгляда: ты неотделим от массы, индивидуальное оказывается смазано и искажено. Чувство времени и пространства также подвергается трансформации. Совместность превращается в неразличимость. Техническая мощь - машины, танки - кажется картонной декорацией. Простые аналогии, возникающие при первом взгляде на снимки из серии Scan - кривое зеркало, игрушечность - точно совпадают с присущим массовым мероприятиям плакатному языку и ярмарочным образам. Фотография приобретает оттенок карикатуры.
Репортажная съемка сочетается с использованием технического приема, который делает более очевидной, «выпуклой» авторскую субъективность. Работа на стыке жанров и демонстративная субъективность взгляда в противовес традиционному противопоставлению документального и постановочного соответствует духу современной фотографии - фотографии в эпоху “постправды” , когда “объективные факты менее важны для формирования общественного мнения, чем обращение к эмоциям и личным убеждениям“.
Фото: Никита Шохов, из серии «Scan». Предоставлено автором
Мы не просим нас хвалить или рекламировать. Но если вам понравился этот материал, нажмите кнопку «Like» или поделитесь им с друзьями. И тогда мы будем точно знать, какие публикации вам интересны. Оставляйте комментарии — мы любим общение.
Друзья, сегодня «в гостях» у Leica Camera Russia Blog молодой фотограф Никита Шохов , работы которого уже достаточно знакомы. В 2010 году Никита приехал из Екатеринбурга в Москву, и теперь завершает свое обучение в Московской школе фотографии и мультимедиа имени Родченко . В ноябре 2012 года Никита вместе с другими студентами школы участвовал в съемках в городе Переславль-Залесский, входящем в Золотое кольцо России . Цель этого проекта – «снять туристический город „нетуристично“: с его интересами и проблемами», используя «глубокое проникновение в пространство маленького, но знакового российского города». Работу над проектом Никита выполнил при помощи Leica M7 . Это было его первое знакомство с камерой. О творчестве, учебе, малых и больших российских городах, о «Лейке» и фотографии мы побеседовали на днях с Никитой Шоховым.
Как и когда вы начали фотографировать?
Константин Шохов, мой отец — уральский художник, он занимается живописью и графикой, поэтому с детства меня привлекало визуальное творчество. Когда в 17 лет я был на первом курсе Юридического института МВД в Екатеринбурге, мне не понравилось. Я стал искать альтернативу. Нашел ВГИК в Москве, и для поступления на кинооператорский факультет нужно было делать фотографии. Во ВГИК я так и не смог поступить, но фотография меня увлекла.
Говорят, что нельзя научиться фотографии, но вы все-таки решили проверить это на деле, поступив в московскую Школу имени Родченко?
Школа Родченко появилась в моей жизни совершенно спонтанно. После очередного провала во ВГИКе нужно было что-то делать целый год до следующей попытки. Хотелось остаться в Москве, не возвращаться в Екатеринбург. Это довольно сложно — начать жить в Москве, не имея знакомых, работы и денег. Такая ситуация меня и привела в Школу Родченко.
Известно, что в Школе им. Родченко помимо дисциплин, непосредственно связанных с фотографией, уделяется особое внимание и современному искусству, в частности медиа арту. Как вы думаете, какую роль это сыграло в вашем развитии?
Думаю, это сыграло значительную роль или сыграет в будущем. Это колоссальная разница: обучаться в узком кругу прямых фотографов или в обществе видео- и медиа-художников, что расширяет знания и подход к работе. Наоборот, я считаю, в Школе Родченко пока много недостающих дисциплин, актуальных и для фотографов, и для медиа-художников.
Поясните, пожалуйста, что это за «недостающие дисциплины», на ваш взгляд?
Практика покажет. Срок обучения увеличится, предметов станет больше. А сейчас хаос, предметы меняются из года в год, нет системы. Это объяснимо: школа новая.
Творчество каких фотографов и художников повлияло на ваше мировоззрение?
Фотографии , которые я увидел задолго до Школы Родченко, тогда я еще пользовался черно-белой пленкой. Александр Лапин со своими теориями о композиции. Алексей Шульгин со своими формалистическими учениями и страстью к новым технологиям. Конечно, живопись передвижников . Американцы — Роберт Франк, Эллиотт Эрвитт, Ричард Аведон, Ли Фридландер, Диана Арбус. Представители Дюссельдорфской школы , хотя ничего общего с ней мои фотографии не имеют. Мастера цвета — Уильям Эгглстон, Дэвид Лашапель, Мартин Парр.
Рас скажите, пожалуйста, о своих учителях. Можете выделить какие-то ключевые знания и умения, которые вы переняли от них и теперь практикуете?
В Екатеринбурге есть фотограф Сергей Рогожкин – мой первый учитель. Он из Одессы. От него мне достался юмор, оптимизм и вуаеризм. Когда я решил изучить фотографию для поступления во ВГИК, в то время, как я уже говорил, я учился на первом курсе милицейского института, записался в одну из фотошкол Екатеринбурга на курс натюрморта: мне нужно было научиться управлять искусственным светом. Преподавателем был Сергей Рогожкин. Мы делали невероятные сюрреалистические натюрморты в студии, когда объекты при экспозиции летают, висят в воздухе или крутятся. Он давал домашние задания. А я тогда жил в общаге с еще пятью курсантами в комнате. Я ждал вечернее построение и отбой: нужна была темнота и спокойствие. Все ложились, а я экспериментировал с натюрмортами до 4 — 5 часов утра. Отсыпался на лекциях по уголовному праву. Как выяснилось позже, главная страсть Рогожкина — жанровая уличная съемка. Он такой поклонник Картье-Брессона, Дуэйна Майклса и Ральфа Гибсона, снимает «Лейкой» городские сатирические сценки с его одесским характером. Так я тоже стал фотографировать на улице.
В Школе Родченко я студент мастерской Игоря Мухина. Отсюда гражданская позиция и критическое отношение к проблемам общества; американская визуальная экспрессия, откровенность и короткая дистанция к объекту съемки; вовлеченность в событие; проектный, серийный и даже сценарный подход к работе.
А вы себя идентифицируете как фотографа или художника?
Художник, фотограф — это просто слова, набор знаков. Не вижу разницы в отношении творчества.
«С развитием массовых форм искусства (фотография, кино) произведение утрачивает свою культовую, ритуальную функцию, оставляя за собой лишь утилитарное значение. Если раньше искусство требовало от зрителя концентрации внимания, глубины восприятия, то новое искусство (массовое) этого не требует: оно развлекает, рассеивает внимание и может служить мощным инструментом мобилизации и пропаганды». Исходя из этой цитаты Вальтера Беньямина , чем для вас является фотография?
Нужно разобраться в понятиях: Вальтер Беньямин говорил именно про массовое, мейнстримное медиа-производство, которого не было в XIX веке. Также и сейчас — существуют кассовый кинематограф, развлекательные телесериалы, реклама, новости — сознанием масс управлять проще простого. Но это не называется искусством. А я не занимаюсь мейнстримной фотографией — я не фотограф рекламы или СМИ. Среди современников Беньямина были и авангардисты, например, Август Зандер, чьи фотографии теперь висят в музеях, и к ним никак не применить данное высказывание. Эти фотографии требуют и концентрации внимания и глубины восприятия. Они имеют культовую функцию: творчество Зандера оставило жирный след в истории и имеет много последователей.
Можно констатировать, что начало XXI века — это эпоха видео, эпоха движущегося образа. Статичная фотография изжила себя и более не привлекательна. Теперь зритель ждет произведение, длящееся во времени, важен процесс восприятия. Иными словами, нам требуется четвертое измерение — время. И фотография пытается догнать видео: серийность, большие фотокартины с множеством деталей, фотокниги, слайд-шоу из фотографий со звуком, работа с архивами и чужими фотографиями. Эти подходы как-то компенсируют отставание и банальность статичного изображения: мы добавляем в фотографию время. Чтобы понять такие видео- и фотопроизведения, необходима большая концентрация внимания. Поэтому мое искусство к философии Беньямина отношения не имеет. Конечно, иногда я нуждаюсь в деньгах, и фотографирую для СМИ. В этом случае я промываю мозг зрителям и наживаюсь. Здесь фотография имеет исключительно утилитарное значение.
Вас и еще несколько студентов Родченко и ИПСИ начали причислять к некоей новой генерации фотографов. Чувствуете ли вы эту причастность и что думаете об этой «новой генерации»?
В стенах Школы Родченко сложно не чувствовать причастность к этому обществу. Фотографы «новой генерации» — Илья Батраков, Кирилл Савченков, Марго Овчаренко, Ирина Попова, Даша Ястребова, Сергей Сапожников, Оля Иванова, Кир Эсадов и Роман Мокров. Что я думаю? Мне симпатичны все указанные лица, и нам нужно объединять усилия. Мы — команда, а не конкуренты.
Расскажите о своих реализованных проектах. Что, по-вашему, их объединяет?
Все в процессе, ничего не закончено. Ночные клубы, Черное море и религиозное направление. Объединяет критичность, гротеск или сатира, короткая дистанция, цвет.
В этом году вы заканчиваете обучение, о чем будет ваша дипломная работа?
О Рублевке. Это такое уникальное русское явление. Пожалуй, это будет самая сложная задача за три года обучения в школе. Сложность в том, что визуально ничего уникального там не происходит. Все самое интересное происходит вербально, мысленно и, опять же, во времени. Пришлось ограничиться какими-то абсурдными, странными и сказочными моментами.
Сформулировали ли вы собственные правила, которым следуете в процессе фотосъемки?
Главное правило: правил не существует.
Как вы считаете, получается ли вам подтвердить этот тезис на практике? Ведь снимки из каждой вашей серии сняты в похожей, узнаваемой манере. Вы словно следуете определенной логике, неким правилам, визуализируя события…
Такие вопросы имеет смысл задавать закоренелым авторам. Я же только экспериментирую. И если три-четыре серии я сделал, используя один стиль, это ничего не значит. Вы сейчас имеете в виду «Крестный ход», «Переславль-Залесский» и «Черное море». Но уже «Новая Москва» и «Рублевка» выглядят по-другому.
Ряд ваших снимков смотрятся как довольно хлесткое визуальное высказывание. Но всегда есть люди, которые в прямом или переносном смысле не смогут его увидеть, распознать. Тогда на помощь может прийти слово. Как бы вы озвучили то, что хотите донести до зрителя ?
Я не встречал людей, которых бы не трогали эти фотографии. Другой вопрос, как они реагируют. Большинство консервативных людей считает их мерзкими, безнравственными. И, по-своему, они правы. Мне всегда интересна народная критика. И лишь люди, близкие к современному искусству и фотографии, положительно воспринимают мое творчество. Но я не собираюсь никому разъяснять смысл словами. Фотография — визуальный язык.
Расскажите, пожалуйста, о своем участии в съемках в Переславле-Залесском. Как возникла эта идея?
Михаил Сидлин инициировал проект. А мне интересна русская провинция. Один из конфликтов современной России — между столицей и провинцией. У нас в стране максимальная централизация.
Какое впечатление на вас лично произвел Переславль-Залесский? Вы бывали в нем раньше?
Раньше не был и ничего не знал про этот город. Это прекраснейший древний город. Первое, что бьет в глаз — это ухоженность, чистота и золото четырех действующих монастырей на фоне вымирающего, сгнившего и убогого остального города. Что это? Светское население совсем не уважает себя. Религия пропагандируется сверху, это легкий инструмент власти, как во времена династий Рюриковичей и Романовых. Но в этом и прелесть, и уникальность России.
Многие кадры из этой серии сняты довольно с близкого расстояния от объекта. Какую оптику вы использовали? Как вам удается оставаться «незаметным»?
35 мм. Я всегда заметен при съемке. Многие фотографии отчасти постановочные.
Работая над этим проектом, вы впервые снимали Leica М7? Опишите, пожалуйста, свои ощущения от работы с этой камерой .
М7 тяжелая — это плюс. В управлении — ничего лишнего. Четкая механика. Но я всегда работаю со вспышкой, и невозможность синхронизации на коротких выдержках — большой минус.
Сколько времени продолжались съемки? Кто еще, кроме вас, фотографировал этот город? Как ваше «нашествие» воспринимали местные жители?
Съемки продолжались шесть дней. Кроме Михаила Сидлина и меня в проекте участвовали еще двое студентов Школы Родченко. Местным жителям, кажется, было комфортно с нами. За исключением нескольких казусов: отдельные личности из числа взрослого поколения, воспитанные по-советски и не имеющие отношения к культуре, почему-то считают фотографа врагом.
Видели ли вы фотографии своих коллег? Как вы думаете, удалось ли каждому фотографу создать собственный неповторимый портрет города, или серии все-таки получились довольно похожими?
Частично видел фотографии остальных участников. Уверен, все серии получились кардинально разные: я наблюдал коллег за работой.
Какую оценку вы можете дать результату вашей совместной работы? Планируется ли выставка в Москве?
Точно известно, что проект не окончен и скоро предстоят еще съемки. Летом будет выставка в Переславском музее-заповеднике. О выставке в Москве пока говорить рано.
Отбирать фотографии для демонстрации серии самостоятельно бывает довольно трудно. Вы с кем-нибудь советуетесь в процессе?
Пожалуй, это один из самых сложных этапов производства. Многие мне помогают в этом, прежде всего, Игорь Мухин. Я получаю субъективные варианты отбора от разных специалистов, учитываю все и получаю нечто среднее. Но главная инстанция — публичная выставка. Только там видны все ошибки. После выставок отбор меняется. Так я учусь.
Каждый, кто увидит вашу фотосерию о Переславле-Залесском, сможет сделать свои выводы. Однако о чем вы призываете нас задуматься?
Меня пригласили в проект с предложением визуально описать современный Переславль-Залесский. Что это значит — непонятно. Никакой идеологии. Полная свобода. Казалось, и никакой ответственности. Отработал схему: улица — рынок — церкви — земляной вал — река — ночной клуб — духовная семинария. Только теперь становится ясно, что это ошибка — работать без сценария. Идеологического сценария.
Таким образом, подход к съемке этой фотосерии заставляет нас задуматься: куда мы катимся? У нас нет цели, идеи, мотивации. Кругом хаос и безответственность. Каждый идет, куда хочет, но в итоге никуда не идет. В России идеология — деньги. Но проект наш — некоммерческий, и даже не требуется рекламировать Переславль.
Может нам стоило пропагандировать православие? Лично я почувствовал, что после денег это единственное, что объединяет массы. Но в Школе Родченко и религиозность считается дурным тоном.
Приходилось ли вам путешествовать по другим малым городам России? Если да, то заметили ли вы что-то, что их роднит, является той характерной чертой, которую можно обнаружить практически в любом провинциальном российском городе?
Москва — жирная шлюха в золоте. Днем правит государством Российским, вечером — в Большой театр, ночью — на панель, а утром — в церковь на молитву. Малые города роднит космическая с Москвой разница.
Есть мысль поработать с истинно цифровыми возможностями фотоизображения. Техническая революция давно произошла, а документальные фотографы до сих пор эксплуатируют цифровые камеры, как пленочные. Используют только скорость и низкую стоимость. Документальная фотография консервативна, в отличие от искусства.
И напоследок. Что бы вы хотели пожелать российским коллегам-фотографам?
Сейчас очень модно рассуждать о том, что в России нет художественной системы, рынка. Винить кого-то. Но проблема шире: страна на перепутье и ее раздирают внешние силы. Государство не заинтересовано в культурном развитии населения. Наоборот, при существующей политике культура вредна, массы должны оставаться невежественным быдлом. Но во всем виноваты мы сами. Я уверен, Россия стоит того, чтобы за нее побороться. У нас богатейшие культурные традиции. Так давайте начнем уважать себя, и сами создавать произведения, художественную систему и рынок. Работы много, и это здорово!
Никита, спасибо за обстоятельную беседу, желаем вам творческих удач и плодотворной работы!
Интервью подготовила Юлия Митич
(Visited 359 times, 1 visits today)
Фотография: Никита Шохов
Вера, 9 лет : «Это со мной первый раз: пришел фотограф и придумал такие разные сценки: говорил, как нам с братом вставать, одежду выбирал. Мне очень-очень понравилось, было весело. Самое смешное: я в ванной крашусь, мой брат чистит зубы, и ему на ноги льется душ.
Вообще, я учусь в школе и хожу на танцы в ДК ЗИЛ и на гимнастику в «Олимпийский». Люблю с папой порисовать, повырезать, полепить. Я бы хотела стать дизайнером, планировать квартиры. Гулять люблю на ЗИЛе и по Красной площади. Когда приходит брат (ему 16), мы обычно говорим, играем - и он уходит».
Егор и Надя Грязновы, Аня Харитонова
Фотография: Никита Шохов
Надя, 9 лет : «Я люблю книжки, сейчас читаю про Гарри Поттера. Занимаюсь верховой ездой, мне очень нравятся лошади, а также собаки, кошки там всякие. Когда я была помладше, хотела стать учителем, но сейчас уже не уверена».
Егор, 11 лет : «Мы с Надей любим в шашки играть, обычно я побеждаю. Иногда всей семьей играем в «Монополию», там чаще всего папа выигрывает. Я занимаюсь борьбой на стадионе «Торпедо». Кем я хочу стать? Как папа, в президентском полку водителем работать».
Катя и Миша Сапрыкины
Фотография: Никита Шохов
Миша, 18 лет : «Я нынче учусь в Высшей школе экономики. Свободного времени у меня немного, но в принципе я люблю играть в футбол и ходить на концерты. Бывают в Москве вечеринки, когда акцент делается не на музыку, а на пафос, на уровень посетителей, - на такие я не хожу. В последний раз был на концерте Кати Шилоносовой на «Стрелке».
Съемка прошла классно, потому что мы с фотографом Никитой более-менее знакомы - он снимал нас в лагере «Камчатка». Еще меня как-то фотографировали для одного журнала, но он закрылся. Так что для меня это не первый опыт. А вот сестре было тяжелее, конечно, она не привыкла позировать. К сожалению, не было дома нашего младшего брата Феди (ему 4 года), думаю, вот он бы с удовольствием перед камерой отплясывал. Нам с Катей нужно было изобразить такой сюжет, что типа я ее наставник и помогаю ей во всем (на самом деле, конечно, не так, но мы сумели это сыграть). Самая моя любимая фотография в этой серии - где мы с Катей стоим в комнате с велосипедом. Потому что велосипед - моя радость, и сестра - моя радость. А еще дело в том, что мой велосипед по правилам родителей все время стоит в подъезде снаружи, а тут появилась возможность безнаказанно затащить его домой».
Данила Пермин, Клим Калашников, Елисей и Савелий Романенко
Фотография: Никита Шохов
Клим, 12 лет : «Я в 6-м классе. Мне очень нравятся наши учителя, хорошо преподают. Люблю математику, обществознание и русский. У меня немного свободного время, английским и французским занимаюсь и еще в видеоигры играю. Любимые - всякие бродилки, квесты, шутеры, Cаll of Duty. А любимая книжка - «Двадцать тысяч лье под водой».
Меня не особо волнует, кем я буду, главное, чтобы много получал. Ну я и думаю бизнесом каким-то заняться. У меня папа тоже этим занимается, не прямо сам, но он там значительное лицо. Он меня брал несколько раз на работу, объяснял. Я заинтересовался и даже работал. Все понравилось. С какой-то стороны, хотелось бы пойти уже сейчас работать, но с другой - в школе весело и интересно, каждый раз новое что-то изучаешь, а на работе приходится делать одно и то же постоянно.
В фотосессии я участвовал вместе со своими друзьями, нас просили показать, как мы обычно проводим досуг. Вот мы и присели поиграть в приставку, погуляли. Шашлыки еще жарили: мы это и правда делаем, нас папа научил. После съемок мяса поели, вкусно было».
Настя Тихонова
Фотография: Никита Шохов
«Мне 15 лет, я учусь в Пушкинском лицее и уже 7 лет рисую. Мой папа художник и дизайнер, а мама - учительница мировой художественной культуры и литературы. По воскресеньям родители ведут занятия в Музее Москвы, а я им помогаю вести детские мастер-классы. Я хочу быть реставратором, нам в Пушкинском музее показывали, как это делается. А еще с детства люблю Хеллоу Китти, у меня все тетрадки с ней.
На этой фотографии я не сплю наяву, а танцую перед зеркалом. Фотограф Никита меня спросил, что я обычно делаю, когда никого нет дома, я и рассказала. А еще часто, когда я не занимаюсь дома уроками, хотя должна, то делаю коллажи. Просто у меня какой-то образ перед глазами встает, я вырезаю разные изображения и складываю в новую картинку».
Нина Гридчина и Маруся Аджави
Фотография: Никита Шохов
Нина, 18 лет : «Я изучаю менеджмент в РАНХиГС при президенте РФ, хотя это не совсем то, чем я планирую заниматься. На самом деле я мечтаю открыть ресторан и помимо учебы хожу на курсы кондитерского мастерства. Как-то так случается, что в Москве все места, которые мы с друзьями любим, постоянно закрываются, и мы от этого страшно страдаем. И хотелось бы создать место, рассчитанное на то, что там будут собираться ребята примерно моего возраста: 16–20 лет. Там они смогут чувствовать себя комфортно, и к тому же там будет вкусная еда. Во-первых, мое любимое место из тех, что существуют сегодня, это Pie Point, еще я очень любила U-Shake на Тверской-Ямской. В свободное время готовлю торты на заказ, печенья, постоянно думаю над новыми рецептами, учусь фотографировать еду. Пока только на пленку.
На съемке Никита просил меня сделать вид, как будто меня дети ужасно раздражают, но на самом деле я люблю своих младших брата и сестру. И они меня очень любят, что мне безумно льстит. Я чирлидингом, помимо всего, занимаюсь и очень редко бываю дома, но когда мы вместе, я, например, прививаю детям любовь к науке. Мы вместе смотрим документальное кино, и хотя моему брату Артему только четыре, он может от начала и до конца высидеть документальный фильм про горы. Ну а Маруся еще маленькая, ей всего два».
Федор и Маргарита Дорофеевы
Фотография: Никита Шохов
Маргарита, 7 лет : «Когда мы фотографировались в Фединой комнате, я играла на игрушечном пианино, а Федя решал задачки. Мне это очень понравилось. Мы с Федей вообще редко вместе что-то делаем, обычно играем сами с собой или учим уроки, а после того сразу садимся ужинать. Во что я играю? Ну читаю, мне нравится «Королевство кривых зеркал». Там девочка Оля попала в зазеркалье, и там все слова были наоборот, а плохие люди мальчика Гурда (это как «друг») заковали в наручники. Моя самая любимая игрушка My Little Pony. У меня есть несколько пони: Искорка, Силестия, Эпплджек и Радуга. И несколько хобби: я занимаюсь хором и танцами хип-хоп в ДК ЗИЛ».
Федор, 9 лет: «Очень люблю математику, мне она легко дается, потому что я занимаюсь шахматами, а эти две вещи связаны. Когда меня с сестрой снимали, я расставил все свои доски, чтобы показать, какие у меня есть разнообразные шахматы, и наша кошка в этот момент начала разбрасывать фигуры. В итоге фото, кажется, неплохие получились».
Дуня Ковшарова, Ерофей и Илья Бабицкие
Фотография: Никита Шохов
Ерофей, 17 лет : «Хочу поступать в МГУ и сейчас ничем почти не занимаюсь, вот только к ЕГЭ этому дурацкому готовлюсь. Когда-то давно ходил в музыкальную школу на балалайку, уже не играю, да и раньше особо не усердствовал. Из литературы мне Достоевский нравится, он отличный, умные вещи говорит. Я прочитал «Бесов», «Идиота», «Братьев Карамазовых», «Преступление и наказание».
У меня две сестры и брат, родные. Им сниматься очень понравилось, хотя в реальной жизни мы почти ничего такого не делаем - ни в ванной не лежим, ни на гитаре не играем. Мама у меня художник, а папа - астроном-любитель. Часто объясняет нам всякие вещи, которые мы в школе не понимаем, и вообще просто интересные вещи. Себя лет через 20 я вижу бородатым-бородатым биологом».
Настя и Полина Веденяпины
Фотография: Никита Шохов
Полина, 16 лет: «Обычно мы с сестрой (ей 10) не так много общаемся. Наши беседы сводятся к паре фраз в стиле «отдай, это мое» или «можно не входить в мою комнату?». Но, когда есть время, мы вместе гуляем, рисуем, сестра любит, когда я ей помогаю с ее школьными проектами. Из-за поступления у меня мало времени, Настя на меня обижается, может подойти сказать: «Знаешь, ты не обращаешь на меня внимания, поэтому я не подарю тебе подарок на Новый год». Потом приходит извиняется и говорит, что очень меня любит. Когда мне самой было 10, я думала, что у меня наконец-то появился человек, с которым я буду играть без остановки, у нас совпадали интересы. Сейчас, конечно, все не так, но она тоже становится какой-то взрослой, с ней можно просто поговорить, и это очень здорово.
Я и сама люблю фотографировать и думаю этим потом заняться. Я часто бываю в музеях вроде МАММ, но я совсем себе не представляла, что такое съемка, пока Никита не пришел. Первая съемка была очень странной, он надел на нас халаты, и мы должны были завтракать. Представьте себе, что два ребенка пытаются изобразить, что они вдвоем завтракают, и им очень весело. Но самая странная съемка была в ванной, она у нас очень розовая, как у таких настоящих девочек, и мы в розовой одежде должны были залезть в воду с нашим шпицем на руках. Еще я бегала в каком-то очень красивом мамином платье на тренажере. Как я поняла, идея фотографа в том, чтобы как-то утрировать образы и потом запечатлеть это, только тогда это будет круто и интересно выглядеть».
Виктория и Алексей Малиновские
Фотография: Никита Шохов
Виктория, 15 лет : «Я занимаюсь в театральной студии на ЗИЛе, она называется «Город мастеров». Мечтаю связать с этим свою жизнь, решила для начала пойти в художественный колледж и стать гримером. Свободное время по-разному провожу - сегодня вот была на концерте Дианы Арбениной. Вообще, очень люблю собак и уделяю им много времени, хожу на собачьи выставки. У меня такса Дрема.
Когда мы предвкушали съемку, даже не ожидали, что это будет настолько интересно. Больше всего понравилась съемка в ванной. Мы с братом пытались изобразить танец рок-н-ролл (мы учили его на юбилей нашего театра), после чего мама надела на брата белое одеяние, и, как я помню, он возомнил себя богом».