Уже в студенческие годы Чернышевский был готов посвятить всего себя революционной деятельности. К этому же времени относятся его первые литературные работы. Он писал политэкономические, литературно-критические и историко-литературные работы, статьи, освещающие экономико-политические вопросы. Николай Гаврилович являлся идейным вдохновителем организации «Земля и воля».
Политическая идеология: крестьянский вопрос
В нескольких своих публикациях Чернышевский затрагивал идею освобождения крестьян с землей без выкупа. В этом случае должно было сохраниться общинное владение, что привело бы в дальнейшем к социалистическому землепользованию. Но по мнению Ленина, это могло бы привести к наиболее быстрому и прогрессивному распространению капитализма. Когда пресса печатала «Манифест» царя Александра II, на первой странице «Современника» поместили только выдержки. В этом же номере были напечатаны слова «Песни о неграх» и статья о рабстве в Соединенных Штатах. Читатели понимали, что именно хочет сказать этим редакция.
Причины ареста теоретика критического социализма
Чернышевский был арестован в 1862 году по обвинению в составлении прокламации «Братским крестьянам...». Воззвание было передано Всеволоду Костомарову, который (как потом выяснилось) оказался провокатором. Николай Гаврилович уже тогда в документах и переписке между жандармерией и полицией назывался «врагом Империи номер один». Непосредственным поводом ареста послужило перехваченное письмо Герцена, в котором упоминался Чернышевский в связи с идеей издательства запрещенного «Современника» в Лондоне.
Следствие продолжалось полтора года. В виде протеста Николай Гаврилович объявлял голодовку, которая продолжалась 9 дней. В тюрьме он продолжал работать. За 678 суток заключения Чернышевский написал минимум 200 листов текстовых материалов. Наиболее масштабное произведение этого периода - роман «Что делать?» (1863 год), опубликованный в 3-5 номерах «Современника».
В феврале 1864 года сенатор объявил приговор по делу: ссылка на каторгу на четырнадцать лет, а затем пожизненное поселение в Сибири. Александр II уменьшил срок каторжных работ до семи лет, но в целом Николай Гаврилович пробыл в тюрьме, на каторжных работах и в ссылке более двадцати лет. В мае состоялась гражданская казнь Чернышевского. Гражданской казнью в Российской империи и других странах был вид наказания, состоящий в лишении заключенного всех чинов, привилегий по сословию, собственности и так далее.
Церемония гражданской казни Н. Г. Чернышевского
Утро девятнадцатого мая 1864 года выдалось туманным и дождливым. На Мытнинской площади - на месте гражданской казни Чернышевского - собралось около 200 человек: литераторы, сотрудники издательств, студенты, переодетые сыщики. К моменту оглашения приговора собралось уже около двух с половиной тысяч человек. По периметру площадь была оцеплена городовыми и жандармами.
Подъехала тюремная карета, из которой вышли трое. Это был сам Николай Чернышевский и двое палачей. Посреди площади стоял высокий столб с цепями, к которому и направились вновь прибывшие. Все замерло, когда Чернышевский поднялся на возвышение. Солдатам скомандовали: «На караул!», а один из палачей снял с осужденного фуражку. Началось чтение приговора.
Неграмотный палач читал громко, но с заиканиями. В одном месте он едва не выговорил: «сацалических идей». По лицу Николая Гавриловича пробежала усмешка. В приговоре объявлялось, что своей литературной деятельностью Чернышевский имеет большое влияние на молодежь и что за злой умысел к свержению существующего порядка он лишается прав и ссылается на каторгу на 14 лет, а затем навсегда поселяется в Сибири.
Во время гражданской казни Чернышевский был спокоен, все время отыскивал кого-то в толпе. Когда приговор был прочтен, великого сына русского народа опустили на колени, переломили над его головой шпагу, а затем приковали его к позорному столбу. Четверть часа стоял Николай Гаврилович посреди площади. Толпа затихла и на месте гражданской казни Н.Г. Чернышевского воцарилось гробовое молчание.
Какая-то девушка кинула к столбу букет цветов. Ее тут же арестовали, но этот поступок вдохновил других. И другие букеты упали к ногам Чернышевского. Его спешно освободили от цепей и усадили в ту же тюремную карету. Молодежь, присутствовавшая на гражданской казни Чернышевского, провожала своего друга и учителя криками «До свидания!». На другой день Николая Гавриловича отправили в Сибирь.
Реакция русской печати на казнь Чернышевского
Русская печать вынужденно хранила молчание и ни словом не обмолвилась о дальнейшей судьбе Николая Гавриловича.
В год гражданской казни Чернышевского поэт Алексей Толстой был на зимней придворной охоте. Александр II хотел было разузнать у него о новостях в литературном мире. Тогда Толстой ответил, что «литература надела траур по поводу несправедливого осуждения Николая Гавриловича». Император резко оборвал поэта, попросив никогда не напоминать ему о Чернышевском.
Дальнейшая судьба писателя и революционера
Первые три года каторги Чернышевский провел на монгольской границе, а затем был переведен на Александровский завод. Ему было разрешено свидание с супругой и малолетними сыновьями. Жилось Николаю Гавриловичу не слишком тяжело, так как политические заключенные в то время не несли настоящей каторжной работы. Ему можно было общаться с другими заключенными, гулять, какое-то время Чернышевский даже жил в отдельном доме. Одно время на каторге устраивались спектакли, для которых революционер писал небольшие пьесы.
Когда срок каторги закончился, Николай Гаврилович мог сам выбрать место жительства в Сибири. Он перебрался в Вилюйск. В письмах Чернышевский никого не расстраивал жалобами, он был спокоен и бодр. Николай Гаврилович восхищался характером своей супруги, интересовался ее здоровьем. Сыновьям он давал советы, делился своими знаниями и опытом. В это время он продолжал заниматься литературной деятельностью и переводами. На каторге все написанное Николай Гаврилович сразу же уничтожал, на поселении он создал цикл произведений о русской жизни, значительнейшим из которых является роман «Пролог».
Русские революционеры несколько раз пытались освободить Николая Гавриловича, но власти не позволяли. Только к 1873 году ему, больному ревматизмом и цингой, разрешили переехать в Астрахань. В 1874 году Чернышевскому официально предлагают освобождение, но он не подает прошение. Благодаря заботам Михаила (сына Чернышевского) в 1889 году Николай Гаврилович перебирается в Саратов.
Через четыре месяца после переезда и через двадцать пять лет после гражданской казни Чернышевский скончался от кровоизлияния в мозг. До 1905 года работы Николая Гавриловича были в России под запретом.
Другие известные личности, подвергнутые гражданской казни
Первым в российской истории гражданской казни подвергли гетмана Мазепу. Церемония проходила в отсутствие осужденного, который скрывался в Турции.
В 1768 году лишена всех имущественных и сословных прав Салтычиха - Дарья Николаевна Салтыкова, изощренная садистка и убийца нескольких десятков крепостных крестьян.
В 1775 году палачи провели ритуал казни М. Шванвича, а в 1826 году лишены прав декабристы: 97 человек в Санкт-Петербурге и 15 морских офицеров в Кронштадте.
В 1861 году гражданской казни подвергли Михаила Михайлова, в 1868 - Григория Потанина, а в 1871 - Ивана Прыжкова.
С нарастанием революционной ситуации журнал переходит от разоблачения экономической несостоятельности готовящейся крепостнической реформы к пропаганде революции.
С приходом в журнал в 1858 г. Н.А. Добролюбова позиции революционеров-демократов значительно усиливаются. «Современник» как центр передовой идеологии и идейный штаб освободительного движения в эти годы начинает играть особенно важную роль Вопросы, связанные с обсуждением крестьянской реформы, условий освобождения крестьян, которые постоянно обсуждались в журнале с 1857 г., фактически снимаются с повестки дня. Они уступают место пропаганде революции и восстания как наиболее радикального средства преодоления гнета помещиков.
С 1859 г. меняется и структура издания. «Современник» превращается из журнала литературно-общественного в журнал общественно-политический и литературно-художественный. Он делится на два отдела: литературно-художественный и публицистический. Впервые после журнала Карамзина «Вестник Европы» разрешено открыть отдел «Политика»
В 1859 г. «Современник» занимает первое место среди других ежемесячных журналов по влиянию и тиражу (5500 экземпляров). Причем тираж в последующие годы продолжает расти. Чернышевский и Добролюбов становятся властителями дум своего поколения.
Добролюбов в своих критических статьях, таких как «Луч света в темном царстве», «Что такое обломовщина?», «Когда же придет настоящий день?», развенчивает крепостничество, порицает либералов за нерешительность и предательство народных интересов, воспитывает веру в освободительную силы народа. Используя сюжет романа Тургенева «Накануне», критик призывает бороться против «внутренних турок», не верить реформам правительства.
В 1858 г. Добролюбов при одобрении Некрасова организует в «Современнике» новый сатирический отдел (фактически журнал в журнале) под названием «Свисток». И этот отдел был направлен прежде всего против русского и международного либерализма и все носителей реакционных, антинародных идей. Здесь Добролюбов проявил себя как талантливый позт-сатирик.
В статьях политического содержания Добролюбов, анализируя опыт исторического развития передовых европейских стран, приходит к выводу об общих революционных путях преодоления сопротивления эксплуататорских классов как в Европе, так и в России (статья «От Москвы до Лейпцига») Особенность России должна заключаться только в более решительной и последовательной борьбе.
Идеи революции в статьях и рецензиях Добролюбова отразились не менее ярко, чем у Чернышевского. В качестве примера можно назвать статью Добролюбова «Когда же придет настоящий день?», отмеченную горячей симпатией критика к борцам за счастье народа – Инсарову и Елене Стаховой. Статья могла быть расценена как прямая революционная прокламация. Прибегая к аллегории, критик поясняет свою мысль: попробуйте перевернуть ящик, если вы в нем сидите. Это трудно сделать. Дворяне и были теми людьми, которые сидели в ящике. Но человеку, который не сидит в ящике, т.е. не связан с крепостническим строем, сделать это легко: достаточно ударить по нему ногой.
Значение «Современника» в русской журналистике исключительно велико. Это был один из лучших журналов Х1Х в. Главными его достоинствами были полное идейное единство, строгая выдержанность направления, преданность интересам народа, прогресса и социализма. Здесь были напечатаны лучшие статьи русской публицистики, многие стихи Некрасова, роман Чернышевского «Что делать?», здесь началась деятельность великого русского писателя М.Е. Салтыкова-Щедрина.
Все годы издания «Современника» цензура зорко следила за ним. В 1862 г. журнал был приостановлен за революционное направление на 6 месяцев. А в 1866 г., уже после смерти Добролюбова и ареста Чернышевского, был закрыт с нарушением законодательства о печати по личному распоряжению царя.
Добролюбов издавал сатирическое приложение к журналу «Современник» - «Свисток». В период 1859-1863 гг. всего вышло 9 номеров. Название стало нарицательным, благодаря Каткову, который применял кличку «свистуны» для обозначения последователей Чернышевского и Добролюбова. Сами революционные демократы не смущались этой клички, принципиально приписывая этому прозвищу положительное значение.
«Литературные критики наши, начиная с 40-х годов, прямые трибуны, для которых художественные произведения не более, как предлог выяснить свои общественные идеалы. Они создали особый род критических статей «по поводу», которые очень мало занимались эстетической стороной произведения и очень много общественными выводами, из него вытекающими» (Венгеров С.А. Героический характер русской литературы \\ Собрание сочинений. Т.1 СПб., 1911.39).
«Вся жизнь Белинского проникнута поэзией, статьи его облиты светом внутреннего пожара. Вся жизнь Добролюбова, все статьи его, его переписка с друзьями, его дневники – все отражает в себе натуру упорно прямолинейную, без мечтательных порывов к идеальным вершинам деятельности, без жажды красоты и совершенства» (Волынский А.Л. Русские критики. Спб. 1896. С.135).
3. КОНЕЦ «СОВРЕМЕННИКА»
1. СКАНДАЛ В ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ЖУРНАЛИСТИКЕ
После покушения на царя Александра II Каракозовым он был закрыт. С 1868 г. Некрасов совместно с Салтыковым - Шедриным стал издавать журнал «Отечественный записки». Переход в руки Некрасова «Отечественных записок», раскол бывшей редакции «Современника» – самая скандальная история в русской журналистике XIX века.
После запрета журнала «Современник», многие перешли работать в журнал «Отечественные записки» Некрасова. Но Ю. Жуковского и М. Антоновича Некрасов не взял. Причиной этому было то, что цензурное ведомство было решительно против участия Антоновича и Жуковского в «Отечественных записках». Но дело было не только в этом, М. Антонович и особенно Ю. Жуковский предъявили повышенные материальные претензии.
М. Антонович и Ю. Жуковский попробовали выпускать журнал «Космос», но он не пользовался успехом. В обиде на Некрасова М. Антонович и Ю. Жуковский выпустили брошюру «Материалы для характеристики современной русской литературы» (1868), где обвиняли Некрасова с том, что он использовал авторитет Белинского, Чернышевского и Добролюбова в своих корыстных целях. И это недалеко от истины, но не совсем верно, - ведь Некрасов был не только владельцем журнала «Современник», но и сам был талантливым поэтом. Хотя они были правы, Некрасов был не столько поэтом, сколько литературным «бизнесменом». Еще А. Герцен называл Некрасова литературным Ruffiano – т.е. мошенником. Да и Тургенев поддерживал это мнение А. Герцена, говоря, что пора выставить «этого бесстыдного мазурика на лобное место» .
Эта брошюра сильно задела Некрасова. Н. Михайловский свидетельствовал, что Некрасов «…прямо-таки заболел и как теперь вижу его вдруг осунувшуюся, точно постаревшую фигуру в халате» (Михайловский Н.К. Литературные воспоминания и современная смута. СПб. 1900. Т.1. с.74). Салтыков-Щедрин по этому поводу буквально «рвал и метал», почти нецензурно выражался в адрес этой брошюры.
Елисеев Ответ на критику \\ Отечественные записки. 1869. №4. Салтыков-Щедрин т.9.
2. АНТОНОВИЧ М.А. (1835-1918)
Максим Алексеевич Антонович (1835-1918) принадлежал к кругу Чернышевского и Добролюбова. После смерти Добролюбова и ареста Чернышевского в 1862 году Антонович фактически возглавил «Современник». Из семьи дьячка. Семинарист, закончил в 1859 году Петербургскую духовную академию. По окончании он направлен на должность профессора в харьковскую семинарию, но наотрез отказался. Тогда ему было предписано явится в Харьковскую епархию, но он не появился и там. Его везде искали, а Антонович в то время жил без паспорта в Петербурге, и активно сотрудничал в «Современнике».
Эта критика напрочь закрыла М. Антоновичу дорогу в демократической публицистике. К слову сказать, в последние годы жизни Некрасова они примирились, он проводил много времени с уже смертельно больным поэтом. В статье «Несколько слов о Н.А. Некрасове» (1878) он дает ему высокую оценку.
В 1866 году стал постепенно проявлять большой интерес к естествознанию, особенно к геологии и химии. Его работы по философии естествознания в поздний период неплохо написаны и сыграли свою роль в популяризации науки, особенно в популяризации дарвинистской теории, - он автор большой работы «Чарльз Дарвин и его теория» (1896). Интересен своими воспоминаниями о 60-х годах XIX века, которые были им написаны в начале XX века. Работа в «Современнике» - это его наиболее активный период творчества.
До философского уровня мышления он так и не поднялся, чем даже «бравировал» в своих статьях. Хотя, при всем этом отличался достаточной образованностью, которая позволяла ему не делать «ляпсусов» как «зеленая» молодежь из «Русского слова». Наиболее интересен своей критикой ведущего философа того периода П.Л. Лаврова. Петру Лавровичу многие обязаны своими вершинами «философской» мысли – только благодаря тому, что его критиковали Н. Чернышевский, М. Антонович и П. Ткачёв мы и можем «записать» этих критиков в историю русской философии.
В своей статье «Два типа философов» он добивается ответа от Петра Лавровича на то, что есть философия? Он никак в выступлении П. Лаврова в «Отечественных записках» (1861,№1) не найдет ответа у него на этот вопрос, напоминая тупого мальчишку, который хочет добиться от учителя математики простого и ясного ответа в двух словах на то, что есть математика? Не понимая, что, чтобы понять это, надо посидеть не один год за партой. Лавров же ясно говорит о философии с пониманием дела: «Справедливо, что философия присутствует во всякой нашей мысли, следовательно, она может быть открыта во всякой произвольно выбранной фразе. Конечно, в одном случае удобнее, в другом менее удобно открыть её присутствие, но всегда возможно.»()
Но «семинарист- расстрига» считает все это «совершеннейшей дичью». Вообще их спор напоминает спор Сократа с каким-нибудь из его оппонентов в диалогах Платона. Оппоненты Сократа в такой же степени тупы и самоуверенны.
Сам же он, отвергая «домыслы» идеалиста Лаврова, выстреливает «мощную» мысль:
«Как человек есть часть природы, так и наука о нем должна быть частью естествоведения, психологию нужно вырвать из мертвящих рук метафизики, соединить её с физиологией, и весьма хорошо бы присматривать за нею, чтобы она снова не пустилась в метафизику, когда ей позволят особою, самостоятельно да отдельно.»(90)
Тем не менее Антонович относит Лаврова к единственному новому философу, который достоин внимания: «За исключением неопределенного образа г. Страхова, первое и последнее место в числе новых философов бесспорно принадлежит г. Лаврову, т.е. он только и есть один новый философ. На него обращены взоры всех с надеждой и ожиданиями: за ним окончательно утвердилась репутация нашего русского философа, деятельного и трудолюбивого; и эта репутация вполне им заслужена» (Антонович М.А. Избранные философские сочинения.
ОГИЗ. 1945. С.35-36)Можно только сожалеть, что он умер в 1918 году, в 30-х – 40-х годах был большой спрос на «надсмотрщиков» над метафизикой. Не случайно его сочинения были переизданы в 1945 году.
Антонович в критике «Русского слова» доходил до оскорблений «хавронья», «гнилой бутерброд», «барский лакей», «бессовестная рожа».
«В этой полемике Антонович был совершенно прав,* обличая Благосветлова (человека, очень несимпатичного и грубого эксплуататора) и указывая промахи Писарева, но на публику поток ругательств и взаимных изобличений произвел крайне тягостное впечатление и не мог не уронить престижа обоих журналов» (Венгеров С.А. Очерки по истории русской литературы. 2 изд. СПб. 1907. С.74-75).
3. ЖУКОВСКИЙ Ю. (1822-1907)
Юрий Галактионович Жуковский окончил училище правоведения, служил в сенате и государственной канцелярии. Потом занимался литературной деятельностью, издал повесть «Петербургские ночи», выступил с первой статьей «Общественные отношения России с точки зрения исторической науки права» («Весна». 1859). Далее активно участвует в работе журнала «Современник». После закрытия «Современника» Жуковский лавировал между «Современным обозрением» Н. Тиблена (этот журнал начал издаваться в 1868 году и просуществовал всего полгода) и «Отечественными записками» Некрасова, ища где ему предложат более выгодные материальные условия.
Затем совместно с Антоновичем редактировал журнал «Космос» (1869). После неудачи в дальнейшей литературной карьере он вновь поступает на службу в министерство финансов, став далее управляющим Госбанком, сенатором.
В данном случае, он, может быть, оказался честнее, чем Некрасов, который продавал «слезы о народе»; торговал «духом» так, как торгует проститутка своим телом. Конечно, как говориться, он потерял свой «демократизм», но кто сказал, что там этот «демократизм» присутствовал?
Главное, что Ю. Жуковский в своих работах продолжил традиции так популярного у сотрудников журнала «Современник» «экономизма», который можно было интерпретировать, в зависимости от симпатий или антипатий, от возрастной психологии разным образом – как в революционном, так и в либеральном направлении.
Впоследствии Ю. Жуковский известен своим выступлением против Маркса со статьей «Карл Маркс и его книга о капитале (Вестник Европы. 1877. №9). Оно вызвало серьезный общественный резонанс, на его выступление отозвался сам Маркс. В связи с этим, в принципе двигаясь в русле заданной Н. Чернышевским идейной традиции, оказался не «в чести» перед марксистами. В. Ульянов называл его «пошло-буржуазным» экономистом. (см. Ульянов В.И. Полное собрание сочинений. Т.1. С.131).
На эту критику живо откликнулся К. Маркс. Вместе с Жуковским в критике марксизма участвовал Б. Н. Чичерин в работе «Немецкие социалисты. Карл Маркс. (Сборник государственных знаний. Т.IV. 1878)
Отозвались на критику Н. Зибер статьей «Несколько замечаний по поводу статьи г. Ю. Жуковского «Карл Маркс и его книга о капитале» (Отечественные записки. 1877. №11) и статьей «Чичерин contra К. Маркс» (Слово. 1879. 32). Откликнулся и Михайловский (Отечественные записки. 1877. №10).
Жуковский считал себя реалистом, выступая против идеализма. По Жуковскому природа идеализма обусловлена следующим: «Чистая мысль, стремясь обнять мир фактов, ставит* своей задачей дать их изменчивому содержанию неизменное; посреди временного и случайного отыскать вечное и непреходящее и притом, - что главное – не через посредство анализа этих фактов, а само из себя совершенно независимо от них – путем чистой дедукции» (Жуковский Ю. Политические и общественные теории XVI века. СПб. 1866. С.4). Именно на этом, по мнению Ю. Жуковского, и построена вся идеалистическая философия. Жуковский подчеркивает, что современность не терпит такого подхода, она требует не построения умозрительных, хотя и стройных систем, а знания фактов реальности.
По мнению Ю. Жуковского абсолютного знания не существует. Чистая мысль – это «односторонняя способность человеческого организма», которая оперирует «условностями», а потому вряд ли способна дать нам истинное знание реальности. Сама жизнь , представляет собою пеструю «цепь условностей», и только как эта «цепь условностей» может быть и понята. Именно реализм, который исповедует Ю. Жуковский, «…знает жизнь, как ряд условностей, и противополагает себе идеализм или безусловное, как отсутствие жизни, в котором для него не может быть ничего интересного» (Жуковский Ю. Политические и общественные теории XVI века. СПб. 1866. С.12). Сама «чистая мысль» – это деятельность только «упорядочивающая» и «упрощающая» деятельность по систематизации «реального знания».
Корень реализма, по Ю. Жуковскому, находится в точных науках. Реализм везде ищет точных знаний во всех сферах путем опыта. Потому путь реализма «…долгий и сложный; задача его представляет лабиринт подробностей, который не может быть пройден одним махом, одной философской системой или даже одним временем» (Жуковский Ю. Политические и общественные теории XVI века. СПб. 1866. С.12). В связи с этим он сетует, что человек всегда бежит от этого трудного пути «..надеясь скорее похитить знание, чем добыть его» (там же. С.12-13). Но сии «прометеевские» попытки не приносили успеха: «Он начинал свои прометеевские попытки с мифического мистицизма, сбитый раз, он обращался к опыту, но тут же создавал суеверные стремления, превращая знания в алхимию, кабалистику и заклинания. Раз обманутый в таких средствах, он обращался к умозрениям и здесь проходил те же колебания.
Как идеализм мистический имел свой спиритуализм и материализм, свою мифологию и заклинания, так идеализм философский имел своих спиритуалистов и материалистов и свои переходы от безусловности материи к безусловному духу» (Жуковский Ю. Политические и общественные теории XVI века. СПб. 1866. С.12-13). Современность же идет по позитивному пути, оно отказывается от знания «безусловного»: «Новым решительным шагом ступает современное знание в область реального, отказываясь от безусловного. Среди такого положения вещей философия поневоле сводится с своего олимпийского предъестала, и от нее требуют истин осязательных не для одних больных умов, а для рук, притупленных грубых трудом, как от всякого труда очень явственной материальности» (Жуковский Ю. Политические и общественные теории XVI века. СПб. 1866. С.13).Ю. Жуковский писал, что издавна предметом исследования науки было два мира: мир естественных явлений и мир»явлений нравственного порядка». Все они пользовались «фактами и опытами». Все эти науки пришли к выводу о «…невозможности представить каждая по своей части общей философской системы; и вопрос о конечной системе был отложен науками в дальний ящик, и сама философия, столь интересовавшая прежде, потеряла кредит и была забыта» (Жуковский Ю.Г. История политической литературы XIX столетия. СПб. 1871. С.7).
Большое значение Ю.Жуковский придавал математике, считая, что именно благодаря ей естественные науки и получили свое продвижение. Чего не скажешь о «нравственных» науках, ибо этот класс явлений трудно описывать математическими методами. Потому-то, по мнению Ю. Жуковского, здесь отдается предпочтение дедуктивному или гипотетическому методу. Но, по мнению Ю. Жуковского, это не свидетельствует о том, что естественные науки не используют дедуктивные и гипотетические методы, но суть состоит в том, что в естественных науках они поддерживаются опытом.
В отношении «нравственных» теорий, по мнению, Ю. Жуковского, человек склонен рассматривать проблемы существования с двух точек зрения: со своей личной точки зрения и с точки зрения окружающих человека условий реальности. Человек, с одной стороны, стремится наслаждаться, но, с другой, внешние условия мешают ему это делать. Потому-то в древнем мире, по мнению Ю. Жуковского, сформировались две «нравственно-философские» системы. Одна «фаталистическая», подчиняющая человека внешним условиям и отрицающая за человеком возможность устраивать свою жизнь. Другая же, это «социалистическая», которая признает возможность человеку самоопределяться в мире. Первая теория дает элемент порядка и дисциплины и элемент статический, вторая – элемент прогрессивный и элемент динамический. Ю. Жуковский считает, что две эти системы неприемлемы в полной мере, не могут удовлетворить «требованиям теоретической системы» и реальности, ибо: «Мы не можем рассматривать человека как существо совершенно самостоятельное среди природы, не можем его рассматривать и как существо, самостоятельность которого постепенно признается, хотя в конце концов должна все-таки иметь свои пределы» (Жуковский Ю.Г. История политической литературы XIX столетия. СПб. 1871. С.V). а потому становление реальной «нравственной» науки состоит в признании этих двух начал равноправными.
Жуковский являлся сторонником экономического редукционизма: «Человеческое общество вообще может быть рассматриваемо как обширное экономическое учреждение» (Жуковский Ю.Г. История политической литературы XIX столетия. СПб. 1871. С.199). По его мнению: «Общество возникло ради хозяйственного и экономического начала. Но это начало не могло прямо осуществиться; хозяйственные интересы народов не могли быть прямо соблюдены. Военный исторический период мог быть только подготовлением к осуществлению главной цели; а не сам по себе целью. Но этот период был до того сложен и продолжителен, что самая главная цель общежития едва ли не утратилась вовсе из виду и историки едва ли не привыкли видеть в общежитии одну задачу, этого нарастания военной силу и политического могущества» (Жуковский Ю.Г. История политической литературы XIX столетия. СПб. 1871. С.201). Здесь он отмечает роль любимого его мыслителя – А. Смита.
Он разделял общество на три «начала»: «Три теоретические элемента, три отвлеченные начала, представляются нам определяющими в каждое данное время гражданское сознание общества - элемент юридический или право, элемент политический и элемент экономический» (Жуковский Ю. Политические и общественные теории XVI века. СПб. 1866. С.155). Жуковский считает, что основа права и политики – это экономика. По Жуковскому, настоящий двигатель человеческой культуры состоит «…в стремлении человека к улучшению своего положения против того, что дала ему непосредственная природа. Это стремление к улучшению своего положения и должно стало быть считаться за начало движущее всей общественностью, для которого право и политика составляют лишь внешние формы выражения, те различные категории в которых оно повторяется. А так как улучшение благополучия человека и расширение его средств прежде всего и выражается в обеспечении его суммой вещей или материальных предметов, то общее историческое стремление человека к улучшению своего положения прежде всего и выражается в тесном смысле в интересе, экономическом . Который и составляет настоящую закваску, настоящее начало, и ему-то, право и политика служат только своеобразными выражениями. Вытекающее отсюда отношение и различие между тремя элементами – юридическим, политическим и экономическом представляет поэтому после сказанного чисто категорическим, т.е. различением более диалектическим, чем реальным» (Жуковский Ю. Политические и общественные теории XVI века. СПб. 1866. С.156).
Духовная культура вторична: «…духовная сторона жизни, наука, верования и сознание не составляют еще всей жизни, они имеют в ней свою роль, как отдельный фактор, как один из элементов общего жизненного процесса, в котором работает много двигателей более могущественных и непреклонных, на которые она может иметь свое влияние, но и от власти которых она не совершенно избавлена. Силясь познать жизнь, сознание должно быть в тем большей от нее зависимости, чем слабее и фальшивее в этом сознании понята самая жизнь, чем оно дальше от настоящей разгадки ее коренных условий» (Жуковский Ю. Политические и общественные теории XVI века. СПб. 1866.С.30-31).
ЛИТЕРАТУРА:
1. Антонович М.А. Избранные философские сочинения. М..1945.
2. Антонович М.А. Теория проис. видов в царстве животных \\ Современник. 1864 №3.
3. Антонович М.А. Умственные движения в XVIII веке \\ Современник. 1865. №11-12.
Антонович М.А. Шестидесятники. М., 1984.5. Антонович М.А. Асмодей нашего времени \\ Современник. 1862. №3
6. Антонович М.А. Наша общественная жизнь \\ Современник. 1864. №4,10.
7. Антонович М.А. Современник. 1865. №1-4,6,7.
8. Жуковский Ю.Г. Из человеческ. правды и нравственности \\ Современник 1860 №5.
9. Жуковский Ю.Г. История политич. литературы XIX столетия. СПб., 1866. (23772)
10. Жуковский Ю.Г. Крестьянское дело и общ. инициатива \\ Современник.1863. М№3.
11. Жуковский Ю.Г. Михайловский Н.К. О литературной деятельности Ю.Г. Жуковского \\ Полное собрание сочинений. Т.4. СПб., 1909.
12. Жуковский Ю.Г. Политические и общественные теории XVI века. Спб., 1866. (7455)
13. Жуковский Ю.Г. Смитовское напр. и позитивизм в эконом. науке \\ Современник. 1864. №9, 10-12.
14. Заичневский П. Г. Молодая Россия \\ Очерки по истории философии в России. М. 1960.
15. Козьмин Б. Из истории революционной мысли в России. М., 1961.
16. Отечественные записки. 1861, №1.
17. Пеунова М.Н. Мировоззрение М.А. Антоновича. М., 1960. (1002489).
18. Реуэль А.А. Русская экономич. мысль 60-70х годов XIX века и марксизм. М., 1956.
19. Социальная философия в России в XIX веке. М., 1985.
20. Чернышевский Н.Г. Сочинения в 2-х т. М.,1987.
21. Юркевич П.Д. Философские произведения. М.,1990.
22. Волынский А.Л. Русские критики. СПб. 1896. (359245).
23. Кавелин К. Белинский и последующее движение нашей критики \\ Неделя. 1875. №40.
24. Прозоров П. Белинский и Московский университет в его время \\ Библиотека для чтения. 1859. №12.
25. Кириллова Е.а. Очерки радикализма в России XIX века. Философско-исторические концепции 40-60х годов Новосибирск. 1991.(2371149).
§2 ЖУРНАЛ «РУССКОЕ СЛОВО»: ФИЛОСОФИЯ НИГИЛИЗМА
Журнал «Русское слово» начал издаваться в 1859 году в Петербурге. Его основал граф Г.А. Кушелев-Безбородко, который сам любил писать, но как писатель был явно плох. Он был и плохим организатором – журнал оказался на грани банкротства. В результате этого велся интенсивный поиск его спасение. Демократическое направление журнал «Русское слово» приобретает с приходом на должность редактора Г.Е. Благосветлова во второй половине 1860 г. Костяк «Русского слова» составляли Д. Писарев – ведущий публицист журнала, Шелгунов, Зайцев, Соколов. В журнале принимал активное участие Э. Реклю, который составлял отдел «Политика». В конце мая 1866 года «Русское слово» и «Современник» были запрещены. Но прямым преемником стал журнал «Дело» (1866-1888), где, ввиду смерти Д. Писарева, ведущим критиком уже стал Н.В. Шелгунов.
Философия нигилизма прежде всего связана с периодом спада крестьянских волнений в 1863-1866 годах.
В результате в среде революционной интеллигенции возникло чувство растерянности. В результате у многих возникла мысль, что народ еще не созрел для революции и его надо к ней готовить, занимаясь его просвещением.
К тому же надо из среды дворян сформировать слой образованных революционеров, способных повести народ к революции. Что и ставили задачей представители «реализма» или «нигилизма», которые группировались вокруг журнала «Русское слово» под руководством Г.Е. Благосветлова и идейного вождя журнала Д.И. Писарева. Как правильно характеризует исследователь творчества Д. И. Писарева Ф.Кузнецов: «Разбудить мысль, научить людей думать – отсюда, по мнению Писарева, начинается воспитание убежденного социалиста. Писарев верил, что человеческая мысль, если она живет полнокровной, естественной жизнью, в силах преодолеть кастовую, классовую ограниченность сознания индивидуального человека, в силах вывести его, независимо от классовой принадлежности, на дорогу служения общечеловеческим интересам» (Кузнецов Ф. Круг Д.И. Писарева. М., 1990. С.297).
Редактор журнала «Русское слово» Григорий Евлампиевич Благосветлов закончил Саратовскую духовную семинарию, закончил Петербургский университет, получил степень кандидата права. Преподавал русский язык в разных военных учебных заведениях, потом в Мариинском институте благородных девиц. Указом Николая I за вольномыслие был уволен с занимаемой должности без права дальнейшего права на преподавание. В 1857 г. уехал за границу, познакомился в Лондоне с А. Герценом и стал учителем его дочерей. Существуют свидетельства, что через Благосветлова шли материалы из России для «Колокола». В 1860 году вернулся в Петербург, активно включился в революционную деятельность (входил в состав ЦК «Земли и воли»). В 1860 году издатель «Русского слова» Г.А. Кушелев-Безбородько пригласил его в качестве редактора. Под его руководством тиражи журнала резко возросли, особо благодаря приглашению им в качестве ведущего критика и публициста Д. Писарева. В конце 1865 года у Благосветлова произошел конфликт с ведущими публицистами журнала Писаревым, Соколовым и Зайцевым, материального характера. Этот конфликт назревал постепенно, ибо Благосветлов, как и Некрасов, довольно хорошо обогатился за счет растущих тиражей журнала. Особую роль тут играл Соколов, который всегда отличался «буйным» характером. В результате этого конфликта из журнала ушли Зайцев и Соколов. После закрытия «Русского слова» (1866), он издает новый журнал «Дело».
Как мыслитель он не совсем интересен, его собственно литературная деятельность приходится на ранний период. Интересны статьи: «Кольбер и его система» (Русское слово 1860 №2), «Тюрго и министерство его» (Русское слово 1860 №4-5). Его известность, как и известность других публицистов «Русского слова», всецело обязана Д. Писареву. Хотя, с другой стороны, именно Благосветлов дал возможность реализоваться таланту Д. Писарева.
Интересна позиция Благосветлова относительно игнорирования политических форм. Он, рецензируя в частности книгу дж. Ст. Милля «Размышления о представительном правлении», считал, что определяющее значение имеют не политические формы, которые могут быть разнообразными, а общественная жизнь, которую он отличает от политики: «… действительная сила прогресса лежит в самом обществе, а не той или другой форме правления» (Благосветлов Г.Е. Политические предрассудки \\ Шестидесятники. М.. 1984. С.108). Общественная жизнь и ее развитие слагается из «энергии народного характера и ума», который прилагается к реальной практике, которая состоит в «умении народа устроить свои экономические отношения» (Благосветлов Г.Е. Политические предрассудки \\ Шестидесятники. М.. 1984. С.104)
Имели большой резонанс слова министра просвещения А.С. Норова (1854-1858), о том, что, если наука была раньше одной из важных потребностей, а теперь она первая потребность и необходимость, по той причине, что это необходимо для преодоления отставания в интеллектуальном отношении противников в Крымской войне.
Правительством были приняты меры по развитию науки и образования. В течение 1855-1861 гг. университетам было дано много прав, а в 1863 году был утвержден крайне либеральный устав. Открыто было два университета – в Новороссийске (1864) и в Варшаве (1869). Основано множество политехнических институтов и инженерных академий. Но, все эти позитивные моменты имели также выражение в идеологии и философии. В интеллигенцию пришел разночинец – «нигилист», с проповедью естественности и натурализма, в противовес гуманитарно ориентированной интеллигенции, вышедшей из дворянской среды, сформировавшейся в среде немецкой классической философии и филологической культуры. «Разночинец-нигилист» при всей своей близости к кругу Чернышевского отличались своим своеобразием. Если круг Чернышевского составляли по преимуществу литературные критики - реалисты, то «разночинцы» отличались повышенным интересом к естественно - научному направлению.
Большую роль в становлении философии «нигилизма» сыграл И.И. Сеченов (1829-1905). Основатель «материалистического» направления в русской психологии, знаменит своей работой «Рефлексы головного мозга» (1863). Сама по себе – это сугубо научная работа, но она имела общественный резонанс, приобрела идеологическую окраску. Книга была осуждена властями, когда в 1866 году эта работа вышла отдельной книгой, то она была арестована, а против автора было возбуждено судебное дело. Утверждалось, что теория Сеченова развращает понятия нравственности, разрушает моральные устои общества. Против Сеченова, в частности выступил К.Д. Кавелин
Это была эпоха обманутых надежд, связанных с крестьянской реформой. Сразу же за освобождением крестьян последовали крестьянские волнения, подавляемые военной силой. Только в 1861 г. их было 1176, но два года спустя – 386. В 1861 г. в Петербурге появляются прокламации и начинаются студенческие волнения. И как ответ, в 1862 г. наступила полоса новой реакции. Общество по-прежнему продолжает волновать главный вопрос времени – крестьянский. Все более углубляется размежевание социальных групп. В 60-е годы нельзя быть «ничьим»: необходимо четко определиться в своих общественных позициях. О том, что значит пренебречь этим требованием, свидетельствует литературная и жизненная судьба Н. С. Лескова.
В это время литература стремится воздействовать на действительность и даже стать «учебником жизни» (по сути это и произошло с романом «Что делать?» Н. Г. Чернышевского).
На 60-е годы приходится литературно-критическая деятельность талантливейшего Д. И. Писарева, публикуются романы и многие повести И. Тургенева, Л. Толстого, начинается новый этап в творчестве Ф. Достоевского, вернувшегося из ссылки. С 1863 г. Н. Некрасов приступает к работе над поэмой «Кому на Руси жить хорошо»; одной из вершин реализма 60-х годов становится творчество великого сатирика М. Е. Салтыкова-Щедрина.
Но главное, в 60-е годы на культурной сцене появляется новая социальная группа – разночинная интеллигенция, состоявшая из образованных молодых людей разного социального происхождения (отсюда разночинцы), большей частью выходцев из церковной и мелкобуржуазной среды. Характерный пример человека 60-х годов (шестидесятника) – Евгений Базаров, герой «Отцов и детей» Тургенева. Чернышевский, Добролюбов также типичные шестидесятники.
В это же время на литературной арене выступило и новое поколение писателей – Н. Успенский, А. Левитов, В. Слепцов, П. Помяловский, Гл. Успенский, Ф. Решетников. Они пришли в литературу со своими темами, жанрами и художественными принципами. Сосредоточенные на содействии делу просвещения и освобождения народа, писатели-шестидесятники становятся своего рода идейными лидерами в литературе тех лет, создают острые социальные очерки, повести, романы о народной жизни.
Будучи в большинстве своем выходцами из народа, они хорошо знали народные тяготы и сочувствовали им. И литературу писатели-шестидесятники (подобно Чернышевскому и Добролюбову) воспринимали исключительно как действенное средство преобразования социальной действительности на гуманистических основах.
После смерти Добролюбова и ареста Чернышевского в состав редакции «Современника» пришли новые радикально настроенные литераторы: М. Е. Салтыков-Щедрин, Н. В. Успенский, Марко Вовчок (Маркович Мария Александровна). Сразу же, в 1863 г., между Салтыковым-Щедреным, с одной стороны, и Елисеевым, Антоновичем, Потиным – с другой, возникают серьезные разногласия, свидетельствующие об отходе ряда членов редакции от принципов Чернышевского и Добролюбова.
Ведущим критиком «Современника» после смерти Добролюбова и ареста Чернышевского становится М. А. Антонович. Он старался удержаться на эстетических позициях, завещанных его учителем Чернышевским, но это ему не удалось: Антонович был, скорее, эпигоном и вульгаризатором, чем последователем автора «Что делать?». Огрубляя идеи Чернышевского, он писал: «Даже возвышенные эстетические наслаждения подчиняются желудку, или, выражаясь деликатнее, чувству голода». Поэтому проблемы искусства вторичны. Но если касаться этой области, то искусство и науки должны служить обществу: «Посредством искусства можно распространять и популяризировать идеи».
Критическая деятельность Антоновича падает как раз на пореформенное время. В первую половину 1860-х годов возникают расхождения в среде радикалов. Между их журналами «Современник» и «Русское слово» начинается резкая, ожесточенная полемика, которая осталась незавершенной, так как в 1866 г. оба журнала были закрыты.
В 1864 г. Салтыков-Щедрин в статье «Наша общественная жизнь» подвергает критике «Русское слово» за академизм и просветительство. Его не удовлетворяет позиция В. А. Зайцева. Недружественными статьями обменялись Д. И. Писарев – главный критик «Русского слова», и М. А. Антонович.
Д. И. Писарев был, бесспорно, одаренным человеком. Его статьи, хотя и отличались многословием и свирепостью, были искренни, живы и остроумны. Он умел сразить противника метким словом. Называя себя «мыслящим реалистом», он отбрасывал всякое искусство, делая исключение только для тенденциозного, которое, по его мнению, годилось для обучения научной интеллигенции.
Писарев написал множество статей и отрецензировал произведения Гончарова, Тургенева, Писемского, Островского и Л. Толстого. Ему принадлежит знаменитое развенчание Пушкина, а заодно и Белинского.
Главное для Писарева – просветительская деятельность в массах, а двигателем прогресса – он считает накопление и распространение знаний, причем явное предпочтение отдает естественным наукам. В соответствии с таким подходом гуманитарные виды деятельности – эстетика, литература, критика – должны быть «реальными», содействовать решению практических социальных задач. С такой точки зрения отрицаются «чистая» философия, «чистая» нравственность, «чистое» искусство. «Поэт – или титан, потрясающий горы векового зла, или же козявка, копающаяся в цветочной пыли», – утверждал Писарев. Для того чтобы «потрясать горы векового зла», нужен талант. Природный дар не лишне иметь и критику, чтобы отличить красоту от безобразия, и потому красота – «личное чувство», индивидуально интуитивное. Не допуская элементов «чистой» эстетики, Писарев склонен окончательно «разрушить» ее и исключить даже в том утилитарном виде, в каком она предстала в работе Чернышевского «Эстетические отношения искусства к действительности». Такое же «идеальничанье» Писарев усматривает у Белинского и Добролюбова.
Задача критики – «гуманизировать русское крестьянство». Высший критерий оценки личности, равно как и героев художественных произведений, – единство знания и дела. Этим требованиям удовлетворяет Базаров. С точки зрения Писарева все другие герои русской литературы (Печорин, Рудин) не идут с ним ни в какое сравнение. Включаясь в полемику 1860-х годов, Писарев отмечает у Салтыкова-Щедрина легкость юмора, носящего поверхностный характер; роман «Война и мир» понят как «образцовое произведение по части патологии русского общества», поскольку его герои обходятся без знаний, без мыслей, без энергии и без труда. С этих же антиисторичных и крайне утилитаристких позиций оцениваются творчество Пушкина и его толкование Белинским. Содержание романа – мелко и незначительно, а между Онегиным и Пушкиным нет различий. Пушкин и есть Онегин, как Онегин – тот же Пушкин. Роман «Евгений Онегин» не может оказать никакой помощи голодным и обездоленным, и потому его роль в борьбе против крепостничества равна нулю, а сам он бесполезен. Ни жизнь Онегина, ни жизнь Пушкина не имеют права быть предметом художественного изображения. Писарев делает вывод, что Пушкин – типичный поэт «чистого» искусства, «версификатор», «великий стилист», который не интересовался ни обществом, ни народом и который не мог определить, в чем состоят их интересы.
М. А. Антонович выступил не столько против крайних взглядов Писарева, сколько против его конкретных оценок тех или иных произведений.
Сначала спор между «Современником» и «Русским словом» разгорелся вокруг романа Тургенева «Отцы и дети». Антонович написал статью «Асмодей нашего времени». Почти одновременно со статьей «Базаров» выступил Писарев. Их оценки романа были противоположными. Антонович рассматривал Базарова как карикатуру на нового человека. Писарев в нем видел тип настоящего нового человека. Вывод Антоновича таков: «дети» дурны, они представлены в романе во всем безобразии; «отцы» хороши, что и показано в романе. Писарев держался противоположной точки зрения. К нему присоединился В. А. Зайцев в статье «Взбаламученный романист».
В это время (1863) подъем общественного движения в России уже закончился, и Антонович отметил нарастание кризисных явлений в обществе и в литературе. Он писал, что либеральные настроения оказались «лицемерными», «искусственными», что «обличительное» направление теперь сменяется «защитительным», а храбрость исполинов и пигмеев от литературы поумерилась и упала. Для Антоновича ясно, что в этих условиях роман Тургенева «Отцы и дети» – «знамя» антинигилизма, что вокруг этого явления «сгруппировалось все, что прежде лицемерило в литературе и притворно увлекалось бывшими некогда в моде возвышенными стремлениями, широкими и смелыми тенденциями».
Что касается теории критики, то Антонович снова задевает Писарева. Он отвергает теорию «подражания природе», «украшения», «пересоздания» или копирования природы, принимая формулу «воспроизведение действительности», смысл которой предполагает изображение «только преобладающих черт». Взгляд Писарева на искусство, отрицающий «эстетическое наслаждение», он характеризует как «аскетизм». «Заслуживает порицания не эстетическое наслаждение само по себе, – пишет Антонович, – а только злоупотребление им, – теория искусства для искусства отвергается не потому, что она неестественна и несправедлива, требуя от искусства эстетического наслаждения, а потому, что она односторонняя, слишком суживает задачу искусства, ограничивая ее исключительно одним только наслаждением… без соединения его с полезным».
Спорит Антонович с Писаревым и по поводу нигилизма и антинигилизма, направляя свои усилия на то, чтобы доказать идентичность романов Тургенева «Отцы и дети» и Писемского «Взбаламученное море», тогда как Писарев не ставил равенства между этими произведениями. Для Антоновича оба романа антинигилистические, и он упрекал Писарева и Зайцева, «критиков-детей», что они «дали промах». Антонович не находит в романе Тургенева никаких признаков реализма, тогда как Писарев считает его едва ли не эталоном реалистического направления. Если Писарев разрушал и отвергал эстетику из-за ее полной бесполезности, то Антонович называл искусство «удобной формой пропаганды» и, следовательно, весьма полезным делом.
Надо сказать, что эти расхождения, приведшие к столь ожесточенным спорам в среде «нигилистов», не столь значительны, поскольку за литературой и в том, и в другом случае отрицается самостоятельность и свобода. На первый план при оценке художественных произведений всегда выходило субъективное представление критика о полезности того или иного писателя или произведения. При этом критик постоянно был вынужден примирять противоречия между собственными вкусами и общественными взглядами, но часто был не в силах это сделать, так как в его суждениях невольно побеждали то эстетический вкус, то мысль об общественной пользе. Показательно, например, отношение Антоновича к Некрасову. С эстетической точки зрения Антонович считает Некрасова средним поэтом и пишет, что он не является лириком высшего, мирового значения: «он творил холодно, обдуманно и строго, с определенной, наперед намеченной целью, с известной тенденцией, в хорошем смысле этого слова». Независимо от того, прав или не прав Антонович, тут существенно другое: Антонович не любит Некрасова как поэта и отказывает ему в таланте. Однако общественное значение Некрасова он признает, и это оказываетсярешающим – пусть Некрасов принес «чувства сердца» в жертву «соображениям ума», он все-таки остается большим и настоящим поэтом жизни. Таким образом, для Антоновича плохая поэзия , если она приносит общественную пользу, автоматически становится хорошей. Значит, все дело в тенденции: нужная Антоновичу тенденция – хорошая литература, не нужная критику тенденция – плохая литература. Некрасов держался хорошей тенденции, а Достоевский – плохой. Он – писатель тенденциозный в худшем смысле этого слова. Тенденция его романов противоположна хорошей тенденции романа Чернышевского «Что делать?» Отсюда следовало, что Некрасов и Чернышевский – замечательные художники, а Достоевский – писатель никуда не годный, воспевающий «клерикализм», «умерщвление личности», средневековый аскетизм, мистику, а романы его скучны, перенасыщены политическими и «душеспасительными» рассуждениями, психологизм в них подменен психиатрией.
В полемику Антоновича с «Русским словом» были втянуты и журналы Достоевского «Время» и «Эпоха». Когда Писарев написал статью «Цветы невинного юмора», направленную в адрес Салтыкова-Щедрина, то критика поддержал Н. Н. Страхов в статье «Междоусобие» (журнал «Эпоха»). В ответ Салтыков-Щедрин опубликовал в «Современнике» «драматическую быль» «Стрижи», в которой высмеял беспринципность журнала «Эпоха». В полемику включился Ф. М. Достоевский со статьей «Господин Щедрин, или раскол в нигилистах». Литературный спор принял ожесточенный характер. Участники не стеснялись в выражении своей неприязни друг к другу.
Журналы братьев Достоевских «Время» и «Эпоха» выдвинули близкую к славянофильству концепцию «почвенничества». Главными критиками в их журналах были А. А. Григорьев и Н. Н. Страхов.
А. А. Григорьев – поэт и прозаик – как критик сотрудничал сначала в нескольких журналах, а затем сблизился с редакцией «Москвитянина» и возглавил этот журнал. Он писал в 1848–1855 гг. об Островском, выступал против «натуральной школы», выдвигал идеи всеобщего мира и согласия. По своим взглядам Григорьев – патриот, антизападник, русофил, воспитанный на европейской культуре и науке. Он расположен ко всему славянскому, сторонник православной «соборности». Слабой стороной славянофильства Григорьев считал «мысль об уничтожении личности общностью в нашей русской душе». Неудовлетворенность славянофильством привела его к «почвенничеству» и к сотрудничеству в журналах Достоевского. Он выдвигает в своих статьях проблему «народности» и «под именем народа» понимает не одно лишь крестьянство, как это свойственно радикалам, но «типическую физиономию», слагающуюся «из черт всех сословий народа, высших и низших, богатых и бедных, образованных и необразованных». Подобное объединение он считает «органичным» единством «физических и нравственных» черт, отличающих его от другихнародов. Литература постольку народна «в своем миросозерцании», полагал Григорьев, поскольку «отражает взгляд на жизнь, свойственный всему народу».
Свои общефилософские и литературно-эстетические позиции Григорьев называл органически жизненными. «Идея есть явление органическое», – пишет он. А «все идеальное есть не что иное, как аромат и цвет реальности». Мысль эта заимствована из «Героя нашего времени» Лермонтова . Если «органична» идея, то тем более сама жизнь «есть органическое единство». Стало быть, критерием истинности и красоты явления выступает признак органичности. Наиболее явное и непосредственное воплощение органичности – человеческая «душа». «Идеал, – пишет Григорьев, – остается всегда один и тот же, всегда составляет единицу, норму души человеческой». Если органична душа, если органично художественное произведение, то критика должна быть органичной. Так Григорьев пришел к понятию «органическая критика», которым он назвал свою эстетическую систему. Органическая критика не позволяет принять ни идеи «социальной конюшни» Чернышевского, ни деспотизма теории в виде «отвлеченного духа человечности», к которому склонялся Белинский, ни «белого террора» охранителей, защитников самодержавия и крепостничества. Доверять можно не теориям и не абстрактному представлению о человечности, а «историческому чувству», которое применительно только к настоящему и будущему, но не к прошлому, потому что теории, выводимые из прошедшего, всегда правы только в отношении прошедшего. Вообще недопустимо приближение «ножа теории к живым народным организмам». Критерий суждения о зле и добре, справедливости и несправедливости – «вечная правда души человеческой». Отрицая теории, Григорьев в то же время признает, что «творческая сила есть сила в высшей степени сознательная», что взгляд писателя на жизнь не есть что-то личное, а обусловлен эпохой, страной, историческими обстоятельствами и в зависимости от этого может быть узок и широк. Тем самым в системе Григорьева обнаруживаются очевидные и неустранимые противоречия.
Критика, с точки зрения Григорьева, должна «изучать и истолковывать рожденные, органические создания и отрицать фальшь и неправду всего сделанного». С этих позиций Григорьев и писал о русской литературе.
Близок к Григорьеву по своим взглядам и его младший современник Н. Н. Страхов, основные работы которого относятся к 1860-м годам. Он тоже стоит за различение художественности и не художественности произведений по принципу «рожденное», органическое – вымученное, ремесленное. Поэзия для Страхова – дело таинственное, но не серьезное. Он резко разделяет жизнь, природу, действительность и искусство, художество, литературу: «жизнь и искусство – два мира противоположные». Искусство довольствуется воображением, «раздвояет» «существование» и «легко обращается в ложь». Настоящая правда искусства недоступна не только «толпе», но и творцам, которые «часто не обнаруживают никакой красоты чувств». Сущность поэзии состоит в том, чтобы оторвать нас от своекорыстных забот и помыслов, от «низких страстей». Между тем, по его мнению, к литературе предъявляются общественные требования, которыми она подавлена. С такой точки зрения Страхов считает нашу литературу еще чрезвычайно бедной, соответствующей хаосу, царящему в нашей духовной жизни, сумятице духа, которые выражены наиболее отчетливо в засилии нигилизма. Нигилизм есть продукт крайнего западничества. Однако Страхов не принимает и крайнее славянофильство. Вместе с тем ему не чужды мессианские идеи: «Мы племя особенное, предназначенное к иному, нежели другие племена человечества». Страхов выбирает «почвенничество», потому что «партия» Достоевского «уклонялась от подражательности западничества», от «исключительности славянофильства», а была «просто русской», «чисто литературной». Свою критику он называет «консервативной», имея в виду патриотическое «желание сохранить то, что мы любим».
Именно с журналами Достоевского, где А. А. Григорьевым и Н. Н. Страховым утверждалась концепция «почвенничества», и вступил в полемику Антонович, написавший несколько статей («О почве», «О духе «Времени»» и о г. Косиц(е) как наилучшем его выражении и др.), направленных против журнала «Время». Страхов отвечал Антоновичу статьями «Пример апатии…», «Нечто об опальном журнале», а Достоевский опубликовал статью «Два лагеря теоретиков».
Полемика развернулась вокруг понятия «народность», которое, по мнению Антоновича, неправомерно было заменено понятием «почва». Он критикует своих противников за стремление определять народность по случайным признакам. Причины разрыва между верхними, образованными, и нижними, необразованными, слоями общества он усматривает не только в реформах Петра I, но и в социальных условиях жизни, иронически замечая при этом, что трудно читать книги, «идя за сохой или плугом», тогда как образованные люди читают книги, «сидя за чаем». Он считает, что примирить разные слои общества, за что выступал Григорьев в статье «Народность и литература», невозможно. Примирительные теории «почвенников», писал Григорьев, только усугубляют чувство апатии, из которого надлежит вывести русский народ.
Через год Антонович снова вступает в полемику с журналом Достоевского «Эпоха» по тем же вопросам, высмеивая и антизападнические выступления Страхова, и идею органического развития и органической критики Григорьева, называя ее «ерундой органической критики».
Из других заметных критиков 1860-х годов нужно назвать Г. З. Елисеева, В. А. Зайцева и Н. В. Шелгунова.
Г. З. Елисеев сотрудничал в журнале «Современник» и написал несколько теоретических работ (например, «Очерки русской литературы по современным исследованиям») и статей о творчестве Некрасова, Достоевского, Салтыкова-Щедрина, Гоголя и др. Он был яростным противником славянофильства, «чистого искусства» и ядовито издевался над «нежно-идеалистическими чувствами». После закрытия «Современника» Елисеев печатался в «Отечественных записках» Некрасова и Салтыкова-Щедрина и был близок к народникам, выступив в 1890-е годы в их журнале «Русское богатство».
В. А. Зайцев был бойким критиком «Русского слова» и вместе с Писаревым сделал журнал очень популярным среди нетерпеливой радикальной молодежи. Он разделял точку зрения Писарева на бесполезность искусства, тяготея при этом к социальному дарвинизму, распространяя учение о видовой борьбе в природе на человеческое общество. В большой статье «Перлы и адаманты русской журналистики» он резко критиковал журналы «Русский вестник», «Библиотека для чтения» и другие. В дальнейшем он принял участие в полемике между «Современником» и «Русским словом» на стороне последнего.
Н. В. Шелгунов выступил в критике в конце 1860-х годов, и пик его критической деятельности приходится на следующее десятилетие – с конца 1860 по 1870-е годы, но по своим взглядам он принадлежал к радикалам 1860-х годов, эволюционируя от Чернышевского к Писареву. К этому времени относятся его статьи «Новый ответ на старый вопрос», «Русские идеалы, герои и типы», «Люди сороковых и шестидесятых годов», «Талантливая бесталанность». Все они опубликованы в журнале «Дело». Продолжая Писарева, Шелгунов критикует произведения Тургенева, Гончарова, Писемского, Лескова, Л. Толстого. По его мнению, эти писатели безнадежно отстали от новых исторических условий. Даже роман Чернышевского кажется ему устаревшим. Такого рода критика особенно расцвела в 1870-е годы («Попытки русского сознания», «Двоедушие эстетического консерватизма», «Тяжелая утрата», «Новый реализм в литературе», «Глухая пора», «Философия застоя», «Русская сатира», «Бессилие творческой мысли»).
Основной вопрос для Шелгунова – борьба с «крепостной эксплуатацией», которая «спутала нравственные границы между людьми». Ценя в человеке и писателе сознательное отношение к жизни, Шелгунов пытается определить, что такое талант. По его мнению, талант «есть сила образного изображения в широко захватывающих картинах». Главное в таланте – общественные взгляды, любовь к отечеству, к национальной славе, патриотизм, убеждение в национальной самобытности и неразлучность этих качеств с лучшими стремлениями времени. Эти критерии позволяют Шелгунову расположить писателей по степени таланта: Гончаров – обыкновенный талант (он способен заглядывать в человеческую душу, но «не признает закона причинности и верит в моисеевский принцип награды и воздаяния»), Тургенев – талант ниже обыкновенного, поскольку своими романами «вырыл собственными руками могилу для своего поколения», Писемский – талант «очень маленький» и т. д. Идеал человека для Шелгунова – не Базаров, не Рахметов, не «новые люди», как для его учителей Писарева и Чернышевского, а «стоик», человек «дела». Для того, чтобы воплотить этот тип, нужен новый реализм, свободный от идеализма. Черты его Шелгунов увидел в очерках Решетникова. У этого писателя не нужно искать изображения «психологии» героев и индивидуального своеобразия типов. И тем не менее, он превосходит всех прежних писателей – Гончарова, и Тургенева, и Л. Толстого, и Ф. Достоевского.
Таким образом, в критической деятельности Шелгунова в известной мере завершился процесс превращения критики радикально настроенной разночинской интеллигенции из деятельности художественной в деятельность публицистическую. Это позволяет назвать критику Чернышевского, Добролюбова и их последователей критикой «публицистической», в которой окончательно возобладали не художественные, а общественно-политические критерии.
Многие из названных писателей и критиков неизвестны нынешнему читателю в силу своего невеликого таланта. Но все они остались в истории русской литературы как участники формирования ее громадной преобразующей роли в духовном развитии общества.
Журнал «Современник» занимает центральное место среди подцензурных революционно-демократических изданий в России середины XIX в. Созданный еще в 1836 г. А.С. Пушкиным, с 1847 г. перешедший к Н.А. Некрасову и И.И. Панаеву, «Современник» в 50-е и 60-е годы становится центром пропаганды идей демократической революции. Журнал последовательно защищает интересы крестьян - основной общественной силы, боровшейся за уничтожение феодально-крепостнического строя. Это направление придала «Современнику» новая редакция, в состав которой вошли Н.Г. Чернышевский и Н.А. Добролюбов.
Привлекая в журнал в 1854 г. Чернышевского, Некрасов возлагал на него большие надежды. Тяжелые цензурные условия «мрачного семилетия» и засилье в редакции либерально настроенных сотрудников сделали то, что «Современник» все больше терял свою остроту, опускался на позиции «чистого искусства». Надо было сделать решительный шаг по пути возрождения традиций Белинского, чтобы дальше развить и приумножить их.
Чернышевский пришел в «Современник» человеком с вполне определившимися взглядами. Его мировоззрение сформировалось под влиянием растущей борьбы народных масс и передовой интеллигенции России против крепостничества и самодержавия, под влиянием революционного движения в Западной Европе. Он воспитывался на произведениях Белинского и Герцена, Лермонтова и Гоголя, Жорж Санд и Диккенса, на идеях петрашевцев, на лучших достижениях социально-исторической, философской мысли и художественной литературы России и Запада. Еще в студенческие годы Чернышевский стал убежденным «партизаном социалистов и коммунистов и крайних республиканцев» и непримиримым врагом господ. К началу работы Чернышевского в «Современнике» сложились и его материалистические философские взгляды, и его воззрения в области эстетики. Он имел ясное представление и о задачах русской литературы и литературной критики.
Н.Г. Чернышевский -- великий революционер-демократ, сразу же стал одним из основных сотрудников «Современника». В 1854 г. он печатался почти в каждом номере журнала и поместил в нем до двадцати рецензий, а затем как публицист, политик и организатор всех революционных сил в стране. Чернышевский начал с того, что возродил принципы Белинского как в литературной критике, так и в журналистике. Он начинает при поддержке редактора Некрасова борьбу за демократизацию самого «Современника» («Об искренности в критике», «Очерки гоголевского периода русской литературы» и другие статьи). Дает бой оказавшимся в годы реакции в журнале представителям дворянской эстетики, либеральным беллетристам. Большое значение имели идеи его диссертации «Об эстетических отношениях искусства к действительности», философские работы «Антропологический принцип в философии» и др. Рецензии и статьи Чернышевского пришлись не по вкусу и некоторым сотрудникам «Современника»: Дружинину, Боткину и др. Но руководители журнала - Некрасов и Панаев - поддержали выступления Чернышевского, увидев в нем и в Добролюбове, пришедшем в журнал позже, достойнейших продолжателей великого дела Белинского. Несмотря на острые разногласия, внутри «Современника», невзирая на резкую полемику с Дружининым, в 1855 и в 1856 гг. разрыв демократов с либералами еще не произошел. Это объясняется рядом причин. Чернышевский, мировоззрение которого в основном формировалось еще в юношеские годы, бесспорно, уже в середине 50-х годов понимал, что разрыв с либералами рано или поздно станет неизбежным. Некрасов и Чернышевский отдавали себе, далее, отчет в том, что потеря Тургенева, Григоровича, Островского, Толстого - известнейших русских писателей - может привести к падению престижа «Современника», к снижению его популярности среди читателей и потому делали попытки ужиться с Тургеневым и Толстым, рассчитывая даже на то, что, может быть, удастся склонить этих писателей на свою сторону. Именно этими обстоятельствами объясняется позиция Некрасова и Чернышевского в 1856-1857 гг., и только в этом свете можно понять так называемый договор об «исключительном сотрудничестве» Тургенева, Толстого, Островского, Григоровича в «Современнике», который был заключен в конце 1856 г. Начиная с 1 января 1857 г. Григорович, Тургенев, Толстой и Островский обязывались в течение четырех лет печатать свои произведения исключительно в «Современнике». Кроме обычного гонорара, они получали часть доходов от подписки на журнал за вычетом издержек по изданию. При этом одна треть прибыли шла редакторам - Некрасову и Панаеву, а две трети делились между четырьмя «исключительными сотрудниками» в соответствии с числом листов, напечатанных каждым из них. «Обязательное соглашение» было последней попыткой добиться объединения двух групп, четко определившихся в редакции «Современника» к исходу 1856 г., - либеральной и революционно-демократической.
В это время в истории «Современника» произошло другое, намного более значительное событие: появился новый сотрудник - Н.А. Добролюбов. В 1855-1857 гг. будущий критик учился в Главном педагогическом институте в Петербурге. Здесь Добролюбов писал революционные стихи, активно участвовал в подпольном студенческом кружке, выпускал рукописную газету. Несколько раньше произошла встреча Добролюбова с Чернышевским, которая сразу же обнаружила их идейную близость и положила начало личной дружбе, продолжавшейся до смерти Добролюбова.
Встреча с Чернышевским имела огромное влияние на Добролюбова и сказалась на дальнейшем формировании его взглядов.
С конца 1857 г. Добролюбов стал постоянным сотрудником редакции «Современника». Чернышевский (заведующий отделом «Политика») и Некрасов возлагают на него обязанности заведующего литературно-критическим (библиографическим) отделом. С 1858 г. Добролюбов вошел в число редакторов журнала вместе с Некрасовым и Чернышевским. В 1859 г. Добролюбов при одобрении Некрасова организует в «Современнике» новый сатирический отдел (фактически журнал в журнале) под названием «Свисток». И этот отдел был направлен прежде всего против русского и международного либерализма, всех носителей реакционных, антинародных идей. Здесь Добролюбов проявил себя как талантливый поэт-сатирик.
Соотношение сил в «Современнике» существенно изменилось. Приход Добролюбова сразу сказался на политическом направлении журнала. Теперь можно было четко осуществить руководство по трем основным разделам: критика - Добролюбов, публицистика - Чернышевский, беллетристика - Некрасов. Новая редакция очень быстро придает журналу характер боевого органа передовой революционно-демократической мысли.
Качественно Новое начало, которое дает основание считать, что «Современник» в это время переходит на позиции революционной демократии, сказалось прежде всего в четко выраженном (насколько позволяли условия цензуры) стремлении редакции журнала к революционным преобразованиям и в признании крестьянства главной революционной силой общества.
Новое качество журнала проявлялось, наконец, в его беспощадной борьбе вначале против либерально-дворянской литературы и критики, затем - против либерализма как буржуазной идеологии вообще.
Ведущие материалы «Современника» - критика, библиография, публицистика - представляли собой мощный идейный стержень, делавший журнал изданием нового, революционно-демократического типа. Да и беллетристика чаще всего подбиралась так, что служила тем же целям. Редакция вела огромную работу, направленную на то, чтобы в условиях жестокого цензурного режима изменить характер журнала. Еще летом 1856 г. было решено создать новый отдел - «Современная хроника политических событий в нашем отечестве и других странах». Издатели журнала, Панаев и Некрасов, обратились с письмом к министру народного просвещения. Натолкнувшись на серьезные цензурные препятствия, редакция «Современника» постаралась изменить структуру издания, чтобы помещать больше статей, связанных с насущными проблемами современности. В 1856-1857 гг. «Современник» состоял из пяти отделов: «Словесность», «Науки и художества», «Критика», «Библиография» и «Смесь». В начале 1858 г. журнал фактически состоял уже из трех частей: первый отдел - «Словесность, науки и художества», второй - «Критика и библиография» и третий - «Смесь». Объединение «словесности» с «науками» дало возможность с каждым номером расширять публицистический раздел. Показательно, что первая книга «Современника» за 1858 г. была открыта статьей Н.Г. Чернышевского «Кавеньяк».
Перестройка структуры журнала закончилась в начале 1859 г., когда было создано два отдела. В первом помещались беллетристические произведения, а также статьи научного характера. Во второй отдел входили публицистика, критика и библиография.
Основным автором работ, напечатанных здесь, был Чернышевский. Еще в начале 1858 г., передав Добролюбову руководство отделом критики и библиографии, Чернышевский целиком отдался публицистике и принял на себя главный труд по написанию статей, непосредственно или косвенно связанных с решением крестьянской проблемы. Он с одинаковым успехом выступает как политик, экономист, историк и философ.
«Современник» под руководством Некрасова, Чернышевского и Добролюбова стал ярко выраженным политическим журналом, и это сделало невозможным участие в нем либеральной группы сотрудников. В 1858 г. «Современник» покинул Л. Толстой, в 1859 г. ушли А. Майков и Фет, в 1860 г. - Григорович и Тургенев
Популярность «Современника» в 60-е годы была исключительно велика. Тираж журнала доходил до 6--7 тысяч экземпляров. Чернышевский печатал специальные отчеты о распространении журнала и упрекал те города и местечки, где не выписывали журнал, не получали ни одного экземпляра, хотя и понимал, что не все желающие могли найти средства для подписки,
Значение «Современника» в истории русской журналистики исключительно велико. Это был один из лучших журналов XIX в. Главными его достоинствами были полное идейное единство, строгая выдержанность направления, преданность интересам народа, прогресса и социализма. Небывалое значение приобрела публицистика. Здесь были напечатаны лучшие статьи русской публицистики, многие стихи Некрасова, роман Чернышевского «Что делать?», здесь началась сатирическая деятельность великого русского писателя М.Е. Салтыкова-Щедрина.
Все годы издания «Современника» цензура зорко следила за ним, в 1862 г. журнал был приостановлен за революционное направление на шесть месяцев, а в 1866 г., уже после смерти Добролюбова и ареста Чернышевского, был вовсе закрыт с нарушением законодательства о печати по личному распоряжению царя.
"Свисток" - сатирический отдел "Современника". Создатель и основной автор - Добролюбов.
Всего вышло 9 номеров (по 3 в 1859 и 1860, по одному в 1861, 1862, 1863).
Авторы - Некрасов, Чернышевский, Салтыков-Щедрин, (братья Жемчужниковы + А.К. Толстой) = Козьма Прутков. Добролюбов издевался над рутинистами - приверженцами старого и прогрессистами - сторонниками нового, которого они не поняли. Подписывался "Конрад Лилиеншвагер", поэт "Яков Хам", юное дарование "Аполлон Капелькин". После смерти Добролюбова "Свистком" руководил Некрасов.